"Отрекся в малодушии своем"

Войдя в величественный собор Святого Петра в Ватикане, вы оказываетесь под мощным куполом, который венчает это архитектурное творение Микеланджело. Поднимите взгляд вверх и тогда увидите увековеченную двухметровыми буквами, опоясывающими весь барабан у основания купола, надпись по-гречески и по-латыни. Она передает слова Христа, сказанные апостолу: «Ты, Петр, и на этом камне Я создам Церковь Мою» (Мф 16,18). Спаситель обещает Петру: «И дам тебе ключи Царства Небесного: и что свяжешь на земле, то будет связано на небесах, и что разрешишь на земле, то будет разрешено на небесах». Эти слова поневоле внушают трепет. Как может человек, пусть и наделенный особыми качествами, обладать такими сверхчеловеческими полномочиями? Вспомним теперь, что для христиан преемник Святого Петра – это епископ Рима, то есть Папа, Понтифик.

Католическая Церковь исходит из того, что старый человек, именуемый Папой Римским и избранный сонмом таких же стариков, якобы по наитию Святого Духа, обладает сверхчеловеческим могуществом. Человек с такой мощью должен непременно быть неуязвимым и непобедимым. Увы, это не так. Достаточно того, чтобы этот человек заболел болезнью Паркинсона, как покойный Кароль Войтыла, или подвергся операции на сердце, как три месяца тому назад это произошло с Йозефом Ратцингером, и сразу проявляется его беспомощность, как будто он вдруг потерял ключи Царства Небесного и связанное с ними мистическое могущество.

Поэтому в старину, когда евангельские слова понимали дословно, не любили слабых Римских Пап. Великий поэт Данте в своей «Божественной комедии» поместил в ад Целестина V, который в XIII веке был избран Папой как компромиссная фигура, не сумел выстоять перед интригами и заговорами вокруг Святого Престола и через несколько месяцев подал в отставку. Позднее Церковь его канонизировала, но тем не менее для Данте он остался тем, «кто от великой доли отрекся в малодушии своем».

Можем ли мы считать Бенедикта XVI таким же малодушным человеком? И заслуживает ли он ада по примеру Целестина? В это не хочется верить, времена и нравы все-таки нынче не средневековые. Но разгадать настоящие причины ухода Ратцингера в отставку, что случилось впервые за шесть столетий, не особенно сложно. Он понял, что вселенская Церковь (не только та, которая именует себя Католической, хотя это слово тоже происходит от «кафолический», то есть «вселенский») все больше и больше теряет свое значение в современном мире.

Пока еще не получило достаточной оценки то, как повлияла капитуляция социализма и СССР на Католическую Церковь. Это, конечно, не «конец истории», как полагал философ и политолог Фрэнсис Фукуяма, но тем не менее – эпохальная перемена. Социализм пал, и Бог с ним... Но не победил и капитализм. Система, в которой мы живем, называемая «глобализацией», не тождественна классическому капитализму. Это видно хотя бы по тому, что она погрязла в глобальном кризисе, необъяснимом критериями классического капитализма, и средства из арсенала классического капитализма, которые применяют политики и экономисты для выхода из ситуации, не действуют. Кризис все не кончается.

Что-то подобное можно сказать и о христианской Церкви. В традиционном жизненном укладе Церковь имела свою функцию: указывала на то, что правильно и что неправильно, формировала и отстаивала моральные устои, разрабатывала систему табу и запретов, через которые люди не должны переступать. Церковь имела «нормативную» функцию, которую она начала терять в современную эпоху. Но в период холодной войны Католическая Церковь неожиданно приобрела и другое качество. Как марксизм-ленинизм стал идеологическим прикрытием политической системы в СССР, так и Церковь стала идеологическим прикрытием «свободного мира», его моральным оправданием. В западной риторике тех времен неизбежно говорилось о защите «христианской цивилизации» от советской («коммунистической», «большевистской», «атеистической») угрозы.

Достаточно сказать об идеологической роли таких фигур, как Папа Пий XII, обнародовавший 1 июля 1949 года декрет Священной канцелярии, которым было формально провозглашено отлучение верующих от Католической Церкви за принятие коммунистического учения и его пропаганду, за членство в Коммунистической партии, сотрудничество с ней, за чтение и распространение ее прессы, на том основании, что коммунизм представляет собой «материалистическое и антихристианское учение», а коммунистические лидеры «и учением, и действиями являют свою враждебность по отношению к Богу, к истинной религии и к Церкви Христовой». Или взять хотя бы американского кардинала Фрэнсиса Джозефа Спельмана, который был Нью-йоркским архиепископом, а потом духовником американских вооруженных сил. Спельман после Второй мировой войны облетел все американские военные базы за границей и произносил пламенные антикоммунистические проповеди. Он, говорят, убедил тогдашнего итальянского премьера Альчиде Де Гаспери исключить из послевоенного правительства коммунистов во главе с Пальмиро Тольятти. Выполняя свою идеологическую миссию в эпоху холодной войны, Католическая Церковь переходила в наступление, например, когда Папа Войтыла совершил визит в Польшу в 1979 году, что, по многим оценкам, подтолкнуло социализм к концу, и не только в Польше.

Сегодня же от всей этой стройной системы двуполярного противостояния ничего не осталось. Общество во все большей мере создает себе свою собственную мораль, не следует предписаниям Церкви в области контроля над рождаемостью, меняются представления о традиционной семье, одна за другой страны Европы придают легальный статус принципу «брак для всех».

У Католической Церкви больше нет ни «великого союзника», ни «великого врага». Кто остался в друзьях и союзниках? Те, кто использует Банк Ватикана для отмывания денег? «Вороны», злоупотребляющие доверием Папы, чтобы украсть из ящика его стола личные документы? А врагами считаются, вместо вчерашней «империи зла», мелкотравчатые «релятивисты» и «секуляристы». Вчера против «крепости Святого Петра» выступали атеисты, которые отказывали христианству в самом праве на существование. Сегодня же врагами считаются именно релятивисты, утверждающие, что нет абсолютной истины, или, если она существует, то она непознаваема или невыразима. Эти люди могут, конечно, критиковать уверенность христианства в своей правоте, но не собираются его преследовать.

Истории с отставкой Бенедикта XVI дает убийственный комментарий ведущая итальянская газета «Corriere della Sera»: «То, что мы видим, это синдром экстремального, окончательного, безвозвратного кризиса системы власти и нынешнего облика папства. Это восстание Святого отца против деградации Церкви как института, превратившегося за несколько лет из наставника жизни в грешника, из морального ориентира западной общественности в своего рода «глобального подсудимого»... Без учета этой продолжительной и еще не излеченной травмы нельзя понимать отказ Бенедикта XVI. Только длительная цепь конфликтов, маневров, предательств в тени купола Святого Петра придает смысл не объяснимому иначе поступку, для которого прилагательное «революционный» звучит неадекватно. То, что произошло в эти дни, оставляет оглушительное чувство пустоты». «Оглушительное чувство пустоты» вместе с журналистом «Corriere della Sera» разделяют многие граждане западного мира, для которых небезразлична судьба Церкви и христианства.

Рим