Совсем не идеальный исламский мир

На Кавказе женщины всегда воевали, заверяют историки. Фото Валерия Матыцина/ТАСС

Ряды ИГ пополняются стремительно и часто из самых неожиданных регионов. Уже забили тревогу таджикские спецслужбы – отряды ОМОНа уезжают воевать в Сирию фактически целыми взводами. Об оттоке женщин из северокавказских регионов говорят реже, однако именно из Дагестана, Чечни и Ингушетии ежегодно, по неофициальным данным, выезжают сотни женщин. Официальную статистику, естественно, никто не ведет, но известно, что вкупе – это почти 15% общего потока. Причины у каждой свои: кто-то едет вслед за супругом – одиозным полевым подпольным бойцом, чаще едут туда за своей судьбой – романы завязываются в социальных сетях, но есть и те, кто бежит на горящую войной землю за романтикой революции. Судьба у этих женщин прогнозируемая: став «полевыми женами», они несколько раз овдовеют, а затем, по привычному сценарию будут удостоены чести исполнить священную миссию на этой войне – стать живой бомбой в очередном теракте.

«Это по любви…»

О статусе и правах северокавказской женщины заговорили в свете «свадьбы тысячелетия». Скандальное бракосочетание 47-летнего главы районного отделения полиции с 17-летней девушкой из чеченского села Байтарки не обсудил разве что ленивый. И напрасно Луиза (она же Хеда) Голайбиева наперекор всем твердила: «Вышла замуж исключительно по любви, оставьте меня в покое». А между тем кавказские женщины – далеко не так кротки и смиренны, как может показаться на первый взгляд.

Еще два года назад из той же Чечни 20-летняя Седа Дударкаева, дочь тогда еще руководителя УФМС Асу Дударкаева, по версии следствия, влюбилась в молодого человека, исповедующего нетрадиционный ислам, и, прихватив с собой около 2,5 млн руб. из отцовских денег, сбежала в Сирийскую Республику «творить джихад» в составе боевиков небезызвестного «Исламского государства» (ИГ). На непокорную дочь завели уголовное дело, отца отстранили от занимаемой должности, но продолжения история не получила. Жива ли Седа и чем занимается сейчас, неизвестно. Отчего-то случай посчитали исключительным, хотя еще тогда начинался хоть и не стремительный, но регулярный отток женщин в горячий регион. Возможно, широкой огласки эти эпизоды не получали потому, что тогда в основном уезжали жены и вдовы действующих боевиков подполья Северного Кавказа, их отъезд вроде как представлялся логически обоснованным.

Кадий одной из дагестанских мечетей Мухаммад Алиев объясняет: «В исламском каноне, в шариате есть такой момент: если родители жены живут не по исламским традициям, не соблюдают, а тем более игнорируют запреты, прописанные для истинного мусульманина, например отец курит или пьет, а мать носит одежду с коротким рукавом, муж вправе запретить жене общаться с ними. Вроде как нет выбора у жены, если муж сказал, что надо ехать. Только я лично знаю несколько случаев, когда жены уговаривали мужей ехать в Сирию. Фанатично настроенная женщина – гораздо решительнее мужчин».

Семья Аиши (имя изменено по просьбе родственников) с апреля прошлого года пытается вернуть ее домой. Уехавшая якобы за покупками в Баку, она оказалась в рядах ИГ. Очень скоро овдовела и поняла, что попала совсем не в идеальный исламский мир. Только обратной дороги нет, детей, которые родились там, она оставить не может, да и ей самой на родине грозит уголовное разбирательство за незаконное пересечение границы и наемничество.

Мать ездила в Сирийскую Республику в надежде вызволить дочь, но законы «Исламского государства» суровы: выехать можно только в сопровождении мужчины из общины, но сопровождать ее некому – все на войне. Дома у Аиши остались трое детей. Почему она сорвалась и уехала, она не объясняла никому. На все расспросы матери отвечает одно: «Так вышло».

Фатима Магомедова, историк, предупреждает: не стоит путать кавказских женщин с восточными. «На Кавказе женщины всегда воевали, даже есть известные женщины-воительницы, Парту-Патима например. Если не касаться эпических персонажей, то о целой, как бы сказали сегодня, «организованной преступной группе» кавказских амазонок пишет граф Ян Потоцкий – один из крупнейших исследователей конца XVIII – начала XIX века. В своих трудах он подтверждает существование женщин-воительниц, помышлявших грабежом на дорогах. О воюющих бок о бок с мужчинами на Кавказской войне эпохи Шамиля пишет геолог, натуралист, исследователь XIX века, археолог Фредерик Дюбуа де Монпере». Эксперт считает, что кавказские традиции, безусловно, перекликаются с восточной и исламской традицией, но «с поправкой на ветер».

