"Может быть, нам не хватило любви..."

	Священник Георгий Кочетков и его чада у храма Прп. Сергия Радонежского после снятия прещений.

-ОТЕЦ ГЕОРГИЙ, скажите, пожалуйста, как вы узнали об указе Святейшего Патриарха, в результате которого с вас были сняты прещения, наложенные в 1997 году?

- В январе этого года я написал очередное большое прошение Святейшему Патриарху от своего имени и имени 12 запрещенных, в котором искренне просил прощения у Святейшего Патриарха, во-первых, за то, что мы не нашли лучшего выхода из ситуации 29 июня, чем тот, который был найден. Наверняка существовал другой выход, но мы действительно его не нашли, события развивались очень быстро и с какой-то внутренней жесткой логикой, для нас совершенно неожиданной. Мы только хотели воспротивиться злу, вошедшему в церковную ограду, и не допустить кощунства и богохульства. Может быть, нам не хватило любви, может, чего-то еще. Второе, о чем я тогда писал, что мы сожалеем о том, что большое собрание наших братств, общин и т.д. летом прошлого года не было заранее согласовано и благословлено священноначалием, что, возможно, было следствием тех же событий 1997 года.

- Да. У Святейшего был конкретный вопрос: почему мы не взяли его благословения на собор Преображенского братства в 1999 году? Но мы никогда не считали себя какими-то самодостаточными людьми в Церкви. К сожалению, когда по недоразумению было снято благословение с нашего института и братства, мы не могли, как делали это все прошлые годы, взять благословение на последний Преображенский собор. И мы сожалеем об этом, мы действительно хотели бы, чтобы священноначалие было не только в курсе того, что происходит, но и чтобы оно, выполняя свое руководящее служение, благословляло эту работу.

И вот на Прощеное воскресенье я и те члены нашего братства, которые считали для себя необходимым это сделать, пошли в Патриарший Елоховский собор, зная, что там будет служить Святейший Патриарх, и по традиции просили у него прощения. При этом некоторые выражали просьбу о снятии прещений. Наверное, складывалось впечатление, что чуть ли не каждый второй из подходящих к Патриарху это делал, но это не совсем так. Я знаю многих членов братства, которые не считали нужным это делать. Когда я подошел к Святейшему и, как положено, попросил прощения, тут Святейший сказал: завтра вы можете пойти в Патриархию и получить указ.

- Не знал. И слова Патриарха решили все вопросы, которые были у меня и некоторых членов братства, которые присутствовали в соборе. Вскоре митрополитом Солнечногорским Сергием нам было назначено на вечер среды первой седмицы поста прийти в его храм для вручения указа и акта примирения.

- Да. Нам внутренне было очень важно, что тогда была именно первая неделя поста и что это произойдет именно в духовной обстановке, то есть не в политизированной, не в какой-то просто канцелярской обстановке, а в храме. Мы не знали, какой это будет указ, как все будет происходить, но вот внутренне мы предчувствовали, что это будет духовным, церковным событием. И действительно, когда в среду вечером мы пришли в Сергиевский храм в Рогожской слободе, владыка Сергий, прежде чем зачитать резолюцию Святейшего на моем последнем прошении и указ и дать разрешительную молитву, сказал несколько теплых, духовных слов, напомнив и о недоразумении 29 июня 1997 года...

- Он так и сказал, что это была история недоразумений. Впервые в официальной церковной обстановке события 1997 года были названы такими словами, выражены в таких понятиях. На нас это произвело духовно большое впечатление. И особенно мне запомнилось, что и клир, который находился в это время в храме, и народ Божий ко всему происходившему отнеслись с большой теплотой и сочувствием, чего я, честно говоря, даже не ожидал.

- Да, конечно. Был полный храм народу...

- Нет, были не только люди, связанные с Свято-Филаретовской высшей школой или с нашим братством. Конечно, было много постоянных прихожан этого храма, и их реакция была особенно для меня важна. Ведь мне часто говорили, будто в Москве очень сильны негативные настроения по отношению к нам, а тут я все увидел своими глазами: реакцию нормального московского священства и нормальных московских прихожан. Это было глубоко затрагивающим сердце моментом.

