Великая война за души верующих

В Московской хоральной синагоге 14 марта 1945 года состоялось траурное богослужение памяти жертв нацистского террора. Кантор – Михаил Александрович. Фото из личного архива Леонида Махлиса

Память о Герое Советского Союза Мовлади Висаитове, дошедшем со своими чечено-ингушскими кавалеристами до Эльбы, увековечена в Грозном. Фото PhotoXPress.ru

Крупнейшее в мировой истории военное противостояние в Восточной Европе активизировало у его участников в числе прочего поиск дополнительных мобилизующих факторов, призванных любой ценой вырвать победу из рук противника. Воюющие стороны использовали в своих целях мусульманский фактор. Трактовка действий гитлеровской Германии как крестового похода против большевизма пропагандировалась теми Церквами, которые перешли на службу Третьему рейху. Хорошо известно, как обе стороны боролись за Православную церковь, оставшуюся верной заветам патриарха Тихона. Меньше говорится про ту неожиданную роль, которую сыграло православное обновленчество, почти забытое после «безбожных пятилеток». Наконец, геноцид на оккупированных нацистами территориях возродил религиозные чувства среди советских евреев, которые также послужили делу сопротивления оккупантам.

Взаимный газават

Изначально для германских нацистов восточные народы были представителями враждебной расы «монголов», и многих из них в плену сразу же расстреливали. Кроме того, немало мусульман погибло в плену из-за обрезания, которое нацисты классифицировали как принадлежность к иудаизму.

Изменилось все в декабре 1941 года после визита в Германию представителей Турции, связанных с пантюркистскими кругами. Они убедили Гитлера и его окружение в огромном потенциале использования исламского фактора против Советского Союза. В том же месяце фюрер дал санкцию на создание Туркестанского и Кавказско-магометанского легионов и отбор добровольцев в коллаборационистские формирования из крымских татар, а также на усиление пропаганды в отношении тюркских народов, которых должны были убедить в том, что немцы пришли «освободить» их от «безбожного большевизма». Созданные и вдохновляемые такого рода призывами коллаборационистские формирования активно привлекались гитлеровцами для карательных операций против партизан и мирного населения.

Начиная с 1943 года в Берлине издавалась газета «Газават» (газават – священная война против неверных), выходившая под лозунгом Allah uber uns – Hitler mit uns («Аллах над нами – Гитлер с нами»), предназначенная для представителей горских народов Кавказа. Так, 11 августа 1943 года в ней появился репортаж из коллаборационистской кабардино-балкарской части, присягающей на верность Третьему рейху «под знаменем священного газавата». В другой статье для разжигания страстей распространялись слухи о якобы идущем восстании мусульман в Чечне: «Я в Грозном был 10 июня 1943 года. Там идет страшное побоище. Вся Чечня в огне. Аулы днем и ночью беспрерывно бомбардируются советской авиацией». Сейчас уже несложно проверить по архивным документам, что никаких боевых действий и тем более вылетов военной авиации в Чечне в то время не было.

В январе 1944 года немцами на базе туркестанских, азербайджанских и волжско-татарских батальонов был создан Восточно-мусульманский полк СС, чьим командиром стал офицер связи СС при жившем в Германии великом муфтии Иерусалима Мухаммеде Амин аль-Хусейни ваффен-штандартенфюрер Вильгельм Хинтерзац, принявший с санкции муфтия мусульманское имя Гарун аль-Рашид-бей (под этим именем он фигурирует и в официальных приказах рейхсфюрера СС Гиммлера о создании вверенного ему мусульманского соединения). Великий муфтий, стоявший за еврейскими погромами в Палестине в 1929 и 1936 годах, окормлял мусульманские части СС – как Восточно-мусульманский полк, так и албанские и боснийские дивизии.

Ответной пропагандой озаботились и в Советском Союзе. Так, газета «Дагестанская правда» 15 января 1942 года опубликовала приписанные Гитлеру слова о том, что «мусульмане – монголоидные разрушительные силы, которые должны стать рабами арийской расы». 15 мая 1942 года собравшееся в Уфе исламское духовенство Башкирии, Татарии, Москвы, Казахстана, Урала, Сибири и Поволжья приняло заявление о том, что «фашистская Германия и ее приспешники – Италия и другие, так же как и 1100 лет назад в Испании, и в 1189 году в Крестовом походе, ведут настоящую войну с целью завоевания мирового господства и порабощения народов, притесняя мусульман и уничтожая их религию, культуру и обычаи мусульман», призвав единоверцев «молиться о скорейшем поражении врага, освобождении всего человечества и мусульманского мира от тирании человеконенавистников-фашистов». Это заявление в переводе на татарский, казахский, узбекский, таджикский, туркменский и киргизский языки было издано крупным тиражом и распространялось среди верующих внутри страны и за рубежом вместе с декларацией председателя Центрального духовного управления мусульман Габдрахмана Расулева, обвинявшего аль-Хусейни в том, что тот поклоняется «нацистскому «богу» Вотану».