«С одной стороны, вроде как и не зажаты, но, с другой стороны, есть давление, от которого хочется избавиться. На Кавказе всегда имелась чрезмерная авторитарность со стороны старшего поколения, а еще добавляется груз надзора по отношению к женщине от мужской части ее окружения. Возникает естественное желание просто сбежать, кто-то сбегает в замужество, навязанное родителями, кто-то в подполье, но все туда же – в замужество», – рассказывает Магомедова. Историк также отдельно подчеркивает выпестываемое сызмальства в сознании любой кавказской девочки представление о самоидентификации в жизни – обязательное замужество. «Только замужем ты считаешься полноценной в глазах общества, чего бы ты ни добилась», – подчеркивает она.

Шамиль Хадулаев, член Общественной палаты Дагестана, уверен: «Недостаток образованности, и религиозной и общей приводит к тому, что они становятся легкой добычей вербовщиков, безусловно зарабатывающих на них. Фактически посредством социальных сетей, целенаправленной работы на местах набирается пушечное мясо вне зависимости от пола и возраста. Скорее всего это билет в один конец: обратного пути им никто не гарантирует, если они не будут убиты и решат вернуться домой, их задержат», – собеседник «НГ-политики» не верит в то, что приглашающие девушек «женихи» настроены сколь-нибудь серьезно.

По мотивам безысходности

Примерно такой же позиции придерживается и психолог Залина Керимова. Она уверена: участие женщин из северокавказских регионов очень специфично и должно рассматриваться в отдельной плоскости. «Фактически общие черты технологий, способов отхода женщин, и не только, в подпольные организации аналогичны с методиками вербовки в секты. Да и черты, собственно говоря, схожи. Начинается с того же – некое сообщество, закрытая группа общения, затем отказ от «прежней жизни», и как венец системы – отъезд в закрытое поселение. Не важно, Город Солнца это или Сирийская Республика. Главное – исполнение священного долга».

Керимова изучает сегодня психологию и мотивацию женщин, увлеченных радикальным исламом, она разговаривала со многими из них, которые, увлекшись религией, начинают носить принципиально абсолютно закрытые черные одежды. «Фактически происходит два параллельных процесса, – считает психолог. – Есть женщины, уже вовлеченные в глубокое следование канонам религии. Они ежедневно сталкиваются с множеством проблем: сложно устроиться на работу, снять жилье, но при этом продолжают активно выражать свою принадлежность к радикальным религиозным группам».

Работодателей можно понять – именно такие одетые в черные хиджабы женщины взрывают метро, гибнут в спецоперациях. Именно такие семьи в итоге расстреливают силовики в заблокированных домах, которые чаще всего и принадлежат арендаторам, а не самим террористам. «Надеть хиджаб – «закрыться», как это называют в северокавказских регионах, – это уже вызов, с одной стороны, но и сигнал о том, что, мол, я принадлежу этой группе, за мной стоит определенная сила, с другой стороны, – объясняет психолог Керимова, – вроде и дело добровольное, но достаточно тяжелое бремя по уровню ответственности».

Адвокат Расул Кадиев считает, что все-таки женщины могут руководствоваться только ценностной ориентацией. «Если человек не доволен отношением к себе в государстве, он садится на самолет и летит туда, где ему комфортнее. Дагестан очень долгое время исторически и после 90-х годов оказался ближе к ближневосточной культуре, чем к условной Москве. Это связано и с религиозными и деловыми связями, обучением, торговлей. И с Турцией, и с Сирией налажены более тесные контакты: с замужествами, с обменными программами студентов и прочее. Это намного ближе к нам, если уж убегать не в Москву и не на Колыму», – считает юрист.

А также есть чисто экономическая целесообразность, подчеркивает адвокат: «Проще выехать по безвизовому режиму в Турцию, это дешевизна трафика. Это легче, чем въехать по турвизе в Европу. Еще бардак с переходами на границах Турции и Сирии открывает другой мир, огромный. Это какая-то своя экономическая ниша».

Парадокс с ограниченными правами северокавказских женщин и такой свободой волеизъявления он также объясняет этнокультурными особенностями. «Существует понятие «общее поле регуляторов», где регуляторы – это общепринятые нормы: адат, шариат и прочее. Есть ситуация, в которой людям выгодно находиться в этом поле. Однако остается некоторое количество людей, которым некомфортно находиться в этом поле. Правила поддерживаются старшими, которых они устраивают, но младшим поколениям, которые должны по идее этим правилам подчиняться, они не нравятся. Им станет выгодно, когда через много лет они приобретут статус, право голоса и прочее. Эти девочки, которые сбегают в Сирию, рассуждают примерно так же», – считает Кадиев. Он подчеркивает: кто-то сыграл на этих обстоятельствах и создал такой коридор мышления, внушив девушкам, что в составе ИГ у них будет больше возможностей и свобод, несмотря на смертельную угрозу.

Отчасти в пользу этой теории говорит и тот факт, что боевики, взявшие на себя ответственность за теракт в Грозном в декабре прошлого года, в видеообращении мотивом называли не что иное, как месть за оскорбление женщин их общины.

Так ли плоска проблема – вопрос открытый, как и то, будет ли увеличиваться поток беглецов. Нет статистических данных или множества фактов. Ясно одно – процесс грозит стать неуправляемым, если государство в лице надлежащих структур не начнет предпринимать предупреждающие и экстренные меры.

Махачкала