Путин 3.1: что ждет Россию в новой посткрымской эпохе

Исторический момент требует демонстрации единства, хотя бы на уровне завтрака. Фото РИА Новости/Reuters

Владимир Путин – очень гибкий человек. Принимаемые им решения зачастую – отражение не только и не столько его собственных фундаментальных ценностей или стратегических планов, сколько изменений в геополитической и финансово-экономической конъюнктуре. С 2014 года наступила новая реальность, которая будет формировать и нового Путина, и новую Россию, которой еще только предстоит состояться и презентовать миру свое лицо.

За 15 лет Россия имела дело с тремя «изданиями» Путина и его политики, и они не всегда совпадали с его президентскими сроками.

Начало

Путин 1.0 существовал относительно недолго: с 2000 по начало 2003 года. Это было время выжидания, «связанных рук» (обязательства перед «семьей» в кадровой политике), точечных реформ (СФ и федеральные округа) и локальных войн (Березовский, Гусинский). Это также было время адаптации Путина к своей новой политической и человеческой миссии. Большие планы российско-американской дружбы, полноценного членства в G7. А какими амбициозными были правительственные планы реформ! Административная, налоговая, пенсионная. Компактное эффективное правительство, спасенное от распада государство, вернувшее себе функцию рефлексии о собственных национальных интересах. Обузданная Чечня и экономический рост, своевременные выплаты пенсий и зарплат, даже улучшение уровня жизни.

Переломным стал 2003 год, причем как во внешней, так и во внутренней политике. Во внешней случился Ирак. Во внутренней – «дело ЮКОСа». Локальные войны переросли во фронтовые. Трудно сказать, что же было первично: трансформация путинского режима в нечто консервативно-моноцентрическое, обострившее конфликты с контрагентами, или это удары по режиму (разочарование в США, вызов со стороны Ходорковского) спровоцировали дальнейший вектор развития страны, но ясно одно: после 2003 года страна встала на рельсы в совсем другую сторону, нежели ту, в которую двигалась при Путине 1.0. В 2003 году Россия покатилась в сторону от Запада. И это движение носило многоплановый характер. По мере того как страна обретала все более выраженную субъектность, у внешнеполитических партнеров воскресали старые страхи перед непредсказуемостью страны, явно стремящейся привести свою роль в соответствие с собственными геополитическими потенциалами.

Великая политическая стройка

Путин 2.0 – это архитектор нового режима, настраиваемого в период с 2003 по 2008 год. Техническое правительство, техническая Дума. Низведение либералов (СПС, остатки ельцинской команды) до уровня исполнителей на тех участках, где можно. Право на политику они проиграли, встав на защиту ЮКОСа. Олигархи ликвидированы как класс. Выстроена вертикаль. Резко упрощена партийная система с доминирующей партией власти и очень системной оппозицией. Все крупные противники Путина внутри системы выведены за ее пределы и маргинализированы.

Это было время политического институционального созидания. Путина очень часто критикуют за разрушение институтов. Это справедливо в отношении конституционных институтов государственного управления, институтов экономической сферы. Но это совершенно несправедливо в отношении институтов политического режима. Практически без сбоев работает партия власти, институты системного гражданского общества (лояльные НКО, Общественная палата), медийная архитектура. Из федеральной политики была выведена региональная элита. Бывшие олигархи, также утратившие возможности (и желание) вмешиваться в политику, якорями цеплялись за набирающих вес близких к Путину бизнесменов и групп влияния. Коалиции с путинскими друзьями стали гарантией сохранности активов. Прекратились и крупные олигархические войны: это вызывало раздражение сверху, а воюющие рисковали потерять все в пользу неожиданно вмешавшейся третьей стороны из числа питерцев.

При этом, концентрируя постепенно в своих руках реальные рычаги влияния и управления, Путин никогда не стремился создавать и тем более следовать за некой повесткой дня: она формировалась сама по себе, как следствие складывающихся тенденций. Более или менее четкая повестка обнаруживалась лишь у Путина 1.0. Реформы, вертикаль, суверенитет, антитеррористическая коалиция с США, постсоветские интеграционные проекты, социальные обязательства государства, наведение порядка после хаоса 90-х.

В дальнейшем чем больше полномочий получал Путин, тем более расплывчатой становилась его повестка. Для Путина 2.0 она уже носила во многом инерционный характер. Реформы вроде нужны, но политической воли становится все меньше. Казалось, сначала нужно завершить политические преобразования, а только затем менять экономику. Но тот самый момент, когда уже нужно было приступать к структурным экономическим реформам, не только не наступал, но и постоянно отдалялся. Этому способствовал бурный рост мировых цен на нефть, создавший предпосылки к появлению крупных госкорпораций и экономической политики, построенной на инвестициях через институты развития. Путин 2.0 завершался острой борьбой партии экономического роста (тех, кто считал, что госрезервы нужно тратить) и партии стабильности (те, кто хотел копить). Решения в государственной экономической политике становились все более реактивными: побеждал тот, кто был более убедителен в глазах Путина. Путин подменил собой стратегию развития страны, став сам по себе главным фактором и стабильности, и развития.

