Автор из семьи русских эмигрантов. Митрополит, глава русской Церкви в эмиграции. Их беседа – на английском языке. Фото Михаэля Дорфмана
– Ваше Высокопреосвящество, когда, по вашему мнению, завершится процесс воссоединения Зарубежной Церкви и Московского Патриархата?
– Мы в Церкви предпочитаем говорить об урегулировании, примирении, улаживании разногласий. В прошлом году мы отметили пятую годовщину Акта о каноническом общении двух частей Русской Православной Церкви – той, что в России, и той, что оказалась в диаспоре. Тогда, в 2007 году, была достигнута главная цель примирения, когда после многих десятилетий мы смогли впервые вместе совершать Божественную литургию и все церковные богослужения. Наша главная цель была в том, чтобы Русская Православная Церковь вновь стала единой. И это, слава Богу, случилось. После долгого диалога мы смогли разрешить те противоречия, которые существовали. У нас не было различий в догматике, но были различные позиции в отношении церковной жизни в прошлом и настоящем.
Мы всегда рассматривали РПЦЗ как неотделимую часть Русской Православной Церкви. Однако в силу исторических причин – разрухи в церковной жизни в России, из-за страшных преследований и давления на Церковь в Советском Союзе – наши архиереи вынуждены были временно ввести полуавтономное управление и ожидать времен, когда исчезнут факторы, которые привели к разладу. Путь к примирению открыло падение коммунизма и воинствующего атеизма, угнетавших церковную жизнь. По разным причинам (в немалой степени психологическим) нашим людям, нашему клиру понадобилось еще 15 лет, чтобы понять, что Церковь в России теперь свободна, что исповедание православного христианства больше не подвергается государственному давлению. И тогда мы решили, что настало время начать диалог с архиереями Московского Патриархата. Этот диалог привел нас к примирению.
Сейчас, когда примирение достигнуто, остаются многие вопросы, разрешение которых мы оставили на будущее. Например, в прошлом году мы, все русские православные епископы диаспоры, собрались в Лондоне, чтобы обсудить вопросы: как служить за пределами канонической территории Московского Патриархата, как окормлять нашу паству – русских эмигрантов, поселившихся в разных странах, как строить наше сотрудничество дальше, как сохранить церковную жизнь и поддержать существующие приходы, как обеспечить пастырское напутствие тем, кому оно необходимо, как наладить церковное образование и через миссионерскую деятельность помочь людям найти дорогу в Церковь. (Архиерейское совещание в Лондоне епископов московской и зарубежной Церквей, служащих за пределами России, Украины и Белоруссии, в мае 2012 года под председательством митрополита Волоколамского Илариона (Алфеева) решило, что приходы РПЦЗ в Европе постепенно переходят под прямое управление Москвы, а патриаршие приходы в Северной Америке, а также различные приходы РПЦ по всему миру за пределами Европы – под управление РПЦЗ. – «НГР»).
– Как дочь русских эмигрантов я знаю, что мои взгляды, как и взгляды моих родителей, на советский период истории были крайне негативными. В то же время мне понятно, что и православные верующие в России придерживаются совсем иных взглядов на историю. Создает ли такое противоречие проблемы сближения двух Церквей и как оно разрешимо?
– Мы шли отдельными путями почти 90 лет. Это был искусственный разрыв между православными христианами в России и в диаспоре. Православные люди жили в различной среде, в различных обстоятельствах. Многое было сильно преувеличено. Понятно, почему у людей в митрополии и в диаспоре формировалась разная ментальность. Обе стороны часто не понимают друг друга. Там часто не понимают, через что мы прошли, здесь не понимают, что люди пережили там. Требуется время, чтобы достичь взаимного понимания. Мы теперь встречаем все больше и больше людей из России и из бывших республик СССР и можем лучше понять их позиции в различных вопросах.
