Марк Неймарк
Среди чиновников становится модным иметь сразу несколько образований, и неважно каких.
Фото PhotoXPress.ru
Наше общество болеет. Без радикального лечения – диктатуры нам не обойтись. Диктатуры культуры. Никогда нельзя забывать об огромной опасности культурной деградации государства, которая, по сути, есть начальная фаза его собственной деградации. И то, что 2014 год объявлен в России Годом культуры, весьма символично. Это, хочется верить, неформальное подтверждение стратегической значимости культуры для осуществления преобразований в самой стране, ее внешней политики и обеспечения национальной безопасности. Год культуры может стать новой точкой отсчета в ее развитии, дополнительным, давно ожидаемым импульсом для восстановления ее полноценной роли в жизни общества и государства и не то чтобы достижения, а хотя бы приближения к тем вершинам, которые вписаны в историю мировой цивилизации.
В условиях глобализирующегося мира предназначение культуры неизбежно расширяется, становясь все более всеохватным как внутри страны, так и в ее международных делах. Геополитически чрезвычайно важно, что именно культурно-гуманитарный императив лежит в основе мягкой (гибкой или умной) силы, которая выходит на первый план мировой политики.
От концепции к стратегии
В доктринальной соотнесенности культуры и национальной безопасности за последние 10–15 лет произошли существенные изменения. Они особенно наглядны при сравнении двух основополагающих документов – Концепции национальной безопасности РФ 1997 года (с последующими изменениями в редакции 2000 года) и Стратегии национальной безопасности РФ до 2020 года, утвержденной 12 мая 2009 года.
Восприятие культуры как чего-то вторичного, не входящего в базовые приоритеты государства, нашло отражение в Концепции-97. В ней культура выглядит неким кратким ритуально-обязательным приложением к основному тексту, к тому же структурно-размытым, разнесенным по разным разделам в виде отдельных декларативных пожеланий. Негативная особенность Концепции-97 – фактическое отсутствие в ней образовательного компонента, что серьезно ограничило ее потенциал. На качестве документа не могла не сказаться концептуально-логическая и соответственно содержательная нестыковка отдельных положений. Так, тезис о целенаправленном сознательном вмешательстве иностранных государств и международных организаций во внутреннюю жизнь народов России был почему-то увязан в одном пассаже, через запятую с ослаблением роли русского языка как государственного языка страны.
Если в Концепции-97 не наблюдалось сколько-нибудь внятного доктринального целеполагания в отношении культуры, которой отводилось удручающе мало места, то в Стратегии-2009 этот пробел был восполнен весьма основательно. Появился ряд новых моментов. Укрупнена доктринальная конструкция документа, переформатированного в Стратегию. Принципиальное изменение претерпела внутренняя структура, появились отдельные блоки, посвященные культуре, образованию и науке. Тем самым соблюдена отсутствовавшая ранее соразмерность базовых приоритетов национальной безопасности. Культуроохранная сфера становится органической частью стратегии национальной безопасности. Конкретизировалась задача сформировать эффективные механизмы взаимодействия органов государственной власти с гражданским обществом, в частности в целях реализации гражданами России права на доступное образование и культурное развитие. Национальные интересы страны на долгосрочную перспективу увязываются с развитием демократии и гражданского общества. Экономический рост должен достигаться прежде всего путем развития национальной инновационной системы и, главное, инвестиций в человеческий капитал.
Вместе с тем чрезмерно оптимистическим выглядит ряд исходных тезисов и положений, явно завышены оценки далеких еще от завершения процессов в стране и обществе. Не выдается ли желаемое за действительное в утверждении: «Возвращаются исконно российские идеалы: духовность, достойное отношение к исторической памяти. Укрепляется общественное согласие на основе общих ценностей». Так ли уж адекватна реальной действительности оценочная формулировка, согласно которой «силы обеспечения национальной безопасности во взаимодействии с институтами гражданского общества осуществляют гражданское воспитание новых поколений в традициях престижа труда ученого или педагога»? Концепция национальной безопасности была своевременно обогащена и переформатирована в Стратегию. Сегодня надо двигаться дальше – к разработке целостного доктринального документа, целиком посвященного национальной культурной безопасности России.
О бедной триаде замолвите слово
Какова же приземленная реальность, как близко или далеко она отстает от доктринальных установлений национальной безопасности? На практике во властных структурах до сих пор нет целостного, глобального сознания того, что без культуры нельзя стать передовой державой и полноценно конкурировать в мировой политике. «И нет понимания, – констатировал Владислав Сурков, всесторонне осведомленный о положении дел в стране, – что не существуют отдельно, сами по себе, политические, экономические, военные преимущества. Они всегда часть и следствие культурного превосходства».
