Игорь Каляпин: «Рамзан сам предложил мне перейти на «ты»

Игорь Каляпин: «Где-то год после моей встречи с Кадыровым нас не трогали» Кадр из видео Радио «Свобода»

В начала марта на границе Чечни и Ингушетии было совершено дерзкое нападение на автобус сводной мобильной группы журналистов и активистов правозащитной организации «Комитет по предотвращению пыток» (КПП). Около трех десятков человек в масках блокировали машину, вытащили из нее людей, которых тут же принялись избивать палками и другими подручными средствами, а автобус столкнули в кювет и подожгли. По данному инциденту было возбуждено уголовное по ч. 2 ст. 213 УК РФ (хулиганство, совершенное группой лиц по предварительному сговору или организованной группой) и ст. 167 УК РФ (умышленное уничтожение имущества). А неделей позже уже в самом в Грозном хулиганы напали и на самого председателя КПП Игоря Каляпина, средь бела дня измазав его с головы до ног зеленкой и сырыми яйцами. Правозащитники утверждают, что в Чечне до сих пор повсеместно нарушаются права человека. Глава же региона, в свою очередь, винит правозащитников во всех бедах, считая, что они будоражат общественное мнение на деньги Запада. Корреспондент «НГ-политики» Дарья ГАРМОНЕНКО попросила рассказать члена президентского Совета по правам человека (СПЧ) Игоря КАЛЯПИНА, какие отношения у него сложились с Рамзаном Кадыровым и продолжит ли его организация работу на Северном Кавказе вообще и в Чечне в частности.

– Игорь Александрович, мартовские инциденты – далеко не первая акция демонстративно наглого характера в отношении сотрудников и самого офиса вашего комитета. И каждый раз нападавшие так и остаются в следственных материалах «неизвестными лицами». Впору говорить о бездействии правоохранительных органов?

– На самом деле ситуация с нападением на автобус получила огромный резонанс, потому что там были журналисты. Нападения и погромы у нас действительно происходили в течение последних двух лет регулярно. И были ситуации гораздо более острые. Например, после выступления Кадырова в декабре 2014 года, в котором он обвинил меня в передаче денег террористам, на следующий день офис КПП в Грозном был сожжен. А потом еще 3 июня прошлого года произошло повторное нападение на офис: его штурмовали два часа, это фиксировали видеокамеры, и шла прямая трансляция ЧП в Интернете, звонки в полицию шли из Грозного, Нижнего Новгорода, Москвы и даже и из Совета по правам человека, но сотрудники полиции так и не приехали. Я обращался в Следственный комитет и Генпрокуратуру по поводу слов Кадырова, а также в полицию по поводу нападений на офис – результатов никаких. Уголовные дела возбуждены и формально расследуются, но погромщиков никто не ищет. Это связано с тем, что никогда ни один руководитель правоохранительного органа в Чечне не рискнет ссориться с Рамзаном Кадыровым.

– Не возникало желания бросить все это и уехать? Как это сделали уже многие, не подвергавшиеся даже малой части угроз, поступивших в ваш адрес?

– Не сочтите это за высокие слова, но я себе не представляю жизни не в России и делаю все и для того, чтобы здесь легче дышалось, и для того, чтобы мои дети не имели тех проблем, которые имеет наше поколение, сталкиваясь с произволом. И даже если возникнет угроза уголовного преследования и расправы, а они у меня уже неоднократно возникали, я никуда не уеду.

– Но почему Чечня, где, по утверждению многих правозащитников, до сих пор небезопасно находиться, а уж тем более вступать в конфликты с местной властью?

– Не только Чечня, но несколько других. Произошло это, когда мы формировали свою организацию «Комитет против пыток» (основан в 2000 году. – «НГ-политика»), у нас собрались юристы из пяти регионов, и с тех пор именно в этих регионах мы и работаем: это Чечня, Оренбург, Башкортостан, Нижний Новгород, Марий Эл, а с прошлого года еще и Москва. Юристы из Чеченской Республики сами обратились к нам – тогда остро стояла проблема нарушений прав местных жителей со стороны федеральных военнослужащих. Я понимал, что эта территория так или иначе должна быть под юрисдикцией российских законов, наша задача была в том, чтобы обеспечить соблюдение конституционных прав граждан.