Я думаю, все больше наших людей становятся более сочувствующими к людям из России. Было много сомневающихся, определенная часть Церкви была против примирения, но это не имеет сейчас большого значения, потому что в результате мало кто из них отпал от Церкви. Наши священники и архиереи были сильно удивлены, что так много людей оказалось за примирение. Мы ожидали куда более сильной оппозиции, но ее не оказалось. Как раз наши священники были куда более осторожны в деле примирения, чем паства. Однако это наш епископский и пастырский долг – заботиться о людях и не принимать поспешных решений.
– Вы думаете, молодежь окажется более терпимой, чем старшее поколение?
– Я верю, что молодежь окажется более терпимой. Хотя среди церковной молодежи есть люди, которые ничего не знали, кроме ужасов, слышанных от своих родителей, от бабушек и дедушек. Поэтому они не в ладу с тем, что происходит, особенно если они ничего не читали о Церкви в России. Порой зашоренный взгляд объясняется закрытостью умов. Однако большинство наших людей задавали себе другой вопрос: а почему наши родители так закрыты, почему они давно не начали искать примирения? Многие уже не видят никакой разницы между Русской Православной Церковью в России и в диаспоре.
– Я встречаю в церквах верующих, отколовшихся от РПЦЗ после объединения с РПЦ.
– Я надеюсь, что они вернутся в Церковь, но на это требуется время. Однако всегда есть и такие, кому нравится все делать вопреки. Им нравится, что другие с ними не согласны, и они будут настаивать на своем назло другим. Зато другие отколовшиеся спросят себя, правильно ли, что находятся в крошечной «Церкви», где только сами себя считают истинным православием? Наша Церковь процветает, молится и растет, привлекает прихожан, меняет жизнь людей, приводит их ко Христу, а там живут лишь мыслью, что они единственные истинные верующие.
– Многим православным верующим из потомков старой русской эмиграции странно и непонятно видеть архиереев в компании с имамами, раввинами, католическими прелатами. Им кажется, что это отклонение от пути Церкви, нарушение традиций.
– Разумеется, мы заботимся, чтобы не отклониться от правды, не сбиться с истинного пути, и епископы всегда должны бдительно заботиться об этом. Однако Русская Православная Церковь в России стала очень консервативной. Она не сбилась с пути. Есть люди, которые до сих пор продолжают бояться любого нормального дипломатического или добрососедского диалога. Действительно, мы никогда раньше не занимались дипломатией. Мы жили в своих общинах, никогда не обсуждали подобных возможностей, никто не думал, что понадобятся особые встречи и появятся общие проблемы.
Есть у нас люди, возмущенные фотографиями Патриарха Кирилла вместе с имамами и раввинами. Однако наши архиереи участвуют в различных дипломатических встречах с представителями других религий не для обсуждения религиозных вопросов, а для поиска путей к миру, для предотвращения религиозных войн. В современном мире появилась серьезная опасность из-за фанатиков, действующих в разных странах, чтобы разрушить мир между людьми. Священнослужители встречаются, чтобы работать вместе над повышением нравственности, ради сохранения традиционных ценностей.
Есть также в мире группы, уверенные, что все религии должны слиться в одну, – и это утопия, которая никогда не будет работать. В определенные времена такие идеи немного опасны с точки зрения Церкви, и тогда мы должны избегать экуменических встреч. То, что происходит сейчас, это встречи добрососедские, дипломатические – но совсем другое дело догматические и экклезиологические обсуждения.
– Ситуация с православием в Америке смущает многих в России, для которых необычно наличие различных православных юрисдикций в одной стране – РПЦЗ, Православная Церковь в Америке (ПЦА), Американская архиепископия Константинопольского Патриархата и другие. Каковы отношения РПЦЗ с другими юрисдикциями и возможно ли объединение православных христиан в Америке?
– Соединенные Штаты, Канада и другие страны Запада стали пристанищем для людей, бежавших от преследований, в поисках свободы и лучшей жизни. Сюда прибыли люди из самых разных стран, в том числе из многих православных стран. Некоторые православные народы пережили страшные преследования в XIX–ХХ веках, например греки, бежавшие из Оттоманской империи.