Важнейшая задача государства, прямо соотносящаяся с потребностями национальной безопасности, – обеспечение постоянного воспроизводства культурно-интеллектуального потенциала общества, необходимого для поддержания его на должном уровне. Решение этой задачи возможно только с опорой на стратегическую триаду: культура–образование–наука. Только совокупное, жестко координируемое усиление всех компонентов этой триады создаст реальные условия для модернизационного и инновационного рывка нашей страны. Только их системная целостность образует полноценную основу стратегии динамического развития России с учетом долгосрочных интересов ее национальной безопасности. Выделение, зачастую спонтанное, одной из этих сфер в качестве приоритетной, ее реформирование, даже разумное, без комплексной, стратегически продуманной увязки с другими, как это показывает наша жизненная практика, мало что дает. Ведомственная разобщенность и обособленность, разрозненность действий, стремление чиновников показать свою нужность (по Паркинсону – «бюрократический эквивалент сотрясания воздуха») приводят к тому, что столь необходимые стыковочные сопряжения отдельных компонентов этой триады обеспечиваются скорее формально, в силу существующих регламентов административного согласования, а в концептуальном плане фактически не обеспечиваются совсем. Неизбежно срабатывает закон того же Паркинсона: «Действие расширяется, чтобы заполнить пустоту, созданную нашими промахами». Универсальность этого закона подтвердил Дмитрий Медведев: «Вы знаете, что у нас часто доминируют ведомственные подходы, мы с этим боремся, но далеко не всегда успешно. И вот как раз подобная раздробленность мешает двигаться вперед».
 |
| Закон Паркинсона: действие расширяется, чтобы заполнить пустоту. Фото Reuters |
Кстати говоря, инновационная формула пять «и» – развитие институтов, инвестиций, инфраструктуры, инноваций и интеллекта, о которой так много говорилось в период его президентства, – благополучно канула в Лету. Не в этом ли одна из причин, усугубленных масштабной коррупцией, оттоком профессиональных кадров, утечкой мозгов и т.д., тяжелого положения дел в экономике страны? Некомпетентность, промахи и ошибки в управленческой культуре на разных уровнях подготовки и принятия решений проявляются все чаще. Многие из них прямо связаны с выхолащиванием просветительской и образовательной функций культуры, с качеством образования. И как бы ни хотелось ерничать по этому серьезнейшему поводу, из головы не идет насмешливый (так ли уж анекдотический?) парафраз известного большевистского лозунга: «Каждая кухарка может научиться управлять государством, лишь бы не стоять у плиты». Критерии отбора, пополнения элиты, восхождения по иерархической лестнице смазаны настолько, что само понятие «социальный лифт» воспринимается теперь преимущественно сквозь призму имеющихся служебных связей, родства, личной преданности начальнику и т.д. Болезненную, едва сдерживаемую реакцию окружающих на это социально опасное явление можно конкретизировать в емкой оценке «Не по Хуану сомбреро», мягко калькированной с известной, менее щадящей русской поговорки. Вспоминается афоризм: если каждый займет свое место в жизни, появится много вакансий. Вместе с тем было бы нечестно замалчивать тот факт, что значительная, если не большая часть российской элиты ориентируется – открыто или никак не афишируя – на западные ценности и образ жизни, одновременно пропагандируя и утверждая в массовом сознании необходимость сохранения и защиты ценностей национально-самобытных, зачастую с антизападным подтекстом.
Назад, к «передовому невежеству»?
Прежние видимые и высоко ценимые преимущества нашего образования в целом, которыми так гордилась страна, во многом утрачены или в стадии исчезновения. В условиях нарастающего конкурентного соперничества на мировой арене образование становится базовой опорой самой системы национальной безопасности. В США, например, приняты федеральные законы, названия которых весьма показательны: «Об образовании в целях национальной обороны», «Об образовании в целях укрепления экономической безопасности» и ряд других профильных законов. Между тем в нашем обществе стремительно распространяется явление, которое Василий Розанов, искренне болевший за судьбы России, называл «передовым невежеством». Оно – особенно в идеологизированном обличье – имеет в России давнюю историю, которая изобилует самыми экстравагантными примерами. Так, в 1918 году в городе Свияжске был установлен памятник Иуде, по словам Льва Троцкого, «первому революционеру и атеисту», как символ борьбы с религиозным мракобесием. А не происходит ли сейчас на наших глазах прямо противоположное, но вписывающееся в ту же большевистскую логику, когда в самом центре столицы светского – по Конституции – государства на сцену МХТ им. Чехова во время театрального действия врываются некие активисты (?!) православия, громогласно, к изумлению оторопевшей публики, требующие запретить «кощунственные» спектакли «Идеальный муж» и «Братья Карамазовы» и отлучить от театрального искусства артистов, занятых в них, а вскоре – в письме на высочайшее государственное имя – отправить в отставку худрука МХТ Олега Табакова? И не спровоцирует ли это радикальных приверженцев других конфессий, например ислама, на агрессивное повторение подобных акций? Их опасность в том, что они усиливают напряженность в и без того расколотом обществе, в котором уровень толерантности тяготеет к нулю, ослабляя те духовные, культурно-цивилизационные связи, сохранение и развитие которых является одной из приоритетных задач национальной безопасности. Тем, кто в профильных властных структурах остался безучастным к этому инциденту, было бы полезно ознакомиться с п. 82 Стратегии-2009: «Для противодействия угрозам в сфере культуры силы обеспечения национальной безопасности во взаимодействии с институтами гражданского общества обеспечивают эффективность государственно-правового регулирования поддержки и развития разнообразных национальных культур, толерантности и самоуважения…»
