Игумен Филипп
Совет Европы нередко толкует права человека только в соответствии со своим пониманием.
Сегодня широко принят, и не без оснований, тезис о том, что развитое гражданское общество свидетельствует о силе страны. Что может способствовать проявлению инициативности и добровольной вовлеченности граждан в общественные процессы? Прежние схемы устаревают, меняется состояние умов, появляются новые знания и технические возможности. К сожалению, одна идея из времен несвободы – воинствующий секуляризм – до сих пор претендует на объединяющую роль. На государственном уровне он «умер», по крайней мере в России, еще в 1990 году, когда закончился период официального атеизма и был принят новый закон о свободе вероисповеданий.
Тем не менее приверженцы «чистого» секуляризма пытаются продлить ему жизнь, представив его в качестве оптимального способа консолидации различных мировоззренческих групп. Вероятно, они еще до сих пор вдохновляются «пророчествами» Фрэнсиса Фукуямы о конце истории и примирении всех противоречий в рамках либерально-демократической системы образца 1989 года. К таким призывам прислушиваются, поскольку они кажутся чуть ли не единственным рецептом против тех, кто мечтает насильно устроить общество на религиозных основаниях. Конечно, насильственное приведение общества к религиозному знаменателю также опасно и не может играть объединяющую роль. Очевидно, что путь стабильного развития страны, состоящей как из людей верующих, так и неверующих, лежит не в принятии одного из радикальных подходов, а в нахождении золотой середины. Это означает наполнение современных норм организации общества новыми смыслами и практиками.
Права человека – для всех
Некоторые призывают строго соблюдать принцип отделения Церкви от государства, но с другой стороны могут раздаваться не менее обоснованные призывы – «отделить», наконец, демократию и права человека от неверующих и антирелигиозных СМИ, общественных организаций и групп. Профессиональные правозащитные организации вольно или невольно присваивают себе права человека и делают их средством пропаганды мировоззренческих убеждений своих руководителей или заказчиков. Кроме того, нередко международные организации считают себя верховными толкователями прав человека. Например, официально изданная в Страсбурге книга о Европейском суде по правам человека в заголовке называет этот институт «совестью Европы». Самый легкий путь для проведения своих подходов – это создание из прав человека настоящего культа и провозглашение себя жрецами новой квазирелигии. Подобный феномен мышления еще в конце 1960-х годов американский ученый Роберт Белла, изучая политическую культуру своей страны, назвал «гражданской религией».
Однако, как бы ни были хороши нормы общественного устройства, необходимо избавиться от идолопоклонства им. Наше общество прошло через тяжелейшие годы политического и экономического догматизма, который привел к большим человеческим жертвам. Теперь этот догматизм, к сожалению, становится все более явной чертой некоторых ультралиберальных мыслителей, политиков и общественных деятелей. Хорошо помню, какую бурю эмоций среди представителей разных религий Европы вызвало заявление одного депутата ПАСЕ на ежегодной конференции по религиозному измерению межкультурного диалога Совета Европы в 2011 году в Люксембурге о том, что все должны признать приоритет прав человека над религиозными ценностями. Депутат всего лишь высказала на словах то, что в 2007 году было выражено в резолюции ПАСЕ «Государство, религия, секулярность и права человека»: «Свобода религии защищена Европейской конвенцией по правам человека, но она не безгранична: религиозные принципы, которые при воплощении их на практике будут нарушать права человека, являются неприемлемыми». Например, некоторые считают, что невозможность доступа женщин на Афон или их рукоположения в священный сан в православной и католической традициях является нарушением принципа равенства полов.
Если в религиозной сфере догматы призваны выразить вечные неизменяемые сущности (Бог и Его действия), то в условиях динамики общественных процессов превращение в догматы социальных и политических идей ведет к несправедливости, подавлению и насилию, и в конечном итоге к развалу общества и разрушению человеческой личности. В своем известном произведении «Амфилохий» Патриарх Константинопольский Фотий (IX век) писал о том, что сама организация политической власти не является божественным учреждением: «Спаситель наш и Господь не предопределил типов государств и их устройства. Ясно ведь, что люди обладают достаточным опытом для этого (то есть для устройства государства)».
Права человека принадлежат всем. Религиозные общины, так же как и другие субъекты общественных отношений, в демократическом обществе имеют полное право принимать участие в дискуссии о понимании и реализации прав человека. Между прочим, в документе о достоинстве, свободе и правах человека 2008 года Русская Православная Церковь дала высокую оценку концепции прав человека: «Политико-правовой институт прав человека может служить благим целям защиты человеческого достоинства и содействовать духовно-нравственному развитию личности» (гл. 3). При этом церковный документ обращает внимание на опасность абсолютизации прав человека, то есть превращения их в единственный критерий оценки общественной жизни. Кроме прав человека существуют другие параметры жизни общества: религиозная вера, нравственность, любовь к отечеству, необходимость сохранения окружающей среды.