Поначалу все православные христиане в Америке были под юрисдикцией Российской Церкви, потому что русская Церковь через своих миссионеров на Аляске первой принесла сюда православие. Мы считаем, что русская Церковь обладает здесь первенством. Тем не менее в мировом православии канонически Константинопольский Патриарх является первым среди равных, и ему следует первому оказывать уважение. Затем следуют Патриархаты Александрии, Антиохии, Иерусалима и так далее, а затем Русская Церковь. В настоящее время у всех православных этнических групп здесь имеются свои церковные юрисдикции, созданные после революции в России. Некоторые юрисдикции еще и разбиты на несколько фракций, но в общем сегодня мы живем мирно.
Мы недавно создали Ассамблею православных епископов Северной и Центральной Америки. В ней участвуют более 50 канонических епископов из Соединенных Штатов, Канады, Мексики и центральноамериканских стран. Есть аналогичные ассамблеи в Южной Америке, Европе и Австралии. Мы ищем пути усилить наше сотрудничество.
Я полагаю, что необходимо очень много времени, чтобы все эти юрисдикции слились в единую Церковь. Каждая национальная Церковь придерживается собственной традиции, люди любят своих иерархов, свою культуру, музыку.
Я уверен, если бы сегодня кто-то вышел с идеей единой автокефальной Церкви в Америке, это вызвало бы огромную и очень сильную оппозицию. Поэтому идея объединения лучше выражается в совместной работе и сотрудничестве. На Ассамблее многие из нас впервые познакомились друг с другом. Разумеется, мы знали о существовании друг друга, но раньше мы никогда не общались так близко, не обменивались идеями и опытом, не обсуждали нашу работу.
Ежегодные трехдневные собрания Ассамблеи служат для обсуждения множества вещей. Мы создаем там комитеты, занятые различными областями церковной деятельности. Например, работа в университетских кампусах или подготовка армейских капелланов. Мы решаем, какие приходы и монастыри, какие юрисдикции и клирики считаются каноническими, а какие нет.
– Каким вы видите развитие отношений между РПЦЗ с приходами Московского Патриархата?
– Налицо позитивные изменения в жизни американского православия. Мы можем сослужить с ними, когда нуждаемся в священнике, они могут пригласить наших священников и диаконов, когда в том есть нужда. Их священники и диаконы теперь могут переходить к нам канонически, и мы отпускаем наших священников служить к ним. Между нами налажена хорошая кооперация. Мы теперь части одной Церкви. Их приходов тут немного, около 30, и согласно решению Синода от 1970 года о предоставлении автокефального статуса митрополии в Америке, РПЦ не может больше открывать здесь новые приходы.
 |
| Храмы РПЦЗ открыты не только для русских людей, но и для верующих любого происхождения. Фото с сайта www.jordanville.org |
– Мы не говорили с ними на эти темы, но я знаю, что некоторые священники в этих приходах предпочли бы быть в большей общине, вроде наших епархий, потому что у нас больше активности, больше церковной жизни. Однако мы пока не обсуждаем это, возможно, это преждевременно, возможно, в конце концов это случится.
– Реально ли объединение РПЦЗ с Православной Церковью в Америке?
– Это куда сложней. Прежде всего препятствием для объединения является новый, то есть григорианский, календарь. Мы хотим оставаться с юлианским календарем. Если нашим верующим предложить новый календарь, я уверен, что будет жесткая оппозиция и расколы. Далее, в ПЦА есть некоторые моменты церковной жизни с оттенком немного современного подхода к вещам, который не всегда приемлем для наших людей. Я не хочу сказать, что они модернисты, но есть некоторые элементы, литургические и другие.
– Однако и под вашим омофором РПЦЗ продолжает быть открытой разным традициям. Вы не требуете от приходов единообразия. Есть староверческие приходы, есть приходы западного, римского чина, а также новокалендарники.
– Верно, что мы открыты традициям, но не обновлениям. У нас раньше были румынские и болгарские приходы, жившие по новому календарю. Их больше не осталось. Теперь, когда люди приходят к нам, то мы настаиваем на старом календаре, потому что в этом деле важна согласованность.
– Даже если служат по римскому чину?