После распада СССР и турбулентной трансформации страны государственный интерес к интеллекту, всесторонней капитализации человекоресурса редуцировался до минимальных значений. В результате, согласно классификации ООН, по индексу человеческого развития среди 186 стран мира Россия занимает 56-е место – перед Румынией. Интеллектуально-инновационную энергетику глушит недостаточное с точки зрения объективных потребностей финансирование указанной выше триады, хотя оно и постоянно возрастает. Первоистоки сложившейся ситуации – в тревожном положении дел в образовании. На правительственном уровне озвучиваются весьма впечатляющие финансовые ресурсы, предусмотренные в этих целях. Однако реальности совсем другие. Характеризуя ситуацию в школьном и профессиональном образовании, реализацию модернизационных проектов и программ работы с детьми, заместитель министра экономического развития РФ Андрей Клепач заявил, что они финансируются всего на 30% от того, что заявлялось и даже было одобрено правительством в рамках государственной программы по образованию. Совокупность этой и других проблем приводит, по его словам, «к разрыву единого образовательного и социального пространства». Это очень серьезная и ответственная констатация – особенно если рассматривать ее через призму Стратегии-2009, ориентирующей на снижение уровня социального и имущественного неравенства, что является одной из стратегических целей национальной безопасности. Одним из ключевых положений Стратегии-2009, фактически фиксирующим кризисные явления в этой области, является прямое негативное воздействие на обеспечение национальной безопасности, которое оказывает низкий уровень социальной защищенности профессорско-преподавательского и педагогического состава и качество общего среднего образования, профессионального начального, среднего и высшего образования.
Социальный престиж интеллектуального труда упал до минимума. Образовательная система, в которой формализованные компоненты сначала постепенно, а затем по нарастающей расточительно вытесняют содержательное, творческое начало, все больше плодит дилетантов. Их круговорот, ослабляющий государство, продолжается, несмотря на попытки противостоять этому. Из тоскливой ординарности «многосторонне неодаренных», по выражению Юрия Нагибина, людей, поверхностной образованщины не прорастут столь востребованные сегодня таланты, способные вывести страну на передовые позиции в мире.
Снижение общеобразовательного уровня – одна сторона проблемы. Вторая связана с модным поветрием – коллекционированием дипломов высшей школы. Есть и рекордсмен – известный политик Сергей Миронов, биография которого отмечена пятью дипломами о высшем образовании: техническом, экономическом, юридическом, философском, а также в сфере государственного и муниципального управления. Это, похоже, уникальный случай, хотя, поговаривают, есть и последователи. Но банализация в целом высшего образования, неизбежно сопряженная со снижением его качественных параметров, – стратегически опасная тенденция, исключающая столь необходимую для страны революцию компетенций, которая назрела и перезрела. Эта тенденция объективно ведет к ослаблению ее ресурсного потенциала в мире, усиливая тем самым геополитические позиции тех, кто относится к России с настороженностью и предубеждением или тяготеет к откровенной русофобии.
Глобализация бескультурья и агрессивного негатива – это «цветы зла» российской действительности. Они стали настолько опасными, что в Стратегию-2009 внесено тревожное предупреждение: одной из главных угроз национальной безопасности в сфере культуры является «засилье продукции массовой культуры, ориентированной на духовные потребности маргинальных слоев». Существует угроза обесценивания – в прямом и переносном смысле – национального духовно-исторического наследия. На аукционе в Москве в июле 2013 года рукопись романа нобелевского лауреата Бориса Пастернака «Доктор Живаго» не заинтересовала никого, зато быстро был продан автограф Бориса Березовского…
В этих условиях интеллектуализация всех сфер общественной жизни становится категорическим императивом. Причем в российской действительности менеджеризация управленческих процессов далеко не всегда совпадает с их интеллектуализацией.
Таким образом, в кардинально изменившемся мире функциональное предназначение культуры выходит далеко за рамки устоявшихся представлений. Пора снять выцветшую траурную повязку с русской культуры. Ее подлинное возрождение, реинкарнация в лучших образцах, ставших не только национальной гордостью, но и достоянием всей человеческой цивилизации, – насущный императив времени. Особого умения горделиво гарцевать на духовном наследии страны не требуется. Благоговейного отношения к нему уже явно недостаточно. Очаговые успехи в масштабах огромной страны ситуацию в целом не меняют. Долгосрочные государственные интересы требуют новых, инновационных подходов к развитию современной русской культуры в комплексной взаимосвязи с образованием и наукой. Иначе со временем, а оно, как известно, течет быстро, мы можем оказаться на обочине мировой цивилизации. Знаковым предупреждением звучат слова мудрого Жванецкого: «Страна встала с колен, но не встала с дивана». Год культуры России – только год? Или все-таки культура – геополитический ресурс национальной безопасности, работающий на стратегическую перспективу.