Режим на запасном пути

Потом был перерыв на три года. С 2008 по 2012 год президентом был Медведев, но де-факто он им оставался до сентября 2011 года. Это был один из самых интересных периодов российской современной истории. Оттепель, оживление в элитах, борьба с коррупцией, совершенно понятная и прогрессивная повестка дня, институциональные реформы, проигранная, как, впрочем, и везде, борьба с госкорпорациями. Но сейчас, спустя четыре года после сентября-2011, кто вспоминает об этом? Парадокс преемничества состоит в том, что светлая полоса путинской эпохи приобрела самое зловещее значение: она стала антиматерией путинского режима, вывернув затем наизнанку все преобразования трех лет разворота в сторону прогресса. Задвинутые на периферию консервативные и силовые элиты взяли реванш, мгновенно сожрав того, кто объективно был для них главной фундаментальной угрозой. Ведь если быть честными, второй срок Медведева мог положить конец чекистско-консервативно-охранительной плеяде путинцев как политической силе, оказывающей ощутимое влияние на вектор развития страны. Может, поэтому Путин вернулся?

Реставрация и реакция

Настало время Путина 3.0. Не в мае 2012-го и не в марте того же года. А в сентябре 2011-го. И надо сказать, что страна это поняла сразу. Мгновенно. Промедведевская элита ощутила плотный удар закрывшейся дверью, ведущей к рыночно-демократическим преобразованиям в стране. Средний класс в крупных городах выпустил пар в протестах конца 2011-го – начале 2012-го.

Была ли у Путина 3.0 повестка? Был набор заведомо обреченных отложенных ориентиров, сформулированных в предвыборных статьях и положенных затем на бумагу президентских майских указов. Казус Путина 3.0 состоял в том, что декларируемые цели и программы никак не соотносились с реально диктуемым жизнью набором политических и управленческих задач. Желаемое оставалось на бумаге, действительное захватило преимущество, в котором все вернувшиеся к новым статусным рентам игроки начали борьбу за восстановление своих позиций. И не просто восстановление: задачей стало перестраховаться так, чтобы впредь никакие риски не поставили под сомнение завоеванное. Вспомним один из первых подписанных Путиным указов сразу после вступления в должность президента в мае 2012-го о передаче «Роснефтегазу» пакетов акций энергетических компаний. Берите суверенитета столько, сколько проглотите. Путинская техническая элита стала политически доминирующей, определяющей правила игры, громко заявляющей о своих интересах, приравненных к интересам страны.

Политические горизонты сужаются, а экономические перспективы отодвигаются.   Фото  Reuters

При Путине 3.0, таким образом, оформился новый политический истеблишмент, реальная повестка которого состояла в том, чтобы занять места и распределить ресурсы. Консервативная волна стала политическим следствием и неизбежным условием такого становления. Президент с этим трендом не только гармонировал, но и политически насыщал его: способствовала этому постсоветская неурегулированность российско-западных отношений. США и геополитически кастрированная Европа в понимании Кремля из партнеров стали превращаться в источник угроз дальнейшему существованию России в ее нынешнем виде. Холодная война, носившая спящий и полулатентный характер, вспыхнула с новой силой, затрагивая не только вопросы конкуренции на постсоветском пространстве или проблемы стратегической безопасности, но и провоцируя ценностное противостояние. Если до 2012 года фокус дискурса между Россией и Западом был сосредоточен на нарушениях прав человека в России, то после 2012 года этот фокус сместился в сторону цивилизационной и ценностной деградации самого Запада.

Период 2012–2013 годов был периодом мощного инерционного реванша путинских силовых и консервативных элит, но при этом и периодом всеобщего замешательства. Система управления была как будто парализована, а все решения обсуждались и принимались в какой-то параллельной реальности. Правительство выпускает «пресс-релиз» об увольнении Владимира Якунина с поста главы ОАО «РЖД», а тот в другом измерении поедает глухаря за одним столом с Путиным. Госдума принимает закон о запрете на усыновление сирот американцами, вице-премьер Ольга Голодец публично против. На уровне кабинета министров, казалось, не происходит вообще ничего. Открытое правительство превратилось в пародию на самого себя. Путина это сильно раздражает, появляются признаки кадровой нестабильности, отставки министров. Программы нет, но и полномочий нет: оно, как в дуршлаге вода, растеклось по невидимым каналам неформальных отношений и замысловатых союзов.

Реальной «исторической задачей» системы при Путине 3.0 была реабилитация режима после медведевских экспериментов, но в более жестком, защищенном виде. И кто знает, как долго этот процесс имел бы место, если б не украинский кризис-2014.