Кстати, подобная многоплановость понимания прав человека признается и в преамбуле Устава Совета Европы, принятого в 1949 году: «Утверждая свою приверженность духовным и моральным ценностям, которые являются общим достоянием их народов и подлинным источником принципов свободы личности, политической свободы и верховенства права». Таким образом, различая сферу «духовных и моральных ценностей» и сферу «принципов свободы», «верховенства права» и «демократии», Устав Совета Европы тем не менее подчеркивает связь между ними. Знаменательно, что светскость Совета Европы не помешала этому учреждению сделать первый дар в своей истории Страсбургскому собору. На его средства был восстановлен витраж Божией Матери, разбитый при бомбежках города во время Второй мировой войны. Правда, это был первый и единственный подарок религиозного значения за время существования Совета Европы.
Серьезное столкновение мировоззрений происходит в ходе интерпретации и применения прав человека. Проблема появляется, когда нерелигиозное мировоззрение представляется как единственно возможное основание для интерпретации прав человека. Толкование, как юридическое, так и ценностное, занимает важное место в защите прав человека и является мостиком от универсального характера прав человека к конкретизации их применения в условиях функционирования различных государственных и общественных институтов, культурных особенностей страны и ее религиозных традиций. Например, можно ли организовать политический митинг в родильном отделении больницы в поддержку абортов?
Когда нам пытаются доказать, что есть универсальные интерпретации прав человека и их универсальное применение, то это более или менее верно по отношению к классическим случаям, но совершенно лукаво в новых или уникальных обстоятельствах. Так, классическим случаем является свобода оппозиции критиковать действия правительства в СМИ или на митинге. Другое дело – когда в законах или международных документах предлагается закрепить новые определения таким фундаментальным понятиям, как жизнь и смерть человека, пол (дается ли он от природы или является результатом самоощущения), семьи, родительства. Как это ни удивительно, но именно такие вопросы сегодня выносятся на обсуждение Совета Европы и других международных организаций. В этом случае без мировоззренческих представлений не обойтись. Сейчас на рассмотрении Страсбургского суда находится дело женщины из Швейцарии, которая желает совершить эвтаназию не по причине тяжелой болезни, а потому что она не хочет подвергаться процессу старения.
Все истории, связанные с осквернением культовых сооружений в Европе, отменой празднования Рождества, решение Страсбургского суда о запрете крестов в итальянских школах или запреты в Великобритании на ношение нательных крестиков, поддержка абортов, эвтаназии, приравнивание однополых отношений к традиционной семье происходят не потому, что права человека этого требуют, а потому, что навязывается «единственно верная» мировоззренческая позиция в интерпретации и применении прав человека.
Завещание Юстиниана
Известные слова Христа «Итак, отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу» (Мф, 22:21), по толкованию известного библеиста XX века епископа Кассиана (Безобразова), означают только то, что Царство Божие не будет подобно царству человеческому и их не стоит путать. Это было важно как в иудейском мире, ожидавшем Мессию как земного царя, так и в римском мире, где слияние этих двух областей породило в политической сфере культ власти – империум, а в религиозной – божественный культ императора. И даже после принятия христианства римские императоры пытались управлять церковными делами.
 Среди государственных флагов могла бы быть символика религиозных организаций. Фото с официального сайта Совета Европы |
Настоящим прорывом стало провозглашение императором Юстинианом принципа симфонии властей в середине VI века. Во-первых, он обозначил раздельные компетенции светской и церковной властей, а, во-вторых, признал ради общественного мира необходимость их взаимодействия, а не конфликта. Если на Востоке эта система оставалась неизменной нормой на протяжении столетий, то на Западе сначала ее отвергли, а потом пришли к ней путем кровопролития и многих жертв. Европейским государствам пришлось противостоять концепции «двух мечей», с помощью которой папство рассматривалось как средоточие духовной и мирской властей. В результате, борясь за свою автономию, светская власть стяжала на Западе мощный дух антихристианства и антиклерикализма. Появился даже принцип отделения Церкви от государства, в самом названии которого ощущается направленность не только на разграничение институтов и функций двух властей, но на какое-то противостояние и даже изоляцию друг от друга двух порядков общественной жизни.
Конечно, в восточной традиции принцип симфонии уточнялся и развивался. Бывали и его нарушения, а также и полные отказы от него, например, в Византии в иконоборческий период или в России при Петре I, когда Церковь была интегрирована в государственный аппарат. Бесспорно, последнее содействовало развитию антицерковных настроений в российском обществе. После революции, разжигая ненависть к Церкви и вере в целом, атеистические власти постарались сделать все, чтобы маргинализовать религиозные общины в жизни страны. После такого исторического опыта – от государственного аппарата до общественных изгоев – уже в новом обществе самой приемлемой формой для развития религиозного присутствия в публичной сфере является институт гражданского общества.