– Да, все приходы западного обряда следуют старому календарю. Западный обряд – это часть древней традиции Церкви. Служба по римскому чину является канонической для Запада. Он существовал до XI века, когда Римский епископат еще был православным. Мы принимаем службу по западному обряду как миссионерский инструмент, согласно решениям Святейшего Правительствующего Синода, принятым задолго до революции. Уже тогда были на Западе люди, желавшие стать православными верующими, но продолжать служить Богу по римскому чину.
Некоторые элементы, введенные позже католиками, необходимо было отменить. Наши приходы западного обряда используют для святого причастия хлеб из дрожжевого теста, а не опресноки. Еще была проблема молитвы к Святому Духу и другие католические дополнения. Все они были устранены, чтобы западный обряд вернулся к чистой литургической форме. В любом случае наша Церковь открыта для всех людей, из разных слоев и этнических групп, для американцев, для афроамериканцев, для всех...
– РПЦЗ всегда настаивала, что это русская Церковь. Однако все больше и больше людей разных национальностей со всего света становятся верующими вашей Церкви.
– Мы русские не потому, что «проталкиваем» Россию, или русский национализм, или русские национальные традиции. Мы русская Церковь, потому что мы придерживаемся русского пути служения Богу, традициям исповедания веры, сложившимся в России.
– В общинах РПЦЗ все больше принят в общении английский язык. Каково будущее английского языка в Церкви?
– Нам в лоне Церкви необходимо принять две большие группы. Первая – это русские люди, в достаточно большом количестве приходящие к нам и заполняющие наши приходы. Мы должны поддерживать для них русский язык, но мы должны заботиться и о второй группе - нашей молодежи, которая теряет русский язык. Вот почему так важно иметь церковные школы, но не слишком много людей посылают туда детей. Поэтому мы обязаны включать в богослужения что-то на английском языке. Мы вводим чтение Евангелий на двух языках, читаем Послания апостолов на двух языках, некоторые ектении. Этого явно недостаточно, но по крайней мере это помогает верующим чувствовать себя причастными к богослужению. У нас учеба на двух языках – по-русски для русских, которые сюда приходят, а по-английски – для молодежи и людей постарше. Мы сначала планировали религиозное обучение только для молодых, но оказалось, что среди старших есть огромный интерес к занятиям.
– В мире много говорят о религиозном фундаментализме. Есть ли, на ваш взгляд, фундаментализм в русском православии?
– А как вы определяете фундаментализм?
– Это значит взять собственные радикальные идеи и потом «нарыть» из Библии и священного предания цитат для поддержки своих идей. При этом копании в фундаменте вероучения часто пренебрегают всей «надстройкой», то есть традицией, наработанной за столетия.
– Каноны служат рекомендацией для епископа, и их нельзя интерпретировать произвольно. В применении канонов принято полагаться на благоразумие епископа. Основной смысл канонов – это помочь верующему человеку в его спасении. Свод канонов часто называют рулем, потому что предполагается, что епископ будет использовать эту книгу для того, чтобы рулить кораблем Церкви среди скал и подводных камней.
– Многие Церкви попадают в последние годы под град критики из-за различных злоупотреблений. Как вы в РПЦЗ справляетесь с подобными вещами?
– У нас тоже бывали такие проблемы с клиром. Люди вытворяли вещи весьма предосудительные. С детьми или с лицами противоположного пола. Наши принципы обязывают нас действовать для защиты любого, с кем плохо обращаются.
– Это крайности. Куда чаще встречаются люди, чувствующие себя оскорбленными в Церкви. Как решаются проблемы эмоционального насилия?
– Да, конечно... Это, несомненно, является насилием. В настоящее время Церковь имеет четкие установки, как поступать в подобных случаях. Да и светские власти теперь строго спрашивают за такое. Хороший пример создан в Австралии, где правительство требует, что каждая Церковь выработала правила поведения и руководящие указания для пресечения насилия в храмах. Если мы узнаем или кто-то жалуется нам, что человек в Церкви заставляет людей страдать, мы обязаны разобраться. Если надо, то и отстранить священника от занимаемой должности. Это в правилах Церкви. Такой человек не может продолжать распоряжаться в храме. Нельзя допустить, чтобы священник вел себя враждебно, злоупотреблял данной ему властью и авторитетом, чтобы преследовал людей. Этого не должно произойти, и если происходит, то мы обязаны принять меры.