Консолидация 

и атомизация

Украинский кризис силовым методом остановил инерцию, с которой неслась страна по пути олигархического госкапитализма авторитарного типа. В 2014 году родился новый Путин – Путин 3.1.

Это был гораздо более силовой и агрессивный в отношении Путина сценарий его преобразования. Это не было его выбором или допущением. Два тяжелых чугунных заслона рухнули на пути России. Первый – к статусу полноценного члена в G8, одного из архитекторов мирового порядка. Второй – на пути построения государственной олигархии корпоративистского типа. Россия была отрезана от доступа к финансовым ресурсам, рухнули и цены на нефть.

Путин 3.1 – это Путин, оказавшийся во главе государства без ресурсов, достаточных для инерционного продолжения прежнего движения. Это лидер, у которого практически не осталось внешнеполитических партнеров, с которыми страна ощущала бы себя комфортно. Китай – самый тяжелый переговорщик с самыми дорогими кредитами – пока остается «временным убежищем», за которое приходится дорого платить. Тут никто не «промывает мозги» и не преподносит уроки демократии. Но с Пекином нет единого глобального видения мировой архитектуры безопасности, минимальной близости культурологического кода. Россия мыслит себя Евразией, но без европейского вектора она станет Азией.

Как ни парадоксально, но сегодня историческая ситуация толкает Россию в 2008 год. Только президентом является Путин, а реформаторы вытеснены на задворки. Стоит ли тогда удивляться реабилитации Медведева? Момент того требует.

2014 год стал годом возвращения Крыма: не только и не столько в юридическом смысле. Это было всепоглощающим процессом слома старой модели политической инженерии. Посткрымский эффект включал в себя всплеск русского национализма, изоляционистские тренды (антисанкции, импортозамещение), нейтрализацию внесистемной либеральной оппозиции, которая, однако, и до 2014 года осела на политическое дно после постэлекторального шока конца 2011-го. Крым увел у нее прогрессистов, политически съеденных крымским подвигом Путина.

Крым как взрыв и Украина как длительный неизбежно обреченный затянуться на годы конфликт России и Запада были сломом, ведущим к трансформации путинской миссии. Каков будет Путин 3.1, начавший свое реальное оформление?

Пока мы наблюдаем построение конфигурации управления по принципу «от противного». Политика реализуется не для достижения задач, для избежания критичной точки. Это дорога на автомобиле по лесу. Не важно, куда, главное – не врезаться. На украинском направлении тактика Москвы имеет очень ограниченный лимит: сохранить под контролем Донбасс и не допустить эскалации, продлить Минские соглашения. В диалоге с Западом главная задача – избежать ужесточения санкций, их отмены уже, кажется, никто не ждет в среднесрочной перспективе. Такова цена за Украину. В экономике импортозамещение призвано не допустить краха производств и пустых прилавков. Рубль практически сознательно девальвируется, чтобы не растерять доходы бюджета.

Обратим внимание на значительное оскудение политической повестки. Яровая, Мизулина, Сидякин и другие активные авторы-защитники путинского режима и традиционных ценностей растворились. Консервативная идеологическая волна спадает: ведь она заметно повышает цену функционирования системы. Но ей на смену, с началом осенней сессии, придет институциональная волна преобразований: режим неизбежно будет строить барьеры перед любыми формами внешнего влияния. Это тоже вариант тактики «от противного». Не допустить революции. Но ее отличие от прежних антиоранжевых линий состоит в том, что понимания, какой должна быть вертикаль и политическая архитектура в условиях политической турбулентности, социальных и политических рисков, – нет.

Внутри жестких вертикально-интегрированных элементов политической системы, в случае сохранения нынешней финансово-экономической ситуации или тем более ее деградации, начнется процесс атомизации. Стройная фракция «Единой России» в следующей Думе может представлять собой мозаику «фронтовиков» и единороссов. И эта  «конструкция» будет поглощать все институты путинской власти и экономики. Мощная монолитная «Роснефть» будет искать компромиссы между интересами корпорации и государства. Госкорпорации из политически активных лоббистов превращаются в бремя, толкающее Кремль деполитизировать их, как это уже имеет место с РЖД.

Как-то совсем в стороне от всего происходящего остался народ. Народ поглощен телевизором, но все чаще поглядывает на поредевшие полки холодильника и ворчит при взгляде на квитанции ЖКХ. Конечно, во всем виноваты американцы. И агенты их проамериканские. Власть предлагает народу терпеть. Он терпит. Ошибка многих наблюдателей состоит в том, что они ждут, когда народ разлюбит Путина. Разочаруется в нем. Но это будет потом. Сначала будет ярость в отношении бояр. Коррупционеров и бюрократов. И буржуев, обязательно. Ведь социальная солидарность неразрывна с корпоративизмом. И тогда у Путина будет дилемма века: элита или народ. Вот только исход этой дилеммы может в любом случае закончиться рецидивом «крупнейшей катастрофы века», если власть не найдет в себе политическую волю к модернизационной повестке.