И пошли-поехали санкции…

Мы дожили до помидоров очень сомнительной свежести. Фото Reuters

Вот иногда спрашивают: а что у тебя в этом году случилось самое интересное? А что ответить, ты и не знаешь – то ли белый гриб поутру нашел под кустом роз, то ли в больницу попал. Это все интересно, но только себе любимому, и по-хорошему не тянет даже на всеядный Facebook. Начинаешь перебирать свою жизнь за год, а она, как никогда, связана напрямую с политикой. «Свой» домашний эпизод – переходит в эпизод политический, и наоборот.

Складывается странная цепь, в которой каждое последующее звено цепляется, порой не всегда логически, за предыдущее. Цепочки вытягиваются странные, в основном печальные.

…Первое, что я услышал, пройдя сквозь многочисленные кордоны, – ждали Путина – в сентябре на открытие нового здания Московской Соборной мечети, была «Священная война»: вставай, страна огромная… и далее по тексту. Были пропеты все ее куплеты – на официальной трибуне народ еще не собрался.

Сразу подумал, что, может, со мной что-то не так, и может – кто знает, – на открытии мечети звучит призыв к войне против «Исламского государства» – халифата, упоминание которого в отечественных СМИ невозможно без оговорки, что оно запрещено на территории РФ. То было мое личное обывательское ощущение, так сказать, частный случай.

Все оказалось проще: по случаю открытия нового здания мечети на огромный уличный экран запустили документальный фильм о ее истории с кадрами о том, как в военное время мусульмане помогали фронту. Но зачем было начинать именно с этого? Мне пришлось объяснять, почему начало было именно таким, и дипломатам, и даже пришедшим на празднество «простым постсоветским мусульманам».

Исполнение той песни при открытии мечети было неуместным. Или допустил промах режиссер, или он хотел угодить кому-то, кто с поводом или без повода хочет напомнить обществу о войне, держать людей в постоянном напряжении. Эпизод «смазал» открытие мечети – с красивой, с татарской, московской и в то же время мусульманской эстетикой.

На открытии мечети присутствовал специально приглашенный по этому случаю президент Турции Реджеп Эрдоган, отношения у которого с президентом России Владимиром Путиным, как и отношения между двумя странами, недавно были нормальными и, более того, на фоне растущей изоляции Москвы даже хорошими. По завершении торжеств лидеры приступили к переговорам – речь, понятно, шла о Сирии, – которые к согласию не привели. 

Стало ясно, что рано или поздно должен произойти некий политический эпизод или просто «случай», который эти отношения и обрушит. Случай случился 24 ноября – Турция сбила российский Су-24.

Турки восприняли это событие прежде всего как печальный эпизод. В Москве же, казалось, этого эпизода только и ждали. Ждали, чтобы наказать турок, причем, показалось, не столько за бомбардировщик, сколько за неуступчивость в сирийском вопросе – за нелюбовь к Башару Асаду.

И пошли-поехали санкции – на строительные контракты, на одежду, на помидоры. Тот фрагмент выступления президента перед Федеральным собранием, где эта тема была детально озвучена, одним остряком был прозван «огородно-помидорным». И, конечно, не обошлось без запрета на туризм. Есть во всем этом недостойная претендента на звание великой державы политмелочность. Этакое писание в соседскую кастрюльку в коммунальной квартире.

Турки «не отделаются одними помидорами», – сказал президент. Российские граждане от турецких помидоров точно «отделались». Впрочем, как и от многих других продуктов из-за границы – от гусей до сыров, беспощадно раздавленных патриотическими тракторами.

Постоянные политэпизоды в кремлевской политике обратились ежедневными скверными эпизодами в частной жизни отдельно взятого российского гражданина. В такой эпизод обращается едва ли не каждый поход в магазин. Сыр стал и дороже, и хуже. И не только сыр.

