Под хиджабом можно разглядеть политику

Средняя школа в России оказалась на переднем крае столкновения светской и клерикальной моделей общества. Фото РИА Новости

Верховный суд Российской Федерации, рассмотрев 11 февраля жалобу родителей школьниц из Мордовии на запрет ношения мусульманского платка в школе, в сентябре 2014 года отклоненную прокуратурой республики, постановил оставить прежнее решение в силе. Ранее сообщалось, что истцы намерены обратиться в Европейский суд по правам человека, потом появились слухи, что может быть подана апелляция в президиум Верховного суда. Вчера в Общественной палате РФ по обращению родителей из Мордовии и по инициативе Духовного управления мусульман Москвы и Центрального региона России прошли слушания, посвященные вердикту, вынесенному судьями.

Интересна аргументация, использованная в ходе кампании в защиту мусульманского головного убора накануне заседания Верховного суда. «Про наших (мордовских. – «НГР») школьниц говорим лишь о платке, о скромном характере одежды – в них нет ничего специфически или вызывающе «религиозного», это не знак какой-то конфессии», – говорится в открытом письме, направленном 3 февраля президенту России председателем Совета муфтиев России (СМР) Равилем Гайнутдином. С аналогичной аргументацией выступил затем на телеканале «Мир» заместитель председателя СМР Рушан Аббясов: «Девушка надевает платок не с целью продемонстрировать свою религиозность, это ее образ жизни». Однако перед этим Аббясов заявил, что соблюдение предписания о хиджабе – «это духовная позиция, прописанная в священном Коране, ибо по повелению Творца всего сущего, если девушка достигла половой зрелости, она должна покрываться, и ношение платка является обязательным для мусульманок». В том же репортаже один из подателей иска в Верховный суд Наиль Кадиев рассказал, что на предложение снять платок его дочь отреагировала фразой: «Я не предам Аллаха!»

Получается, речь идет все же о религиозном атрибуте, а иные толкования – для внешнего потребления. «Термин «хиджаб» используется нашими оппонентами против нас, – пояснил 13 февраля в соцсети адвокат мордовских школьниц Марат Ашимов. – Это общее мнение, к которому пришел актив, состоящий из родителей, юристов, имама и журналистов, занимающихся этой проблемой в Мордовии… Нам друг другу ничего объяснять не надо. Все прекрасно все понимают. Мы говорим о восприятии нашими оппонентами». Отсюда и консолидированная позиция, предназначенная для журналистов, которая состоит в том, что речь якобы идет «просто о платке», который не имеет отношения к проявлению религиозности.

Однако во всем мире, и не только в России, тема хиджаба приобретает особую остроту. В 2011 году против ношения мусульманских платков в государственных учебных заведениях выступил глава религиозного ведомства Казахстана, причем в контексте борьбы с распространением экстремизма. В конце 2010 года о том, что хиджабу не место в стенах школ, заявил и министр образования Азербайджана, после чего в Баку состоялся тысячный стихийный митинг представителей разных групп консервативных мусульман. Летом 2008 года отмена Верховным судом Турции внесенных парламентом поправок в Конституцию, устранявших существующий с 1925 года запрет на ношение хиджаба в государственных учреждениях, вызвала в этой стране настоящий политический кризис с уличными манифестациями как сторонников, так и противников этой инициативы. Добиться легализации хиджаба находящаяся у власти умеренная исламистская Партия справедливости и развития во главе с Реджепом Тайипом Эрдоганом смогла лишь в сентябре 2013 года, после того как «зачистила», обвинив в подготовке военного переворота по так называемому «делу Эргенекона», верхушку армии, на протяжении многих десятилетий стоявшей на страже светского характера государства.

Последний пример наиболее интересен в связи с тем, что к нему апеллировал муфтий Гайнутдин в письме к Владимиру Путину: «Если мы посмотрим на мировой опыт, то он подтверждает, что ношение платков школьницами не влечет за собой никаких проблем. В Турции… несколько лет как сняты все запреты на платки в учебных и прочих государственных заведениях. Это только стабилизировало общество, сняв искусственно созданную много десятилетий назад напряженность». Однако есть мнение, что это, наоборот, еще более усилило раскол в турецком обществе между сторонниками политической легализации ислама и защитниками светского наследия кемализма. Идущие в том же ключе законы правящей партии – например, запрет на поцелуи в общественных местах и ограничения на продажу алкоголя – вызвали в Турции весной 2013 года протесты и стали одним из толчков к массовым беспорядкам на площади Гези в центре Стамбула и в других турецких городах.

«Сегодня хиджаб, к сожалению, политизирован», – признал в процитированном выше интервью телеканалу «Мир» Рушан Аббясов. Правда, зампред СМР предпочел сослаться в данном ключе только на опыт Франции, где закон 2004 года запрещает ношение в школе какой-либо религиозной одежды и атрибутики. Порицать «западные веяния» и апеллировать к защите «традиционных ценностей» (как заявил муфтий Гайнутдин в защиту ношения мусульманского платка в школе, «тех же традиций веками придерживались… все народы России с их традиционными культурами») ныне в России модно, но вряд ли продуктивно. Как было показано выше, борьба с политизацией проблемы хиджаба ведется не только в Западной Европе, где мусульмане – иммигранты, но и в мусульманских странах Востока.

«За этим стоят разговоры не о платке, а о местных салафитах», – отметил «НГР» директор информационно-аналитического центра «Сова» Александр Верховский. Об этом же говорит и член научного совета Московского центра Карнеги Алексей Малашенко: «Хиджабы рассматриваются как провокация со стороны исламских радикалов». Можно вспомнить, что в селении Кара-Тюбе на Ставрополье, где в октябре 2012 года вспыхнул первый конфликт вокруг ношения хиджабов на уроках, журналисты РТР сообщали, что у «Равиля Кайбалиева – неформального лидера в группе отцов, запретившего девочкам появляться в школах без хиджабов, – в 2007-м дома нашли пистолет, пулемет, тротил и экстремистскую литературу, полиция подозревала его в связях с Шелковской бандгруппой». Журналисты Первого канала, которые побывали в селении сразу по горячим следам конфликта, охарактеризовали его местных бородатых защитников не иначе как «басмачей».

 Малашенко указал в комментарии «НГР», что ношение хиджаба является и определенным «маркером» религиозности. «Считается, что его запрет приостановит размежевание этническое, культурное молодежи, в том числе в школах», – объясняет он логику решения Министерства образования и Верховного суда, поддержанных также другими ветвями российской власти (см. «НГ» от 06.02.15). Сам эксперт считает эти действия неэффективными, так как «запретный плод всегда сладок, люди будут чувствовать себя ущемленными и действовать назло им». Аналогичную мысль высказал и Верховский: «В той же Мордовии в таких глухих платочках ходило незначительное количество мусульманских девочек, а теперь в конфликт вовлекается куда большее количество мусульманских семей».

«Компромисс всегда можно найти», – уверен Малашенко. Подобного компромисса удалось достичь осенью 2014 года в московском мединституте имени Пирогова, ректор которого издал приказ о том, что для ношения студентами «недопустимы: одежда, указывающая на принадлежность к той или иной национальности или религии (в том числе национальные головные уборы)». Благодаря вмешательству Совета муфтиев России ситуацию удалось свести к договоренности, согласно которой студенткам дозволялось носить медицинскую шапочку и платок или шарф, закрывающие шею (см. «НГ» от 31.10.14). Однако в данном случае сознательное манипулирование словами «хиджаб» и «платок», предпринятое мусульманскими активистами, вряд ли позволит достичь подобного компромисса.