– Кому удалось оказать непосредственно помощь в те и последующие годы?

– По нескольким делам были вынесены судебные приговоры. В частности, одно из самых известных дел про судьбу школьного учителя. Шел 2000 год,  Алауди Садыков, который был учителем физкультуры, ему было тогда около 50 лет, однажды был похищен российскими солдатами, они оказались сотрудниками ОМОНа одного из регионов (я не хотел бы его называть). И они Садыкова, попавшегося им случайно, продержали около двух недель, жутко пытали, издевались – причем от него ничего не требовали. Ему раскаленным прутом прожгли ладонь насквозь, отрезали ухо, выбили все зубы, все эти недели он провел прикованным к батарее, там таких людей, как он утверждает, было еще десятка два. Следствие официально вела Военная прокуратура Грозненского гарнизона, а мы во всех этих уголовных процессах участвовали в качестве представителей потерпевших – это дает возможность нашим юристам «не давать следователю заснуть». Виновные были установлены. Преступления против человечности происходят на любой войне. И мы, правозащитники, ожидали, что, когда к власти придут местные силовики, издевательств не станет. Но когда пришел Рамзан Кадыров, этого, к сожалению, не произошло.

Первое, что он сделал, придя к власти, – стал формировать чеченские силовые подразделения, которые подчинялись непосредственно ему. Декларировалось, что репрессии, пытки и похищения применяются в отношении тех, кто подозревается в сочувствии подполью, либо в плохом отношении к Рамзану Кадырову. Таких людей, не подчиняющихся законам, Кадыров расставил на все ключевые посты.

– А с чего началось ваше личное противостояние с Кадыровым?

– Где-то к 2009 году сформировалась система его безраздельной власти в регионе. Тогда произошел острый конфликт между главой Чечни и самой известной местной правозащитницей – главой «Мемориала» Натальей Эстемировой. Кадыров публично обвинил ее в том, что она пособник террористов и не уважает чеченские традиции. Однажды Эстемирову похитили из собственного дома, а через четыре часа нашли застреленной на границе с Ингушетией... Убийц так до сих пор не нашли. Сотрудники «Мемориала» после смерти Эстемировой были эвакуированы из региона, и большинство сейчас живет за границей. Тогда же мы решили, что местное отделение распускаем, это было связано с риском физической расправы над сотрудниками. Мы создали сводные мобильные группы, направляем туда сотрудников из других регионов, там постоянно находится смена из трех-четырех человек, которые приезжают на месяц.

– Вы и в «деле Натальи Эстемировой» «не давали следователям заснуть»? Кадыров этого не смог вам простить?

– Мы убийством Эстемировой не занимались, а вели несколько десятков других дел, связанных с похищением людей. Все эти дела так или иначе вели к ближайшему окружению Кадырова. Было очень громкое дело в 2010 году, когда был похищен местным ОМОНом 20-летний Ислам Умарпашаев, вся вина которого состояла в том, что он в соцсетях ругал чеченских полицейских. Нам удалось его спасти, дело передали в Следственный комитет.

– Вы как-то встречались с Рамзаном Кадыровым, о чем шел тогда разговор?

– Я с ним встречался в феврале 2010 года, мы часа три провели, разговаривая тет-а-тет, обсуждали и «дело Эстемировой», тогда глава «Мемориала» Олег Орлов публично обвинил Кадырова в ее убийстве, и другие дела тоже... У меня был целый портфель документов, я пытался его убедить, что его приближенные, ставшие начальниками местных отделов полиции, не дают расследовать дела, людей похищают и убивают. Я говорил ему, что все это портит его имидж, война давно закончилась и пора жить по закону, а не по военному беспределу, и я напомнил, что его отец с этим боролся.