Говорят, что решение российского руководства о взимании платы с фур за проезд по дорогам дальнобойщики характеризовали непечатными выражениями. Контроль за поборами доверили системе «Платон», разными путями, но приводящими к одному из членов небедной семьи Ротенбергов. Это счастливый эпизод из их личной жизни. Они по-прежнему будут кушать качественный сыр и, может, сочные турецкие помидоры. Я же в канун Нового года приду в магазин, увижу, что там еще больше все подорожало, и захочется не только уматерить кого-нибудь из руководства страны, но и надавать ему по шеям. Какое мне дело до их рейтингов? И меня после этого, несомненно, обвинят в покушении на престиж или как его там госвласти?!

Отказ государства от закупки лекарств из-за рубежа (еще один политический эпизод) ведет к удорожанию нашей обыденной жизни, ухудшению ее качества и ускорению смерти. Звучит парадоксально, но это ведет к удешевлению жизни человеческой. И не надо трепаться, что наши импортозамещающие лекарства лучше закордонных. Это все равно что доказывать, что «Волга» лучше «Мерседеса».

Также не надо врать, будто российским людям чужд отдых у самого синего моря, ибо это якобы нетипично для наших традиций. Этим нам морочит голову, бормоча, словно поддатый, незваный гость на семейном застолье, глава Ростуризма Олег Сафонов. По его словам, пляж и теплое море – «навязанные стереотипы». Это называется «врет и не краснеет». Политическая ложь давно перестала быть эпизодической, она – системна.

До турецких курортов россияне лишились еще и курортов Египта. Погибшие во взорванном лайнере пассажиры оказались жертвами политики. Но аэробус – это эпизод из нашей личной жизни. В нем могли лететь и мы. Черт бы побрал этих политиков, которые выясняют отношения между собой. Однако мы-то чем виноваты?! Впрочем, мы же терпим их политику – внутреннюю и внешнюю, то есть являемся ее косвенными соучастниками.

Несколько миллионов человек во мгновение ока лишились возможности восстанавливать свои силы для труда во имя роста благосостояния своей родины. Теперь вот эти «соучастники» государственной политики сидят и думают, куда ехать отдыхать на будущий год – в Кострому, в Крым, где нет света, в Сочи, где все дороже, чем в Турции и Шарм эш-Шейхе? До Байкала не добраться – денег на него скопить нелегко. Такой вот отзвук политики на нашу личную жизнь.

Между прочим, в Турцию теперь ехать страшно. И не из-за терроризма, а просто потому, что в какой-нибудь Анталье случайно опознают в тебе русского и неизвестно, как среагируют. Турки – народ горячий. Вот и еще один гипотетический эпизод, персональное предупреждение для отдельно взятого нашего туриста.

Тем временем в одной из московских школ уже началась травля детей из смешанных русско-турецких семей. Скажите, этот эпизод из какой жизни – частной или политической?

Случился в уходящем году и еще один эпизод, который можно считать и сугубо личным, и в то же время архиполитическим. В июне 19-летняя девушка, студентка философского факультета Варвара Караулова попыталась добраться до пресловутого «Исламского государства», чтобы… Чтобы что? – так и неясно. «Делом Карауловой» занялись все – и ФСБ, и врачи, и воспитатели, и особенно священники из разных религий. Вот только не давали слова самой «пострадавшей». Наверное, потому, что боятся. А вдруг она возьмет да и скажет нечто непонятное и неприятное нам, нашему обществу? Например, что хотела бороться за справедливость, которая есть там, но нет здесь. Есть ли она там, бабушка надвое сказала, зато здесь ее уж точно нет.

А что, если у вашей дочери, сына, внука возникнет желание побороться за справедливость – хоть на Ближнем Востоке, хоть на Болотной площади? Это станет эпизодом уже вашей личной жизни, хотя и с уголовно-политическими последствиями.

Впрочем, от государственных политических эпизодов страдаем не только мы, как принято говорить, простые россияне. У власть имущих и примкнувших к ним приближенных тоже случаются личные неприятности. У кого-то блокировали счета в Швейцарии, кого-то другого (большого патриота, между прочим) из-за санкций не пускают в недавно приобретенную им парижскую квартиру, у третьего проблемы с виллой на берегу итальянского озера Комо.

И тем не менее все мы остаемся хоть чуточку оптимистами и упрямо продолжаем ждать счастливого случая и в личной жизни, и в политике. Дождемся ли? И о каких хороших эпизодах будем вспоминать к концу следующего, 2016 года?