В ноябре 1942 года муфтий Расулев выступил в «Правде» с письмом в адрес Сталина со словами о том, что, «молясь Аллаху, искренне желает скорейшего поражения врага, освобождения под вашим руководством всего человечества и мусульманского мира от тирании немецких фашистов». 31 января 1943 года в Ташкенте на антифашистском митинге народов среднеазиатских республик СССР прозвучали призывы к священной войне с Германией: «Бойцы-сыновья!.. Великая битва, которую вы теперь ведете, – это газават за свободу советской Родины, и на знамени этого газавата написаны священные слова: «Честь, свобода, мщение».

Последний оплот 

обновленчества

Приход немецких оккупантов на Северный Кавказ ознаменовался резкими изменениями в жизни местных православных верующих. В Ставропольском крае, центр которого тогда носил имя Ворошилова, к моменту прихода немцев на 1 августа 1942 года действовало 11 обновленческих и 3 «тихоновских» храма. Однако 15 августа 1942 года в газете «Пятигорское эхо» появилось следующее объявление: «По распоряжению коменданта города Пятигорска восстанавливается в своих правах в полном объеме старотихоновская Православная церковь, во главе которой стоит патриарх Серафим Болгарский и Берлинский. В Берлине будет созван Всемирный собор, на котором и будет определено дальнейшее управление Церковью. Все остальные секты, так называемые Живая церковь (обновленцы), баптисты и другие, запрещаются».

Заявления подтверждались действиями. «Во время немецкой оккупации, с 3 августа 1942 года по 1 февраля 1943 года, происходило массовое открытие церквей, общины которых заявляли о своей принадлежности к патриаршей Церкви, а также имел место переход в ее юрисдикцию обновленческих приходов, – отмечал в журнале «Альфа и омега» (2004, № 2) историк Алексей Беглов. – У обновленцев тогда осталась всего одна церковь, а число патриарших храмов возросло до 140».

Известны случаи казней оккупантами обновленческих клириков. В акте, составленном 20 октября 1943 года «краевой церковной комиссией» данной церковной юрисдикции, сказано: «В период оккупации Ставропольского края гестапо зверски удушило в «душегубке» настоятеля православно-обновленческой кладбищенской церкви города Пятигорска протоиерея Василия Геккеля и протоиерея православно-обновленческой Успенской церкви города Ставрополя Александра Павлика. В момент ареста гестапо предъявило этим священникам нижеследующее обвинение: во-первых, они – обновленцы, а таковые, по мнению немцев, особенно преданы советской власти, во-вторых, они производили сбор средств на Красную армию и, в-третьих, читали с церковного амвона известное воззвание своего первоиерарха Александра Введенского, в котором Гитлер назывался «кровавым людоедом».

Эти сведения подтверждаются и другими источниками. Церковный историк-обновленец Анатолий Краснов-Левитин в книге «Защита веры в СССР» (Париж, 1966) упоминает «пятигорского протоиерея отца Гегеля, который, несмотря на немецкое происхождение, сотрудничал с партизанами и был за это расстрелян». «Служил один пожилой священник со странным сочетанием имени и фамилии – отец Георгий Гегель, тезка и однофамилец немецкого философа, возможно, из немцев-колонистов, – описывает Краснов-Левитин свои личные воспоминания о городе в книге «Рук Твоих жар» (Тель-Авив, 1979). – Когда потом Пятигорск был оккупирован, немецкие части СС по доносам местного населения увели батюшку и где-то расстреляли». В сообщении «тихоновского» митрополита Киевского и Галицкого Николая (Ярушевича) в Чрезвычайную государственную комиссию от 3 июля 1943 года говорится, что в октябре 1942 года в Ставрополе был расстрелян священник Александр Павлик «лишь за то, что немецкой армии стало известно о его патриотических чувствах к своей русской родине». При этом, как сообщал весной 1944 года в Москву уполномоченный Совета по делам религий при Совете министров СССР по Краснодарскому краю, во время оккупации «тихоновцы всячески порицали обновленцев, обвиняли их в просоветском настроении».

Подобная ситуация, по словам Беглова, «спровоцировала после освобождения Ставрополья от немецких захватчиков переход общин в юрисдикцию обновленцев», в ходе которой «с 1 февраля 1943 года по 8 сентября 1943 года к обновленцам примкнуло 36 приходов, ранее бывших обновленческими, и 15 приходов, ранее принадлежавших к патриаршей Церкви».

В сентябре 1943 года, после приема Сталиным епископов во главе с митрополитом Сергием (Страгородским) и воссоздания Русской православной церкви, власти сделали ставку на ликвидацию обновленчества. Одной из причин, как отмечает историк Михаил Шкаровский, стало то, что «большая часть поместных Православных церквей их (обновленцев. – «НГР») не признавала, воспринимая как «раскольников» и «узурпаторов церковной власти», а Кремль уже строил планы по привлечению православного мира на свою сторону.

