Ярое око Андрея Рублева

Сергеев В.Н. Андрей Рублев. – М.: Молодая гвардия, 2014. 256 с.

В свое время Псевдо-Дионисий Ареопагит дал следующее определение иконе: «Изображение неизобразимого и вид невидимого, но телесно изображаемое для неясного уразумения». Сложно предложить лучшее определение. Но можно попытаться понять и объяснить читателю, что двигало иконописцем, как его мировоззрение влияло на создаваемые им образы.

Книга современного московского историка Валерия Сергеева дает ответы на подобные вопросы. Автор чрезвычайно органично соединил в единое повествование историю Древней Руси, культуру повседневности эпохи, историю иконописи и собственно жизнеописание преподобного Андрея Рублева (ок. 1360–1430).

Исследователь пишет об учебе юного Андрея, работе в дружине московских иконописцев. А затем монашеский постриг. Почему стал монахом? «На этот вопрос никто бы никогда не мог ответить, если бы мы не знали зрелых плодов его искусства. То был поиск, жажда цельности, неразделенности жизни и творчества. Он хотел сам жизненно, сущностно воплотить в личной своей судьбе те мысли и идеалы, которыми питалось и жило искусство его времени», – отвечает Сергеев. Решение постричься не в последнюю очередь было связано с пребыванием в дружине иконописцев, сформировавших мировоззрение мастера Андрея.

Ученый пишет о совместной с Феофаном Греком и Прохором с Городца работой над росписями Благовещенского собора Московского Кремля. Потом вновь совместная работа, правда, теперь с Даниилом Черным, над фресками и иконами Успенского собора во Владимире, создание икон Звенигородского чина, знаменитой Троицы и последние творения для Спасо-Андроникова монастыря, чьим монахом Рублев был.

В книге рассказывается и о посмертной судьбе иконописца. Уже в 1551 году его иконы были признаны за образец. Тогда же, в XVI веке, он был прославлен в качестве местночтимого святого, а в 1988 году «на основании святости жизни и подвига иконописания» произошла канонизация Собором РПЦ в чине преподобного (память 17 июля). Так что, немного отвлекаясь от темы рецензии, первоначальное название фильма Тарковского «Страсти по Андрею» было не совсем удачным. Мученичества (страстей) в жизни знаменитого иконописца не было.

Что нас привлекает в иконах и фресках Андрея Рублева? Валерий Сергеев справедливо обращает внимание, что уже до Рублева появились образы Спасителя, пронизанные кротостью и любовью. Можно вспомнить ростовско-суздальскую школу в иконописи, которая стала одной из основ для более молодой московской школы, но «именно Рублев в высочайшем художественном воплощении собрал, восполнил и завершил все то, что завещало ему не одно поколение художников».

И действительно, вот икона Спаса из Успенского собора в Московском Кремле, которую, вероятно, видел преподобный, – это изображение Христа, исполненного сверхчеловеческой силы, строгого, но одновременно вселяющего надежду на помощь и поддержку. Не зря в последующем икона получила название «Ярое око» («Взором светел»).

В свою очередь, на рублевской иконе Спаса Звенигородского чина уже сама композиция создает новый канон, призванный подчеркнуть любовь Создателя. Шея Спасителя несколько повернута в сторону, в то время как лицо обращено к зрителю. Такое соотношение разворота шеи и лица сообщает сразу ясно уловимое движение к человеку, стоящему перед иконой (в богословии это называется «кенозис»). Одновременно обращенность к человеку подчеркивает внимательный и доброжелательный взгляд.

Прочтение образа Спасителя, которому следовал мастер Андрей, и сегодня поражает неожиданностью и новизной. Может быть, поэтому на протяжении столетий к нему вновь и вновь обращаются художники, писатели и теологи. Вот, например, как Клайв Стейплз Льюис в «Переландре» описывает выражение лиц эльдилов (ангелов): «Оно было до удивления, до ужаса непохоже на здешнее милосердие, наше, которое рождается из чувства... Чистая, духовная, умная любовь сияла на этих лицах и просто била в глаза, как обнаженный свет. Это было так непохоже на земную любовь, что могло показаться жестокостью».

Если же касаться собственно особенностей икон и фресок Рублева, то они выражаются в технике письма. Его стиль отличали мягко сияющие краски, легкие округлые линии, смелость и свобода рисунка.

Когда-то Фридрих Ницше много размышлял о «вечном возвращении». В случае преподобного Андрея уместнее цитата из другого философа, Дмитрия Мережковского, о «вечных спутниках». Вечный спутник случайных, временных зрителей. Мы уйдем, а его иконы останутся.