– То есть на встречу Кадыров пригласил вас сам?

– Мне позвонила знакомая, родственник которой работал в кадыровской администрации, и сообщила, что Кадыров хочет со мной встретиться. Первый вопрос, который он задал мне: «Правда ли, что вы все фээсбэшники, вас Медведев прислал на меня компромат собирать?» И чем больше я пытался его разубедить, тем больше Рамзан сомневался, что я говорю правду.

– Как дальше складывались взаимоотношения?

– Он мне обещал содействие, при этом поклялся, что защищать никого не собирается, если найдутся виновные – пусть отвечают. Потом у нас состоялась еще одна встреча с участием прокурора республики и министром МВД республики. Кадыров заявил, что «это безобразие, почему у нас полицейские не подчиняются следователям СК, игнорируют вызовы на допросы?» и т.д. Мне тогда показалось, что Кадырова можно в чем-то убедить. Я ему говорил: «Рамзан, ты показал себя как хороший воин, тебя знают все как смелого человека, но в мирное время тебе не нужно ходить в камуфляже с автоматом в руках, а нужно переводить республику на мирные рельсы и устанавливать диктатуру закона, а не диктатуру Рамзана Кадырова и твоих друзей».

– Вам удалось его в чем-то убедить?

– Я выходил оттуда с уверенностью, что Чечня станет плацдармом по борьбе с пытками, потому что ни в каком другом регионе у меня такого тесного контакта с руководителем не было. Кадыров мне рассказал много историй из детства, и то, как его Путин уговаривал занять место отца. Но, к сожалению, после встречи не изменилось ничего, даже по тем делам, которые мы обсуждали. Более того, когда я пытался дозвониться Кадырову по мобильным телефонам, номера которых он мне дал со словами: «Звони в любое время», ни один этот номер ни разу не ответил. Правда, где-то в течение года после последней встречи нас не трогали.

– Уточню, вы на этих встречах друг друга на «ты» называли?

– Совершенно правильно. Дело в том, что у вайнахов – в Чечне и Ингушетии – так принято. Кадыров мне сам это предложил. Естественно, что потом, когда мы в официальной обстановке встречались, я себе уже такого не позволял.

– А как произошло, что год спустя он стал вдруг вас критиковать в СМИ?

– Он, наверное, рассчитывал, что мы поговорим о проблеме, но не станем добиваться привлечения к ответственности виновных. А когда мы стали выходить на организаторов по делам с похищениями и убийствами, Кадыров понял, что наша деятельность угрожает безопасности его приближенных.

– Что вы можете назвать самой громкой победой в Чечне?

– После прихода к власти Рамзана Кадырова нам не удалось привлечь к уголовной ответственности ни одного силовика. В остальных регионах на скамье подсудимых оказалось 111 сотрудников полиции, которые отправились впоследствии в тюрьму. По Чечне мы выиграли несколько дел в Европейском суде по правам человека (ЕСПЧ), потерпевшие получили многомиллионные компенсации, но добиться того, чтобы посадить конкретных бандитов, этого нам не удалось ни разу. Поэтому говорить о каких-то победах в Чечне не приходится.

– А когда вы стали членом СПЧ, это как-то помогает в вашей деятельности?

– Я являюсь членом СПЧ с ноября 2012 года. Конечно, возможностей стало больше, я получил возможность о чем-то договариваться с чиновниками федерального уровня. Хотя какой-то особой защиты от отморозков статус члена СПЧ не предоставляет.

– Свою деятельность в Чечне вы и ваш комитет будете продолжать?

– Мы, естественно, и дальше будем работать и в этом регионе, и в других на Северном Кавказе. Но, после того как недавно очень жестоко избили журналистов, находиться в этой квартире и офисе в Грозном мы больше не сможем, это небезопасно. А работать по уголовным делам, нами инициированным, мы продолжим. Мы не имеем права от этого отказаться.