Но если в целом по стране обновленческие общины быстро сменили юрисдикцию, на Юге этот процесс оказался более трудным: в Ставрополье с сентября 1943 года по январь 1944 года от обновленцев ушло лишь 8 приходов и 10 клириков без общин, в Краснодарском крае – 10 приходов и 14 отдельных клириков. В итоге по состоянию на 1 апреля 1944 года из 169 действовавших по России обновленческих храмов 141 (83%) находился на Юге России: 55 в Ставропольском крае и 86 в Краснодарском. По словам Беглова, «на Юге России и на Северном Кавказе между духовенством и верующими обеих церковных ориентаций в первой половине 1944 года развернулась настоящая борьба». На 1 октября 1944 года обновленцы все еще имели 73 приходов в Краснодарском крае и 39 в Ставропольском. Как признавал уполномоченный Совета по делам религий при Совете министров СССР по Ставропольскому краю Николай Чудин, «активного движения из обновленчества в патриаршую ориентацию нет». Даже на 1 апреля 1945 года на Кубани оставалось вне юрисдикции РПЦ 33 православных прихода, последние из которых перешли к ней лишь к концу года. В Ставрополье к февралю 1945 года у обновленцев было три культовых здания.

Столь упорное сопротивление обновленцев на Юге России показывает, что местное население уже считало «своими» если не само движение, то священников-обновленцев. Даже в 1948 году, как сообщал Чудин, прихожане в разных городах Ставрополья отказывались отпускать своих священников, бывших обновленцев, которых священноначалие переводило в другие храмы. Люди говорили: «Мы, народ, хозяева, а не священники». Такая вот демократия в церковной жизни процветала в этих казачьих регионах Северного Кавказа.

Вера за колючей 

проволокой

«В еврейских источниках о катастрофе обычно не слишком распространялись на тему религии», – отмечает израильский историк Ицхак Арад. Однако, как указывает подготовленная в России «Энциклопедия холокоста на территории СССР» (Москва, 2011), часто «исполнение обрядов оставалось единственной доступной верующим формой пассивного сопротивления» нацистам.

«Мы шли как похоронная процессия, – вспоминает очевидец массовых еврейских расстрелов в Вильнюсе в июле 1941 года, слова которого приведены в книге Жана-Франсуа Шрайнера «Треблинка» (Париж, 1966). – Два человека впереди тащили тело (убитого. – «НГР»), а все остальные пели «Эль мале рахамим» (молитву за упокой души. – «НГР»)… Тихий шепот перешел в громкое ревущее пение, и время от времени из хора прорывался сильный и красивый голос: «Слава нашему Богу, слава Вечному, будь благословенно имя Его».

Шрайнер упоминает «импровизированные синагоги гетто», созданного в литовской столице в начале сентября 1941 года. «Известно о существовании в Вильнюсе в 1941–1943 годах полуподпольных хедера и иешив (иудейских духовных училищ. – «НГР»), где училось около 2 тыс. подростков. Подобные же иешивы действовали в Каунасском гетто, – сообщает «Энциклопедия холокоста на территории СССР» в статье «Религиозная жизнь». – В Львовском гетто раввинат во главе с раввином Моше Хиршфунгом (и организованный при нем бейт-дин – религиозный суд) существовал в качестве одного из отделов юденрата (еврейского совета при гетто. – «НГР»)… Входивший в состав раввината раввин Д. Кахане, несмотря на запрет, в декабре 1942 года произнес в трудовом лагере, сменившем гетто, молитву над ханукальными свечами». О том, что верующие в гетто «зажигали субботние свечи», упоминает в своей статье, опубликованной в сборнике «Яд Вашем: исследования» (Иерусалим, 2010), историк Меир Дворжецкий. Ссылаясь на ряд источников, он отмечает, что, «если позволяли условия, проводился пасхальный седер (ритуальное застолье. – «НГР»), зажигались ханукальные свечи, на Пурим в гетто читали свиток Эстер (ветхозаветную Книгу Есфирь. – «НГР»)».

«В больших и малых гетто проводились нелегальные службы, – пишет российский историк Илья Альтман в книге «Анатомия холокоста: Жертвы ненависти» (Москва, 2002). – Некоторые религиозные мероприятия проводились под видом культурных. Так, председатель юденрата города Вилейки (рейхскомиссариат «Остланд») организовал проведение на Пурим 1942 года фестиваля для 1000 еврейских рабочих и членов их семей». «На праздник Симхат-Тора в некоторых синагогах (нелегально действовавших в гетто. – «НГР») устраивали шествия», – добавляет Ицхак Арад в книге «Катастрофа евреев на оккупированных территориях Советского Союза» (Днепропетровск, 2007). Как резюмирует Меир Дворжецкий, «даже на краю зияющей пропасти евреи объявляли, что продолжают верить в Создателя Вселенной».