- Я, конечно, могу чего-то не знать, но, судя по внутреннему ощущению, я могу сказать только одно: это решение в первую очередь вызвало у нас благодарность Богу, а также Святейшему Патриарху и владыке Сергию, как и всем другим людям, которые принимали в нем участие. Ибо у нас было впечатление прежде всего духовного события, важного для Церкви, а не только индивидуально для нас или для нашего братства. Я знаю, что были какие-то ходатайства и изнутри России, и извне, но в основном только православных людей: от священников, некоторых епископов, мирян, известных богословов, однако я нигде никогда даже косвенно не слышал, чтобы какие-то светские структуры не то что давили на священноначалие, но чтобы они даже как-то обращали на нас внимание. Мне кажется, очень важно, что патриарший указ мотивирован прежде всего духовными соображениями, внутрицерковным попечением священноначалия, а не внешними церковно-политическими или просто политическими силами.

- Невозможно было, получив указ о снятии прещений, потом не пойти за разъяснениями конкретных вопросов в Патриархию, что я и сделал на следующий день. Там я был снова принят митрополитом Сергием, потом отцом Владимиром Диваковым и владыкой Арсением. Я был очень обрадован тому, что все названные люди, в том числе и владыка Арсений, очень тепло и открыто приняли меня без особых воспоминаний о каких-то трудных моментах прошлого. Мы говорили о разных конкретных вопросах, о том, где мне сейчас, пока я временно нахожусь за штатом, причащаться и т.д. При этом я нашел понимание по всем вопросам. Владыка Арсений непосредственно помог найти храмы, в которых я мог бы сейчас сослужить, видимо, обсудив эти вопросы со Святейшим.

- Я все же думаю, что это благословение именно Святейшего, хотя и данное непосредственно по представлению его викария. Сейчас я могу сослужить в двух храмах. Во-первых, в храме Высоко-Петровского монастыря, где располагается, как известно, Отдел религиозного образования и катехизации и Православный университет св. апостола Иоанна Богослова, где служит игумен Иоанн (Экономцев), что для нас интересно, потому что нам очень близки все проблемы, связанные с миссией, катехизацией и церковным просвещением. Также мне благословлено сослужить и в соседнем храме, прп. Сергия в Крапивниках, так как трапезный храм Высоко-Петровского монастыря сейчас на ремонте.

- Я думаю, что, скорее, сослужить. Все-таки там есть свой клир, свой настоятель, а я пока лишь заштатный клирик. И хотя существует практика служения заштатных клириков, если их о том просит настоятель храма, но все-таки каждый настоятель должен в первую очередь сам выполнять свою функцию на приходе.

- Пока еще в Церкви явно не хватает учебных заведений, тем более высших. Хотя в последние годы очень много открылось семинарий, духовных училищ и академий, все же очевидно, что по сравнению с общим числом открывшихся в это время монастырей здесь есть некая диспропорция. Поэтому, конечно, интерес, в частности, к жизни Свято-Филаретовской высшей школы и при ней огласительного училища и богословских курсов существует. Более того, я думаю, что интерес этот очень велик. Еще в 1999 году мы вновь, кроме государственной, получили лицензию Отдела религиозного образования и катехизации, причем непосредственно с благословения священноначалия. В школах очно и заочно обучается примерно тысяча человек в год.

Не исключено, что к школам еще могут быть какие-то вопросы, хотя работа назначаемой богословской комиссии будет связана с моими трудами, а не со школой. В указе Святейшего Патриарха учтено, что окормляемые мною школы и братства будут и в дальнейшем приносить пользу Церкви. Я думаю, что если работа богословской комиссии будет открыта, если ее решения будут прозрачны, т.е. как-то опубликованы и открыты для обсуждения, то это могло бы быть очень полезно для всей Церкви. Мы слишком долго в ХХ веке были лишены возможности открытого обсуждения богословских вопросов, и сейчас очень бы хотелось, чтобы те богословские силы, которые в Церкви есть, как в России, так и за рубежом, смогли объединить свои усилия и снять какие-то недопонимания, подозрения или даже взаимные обвинения.