По пути гражданского института
Как следует из Основ социальной концепции Русской Церкви (см. раздел III), Церковь видит себя институционально и функционально отделенной от государства. Значит, она сознательно избирает не сращивание с государством или какими-либо политическими образованиями, а развитие в качестве гражданского института. Этому выбору соответствует и «практическая линия» Патриарха Кирилла (строительство храмов, увеличение числа епископов, развитие социальной работы), которая направлена на активизацию народного участия в жизни Церкви. Развивающиеся при приходах катехизация и образование, молодежные и добровольческие движения помогают ответить на запрос людей, которые не хотят быть номинальными верующими. Как у самостоятельного субъекта гражданского общества у Церкви существует своя повестка дня и уже принят целый комплекс позиций по общественно значимым вопросам, которые касаются мировоззрения людей и его воплощения в конкретной деятельности. Есть «большие» документы – «Основы социальной концепции 2000 года» и «Основы учения о правах человека 2008 года», но также отдельные постановления и решения, посвященные конкретным проблемам и вызовам (рождаемость, миграция, сохранение семьи, реабилитация наркозависимых и прочие). Средой вызревания и подготовки этих позиций являются духовные и светские учебные заведения Церкви, «непрофессиональная» православная общественность, синодальные структуры, верующие интеллектуалы из различных областей общественной жизни. Работа нового органа – Межсоборного присутствия, включающего около 150 иерархов, священников и мирян с возможностью ротации, объединяет все эти силы и готовит для церковного руководства документы, определяющие церковный курс.
У Церкви нет особого административного или законодательного ресурса по продавливанию своих предложений, как и у других религиозных общин или неправительственных организаций. Будучи институтом гражданского общества, Церковь вступает в дискуссии, объясняет, доказывает. Для этого строятся механизмы диалога как с властными институтами, так и с организациями других религий и общественными светскими институциями. В глобальном мире также не обойтись без регулярных контактов с международными организациями, которые помимо государств воздействуют на жизнь народов. Этому диалогу служат уже существующие церковные представительства при международных организациях в Нью-Йорке, Брюсселе, Страсбурге, Женеве.
Симфония не означает слепое соглашательство и покрывание сторонами, осуществляющими ее, грехов друг друга. Согласие должно проявляться в совместном поиске общего блага и служить предохранителем против сползания общества в ситуацию «зуб за зуб» и «око за око». В этом состоит глубинный духовно-философский смысл понятия «симфония», которое как метод самоориентирования различных социальных сил может быть предложен не только в отношениях Православной Церкви и государства, но других традиционных религий с государством, а также государства и общества. Что же плохого в том, что при существовании спорных вопросов или разных позиций взаимодействующие в стране субъекты ориентируются на достижение симфонии, то есть согласия, гармонии, а не ищут вечного продолжения конфликта и уничтожения друг друга? Может, пора восстановить справедливость и заменить в нашем словоупотреблении дискриминационный термин «отделение Церкви от государства» на дружественный религии термин «симфония Церкви и государства», при сохранении идеологически сбалансированного понятия «светское государство»?
В современном мире различные мировоззрения достойны уважения, кроме тех, которые проповедуют и реализуют ненависть, разрушение, насилие. Противостоя опасным движениям, в то же время «разумное» государство не должно «убегать» от выбора ясных мировоззренческих основ для решения мирских вопросов, например, таких как политика в области семьи, образования, культуры. Не исключено, что в основе подобных разработок будут лежать религиозные убеждения, но форма государственных решений и язык, на котором они излагаются, будет светским, приемлемым для всех мировоззренческих сообществ. Также и механизм принятия политических решений должен оставаться светским, но не в смысле противостояния религиозным концепциям мира, а в смысле его открытости к взаимодействию с различными общественно значимыми и созидательными мировоззренческими группами. Данное общественное устройство представляется разумным и справедливым, потому что исходит из подлинного уважения прав и свобод как людей верующих, так и неверующих.
Некоторые народы гордятся давностью своих демократических традиций: англичане – Великой хартией вольностей, американцы – Конституцией. Россия, как и все православные народы, имеет привилегию, которой лишены другие, – вести традицию светскости государства не от Французской или Российской революций, а начиная с VI века. Наполненный новым смыслом (как в свое время античное понятие «демократия»), именно принцип симфонии может стать для нашего общества идеей, позволяющей ему пройти между Сциллой воинствующего секуляризма и Харибдой религиозного экстремизма, а значит, создать цивилизованные условия для участия религиозных общин в гражданской жизни общества.
Дарья Гармоненко 