– У вас есть «открытая линия» для пострадавших?
– Нет, но мы небольшая Церковь. Всегда можно сюда позвонить, написать письмо. Люди находят и мой е-мейл, и, вы знаете, я сам читаю письма и отвечаю на них.
– Несколько лет назад появилось движение за то, чтобы привлечь пенсионеров на роли священников. Продолжается ли такая тенденция?
– Это было не столько движение, сколько необходимость. Нам не хватало священников. Сейчас ситуация немного улучшилась. Если не хватает подготовленных здесь священников, то мы теперь можем пригласить священников из России и Украины. У нас есть люди, которые получили заочное образование, через Интернет. Есть заочное образование в Чикаго, есть в семинарии в Джорданвилле (штат Нью-Йорк). Мы готовы рассмотреть кандидатуру любого, кто прошел обучение, достаточно образован и благочестив. Мы будем рады, если церковные люди, вышедшие на пенсию, придут к нам в священники, потому что быть священником тяжело и приход не может порой его обеспечить.
– После финансового кризиса наступили тяжелые времена, цены растут, люди теряют доходы, не могут жертвовать, как раньше. Готова ли Церковь к «тощим годам»?
– Уж не знаю, как к такому можно быть готовым. Мы настаиваем на том, чтобы наши семинаристы имели гражданскую профессию, позволяющую зарабатывать на жизнь. Служение в Церкви не приносит достаточно средств. Хорошо, если они приобретут профессии в компьютерных науках, в социальной работе, здравоохранении. Они могут зарабатывать немного в качестве капелланов.
– Как сглаживаются культурные трения со священниками, которых присылают из России, не знающими языка, культуры и жизни в Америке?
– Язык надо выучить. Если не выучат здесь английский язык, то у них будут проблемы. Большинство семинаристов выходят из семинарии со знанием английского. Все наши архиереи знают английский, и он является рабочим языком наших пастырских собраний. На наших собраниях клира многие знают только английский, и большинство русских клириков тоже владеют английским. Мало кто из новоприбывших не знает его, и им приходится переводить.
– Могут ли, на ваш взгляд, священники участвовать в политике?
– Смотря о какой политике идет речь. Священники должны информировать паству об опасных тенденциях в обществе и не поддаваться им. Люди должны знать, как голосовать, должны искать кандидатов, которые отвечают их христианским представлениям. Мы не должны делать этого с амвона, но как граждане мы должны участвовать в общественных обсуждениях.
– Вы уже пять лет во главе РПЦЗ. С какой самой большой проблемой вы сталкивались за это время?
– Самая большая? Я не уверен, могу ли я указать на что-то. Проблемы приходят и уходят. Мы сталкиваемся с проблемами, но как-то по Божьей милости и нашими молитвами проблемы разрешаются. Есть проблемы со священниками на приходах, которые надо разрешать в качестве епископа в епархии. Перед каждым встают какие-то проблемы. Кто-то настроен против вас, у них случаются семейные проблемы, и тогда это наши проблемы тоже. Порой не получается найти правильного священника в данный приход, либо не хватает священников, или нет регента, или же священник наделал ошибок, и надо разобраться. И так каждый день. У нас есть финансовые проблемы, и я часто беспокоюсь, как идут дела, как найти деньги, как оплатить текущие счета.
– Какое определение епископа вам больше по душе – «князь Церкви» или «отец Церкви»?
– Мне не нравится «князь», потому что подразумевает, что сидишь и ждешь почестей. Нет, определенно не нравится «князь»... Мы не рабы... Надо быть отцом. Апостол Павел сказал, что есть много учителей, но немного отцов. Епископ должен быть духовным отцом в первую очередь своим священникам и всей своей пастве. Однако лучше всего для епископа подходит определение «слуга слуг».
Михаил Сергеев 
Дарья Гармоненко 