Богословие - открытое поле, и никогда не будет так, чтобы в историческом времени богословские проблемы были окончательно закрыты. Богословы всегда будут разные, как и святые отцы всегда были разными. Важно находиться в едином потоке Священного Предания. Нужно, чтобы мы научились творческому, открытому, дерзновенному, но в то же время смиренному богословию, которое позволяло бы современным людям лучше понимать свою веру, лучше ее выражать и учить ей других.

- Было бы очень странно, если бы я "в чужой монастырь" приходил "со своим уставом". Думаю, что это было бы неуместно и вредно для нынешнего церковного состояния. Это не значит, что я думаю, что не было и нет никакой ценности в опыте нашего служения в храме Успения в Печатниках, а ранее во Владимирском соборе Сретенского монастыря и т.д. Думаю, что этот опыт со временем тоже многим пригодится, но сейчас он прежде всего должен быть обсужден и благословлен. Для этого он должен стать известным, чтобы на первом месте стояли не слухи и подозрения, как бывало, а сами факты. Теперь нужно, чтобы было свободное обсуждение и переводов тех или иных мест богослужебных текстов, и форм богослужения, и попыток сделать богослужение более традиционным, более насыщенным, более целостным, и в то же время более доступным тому народу, вместе c которым клир совершает богослужение, возглавляя его. Я никому не хотел бы ничего навязывать. Пока же у нас нет своего храма и пока нет ясного благословения, мы не планируем практиковать то, что вы назвали "нововведениями", хотя это слово...

- Спасибо за это уточнение, это действительно важно, и даже в указе, кажется, есть такие слова или в резолюции Святейшего. На самом деле это "нововведения" в кавычках, в том смысле, что это просто не совсем привычные моменты, моменты очень традиционные, очень православные, никогда не отрицавшиеся Церковью на протяжении веков, но по каким-то причинам или вышедшие сейчас из употребления, или попавшие как бы в тень нашей церковной практики, или не до конца осознаваемые.

Именно в связи с тем, что мы использовали русифицированный текст в богослужении, многие вещи на богослужении стали восприниматься значительно ярче. Это привело меня и к дополнительным литургическим исследованиям. Такую работу необходимо продолжать, может быть, уже не нам, может, кому-то еще. Но такие задачи стоят, мы это знаем по результатам деятельности Поместного Собора 1917-1918 годов. Хорошо было бы прежде всего вернуться к решениям этого Собора, их возобновить, их актуализировать и потом, может быть, даже постараться завершить ту работу, которую Собор не имел исторической возможности в свое время закончить.

- Да, конечно. Естественно, на это событие откликнулись очень многие люди. Мы получили очень много разных откликов на адрес Свято-Филаретовской высшей школы. И я лично получил e-mail"ы, факсы, личные звонки, было очень много всего. Конечно, среди этих откликов у нас немного, может быть, единицы, каких-то свидетельств со стороны тех сил, о которых вы говорите. Но все же были соответствующие высказывания на радио "Радонеж" и на их веб-страницах. И все-таки они были более умеренными, чем можно было бы ожидать...

- Слава Богу, что здесь не проявилось какого-то непослушания Святейшему. Мы, конечно, этому радуемся. Но все же когда были с их стороны комментарии на происшедшие события, нас не могли не опечалить некоторые передержки, искажения событий, которые допустил "Радонеж". Например, в сообщении почему-то утверждалось, что на снятие прещений я и 12 опоздали чуть ли не на целый час. На самом же деле все мы пришли к началу службы. Только один человек несколько припоздал, потому что мы думали, что снятие прещений будет после службы, а живет он не в Москве, ему было очень далеко ехать. Но все равно и его прещения были сняты владыкой Сергием на следующий день. К передержкам можно отнести и допущенные "Радонежем" существенные искажения в описании событий 1997 года в храме Успения в Печатниках. Такие передержки нас несколько огорчают, потому что они создают не очень честный и немирный эмоциональный фон, а это чревато новыми проблемами для Церкви.