За последние годы Татарстан при попустительстве властей республики превратился в своеобразный «питомник» для радикал-исламистов. Фото РИА Новости
2.1. Национал-сепаратизм в республиках Поволжья
Национал-сепаратизм как политическая идеология современных татар стал развиваться с началом перестройки в СССР. Первые татарские этнонационалистические организации в Татарстане появились в конце 1980-х годов, во многом напоминая те, что возникли в Прибалтике. 1991–1993 годы, были временем максимального успеха татарских сепаратистских организаций. После подписания Договора о распределении полномочий между органами государственной власти РФ и Республики Татарстан в 1994 году начался спад татарского сепаратистского движения.
Чтобы компенсировать падающую популярность, татарский сепаратизм, носивший первоначально светский характер, стал апеллировать к мусульманской умме. Ряд лидеров (Фаузия Байрамова) и активистов сепаратистского движения к 1996–1997 годах перешли с чисто националистических позиций на религиозно-этнические. При этом националистические идеи у них сохраняются, хотя и отходят на второй план.
Помимо «старейших» организаций татарских национал-сепаратистских организаций, таких как Татарский общественный центр (ТОЦ), «Милли меджлис», «Иттифак», «Азатлык» – стали появляться новые в виде интернет-сообществ. Они стремятся, однако, от виртуального общения перейти к реальной деятельности через участие в уличных акциях протеста или организацию собраний в форме культурных вечеров и лекций (клуб «Фикер»). Среди таких организаций можно назвать «Татарский фронт», «Правые татары», «Татарский патриотический фронт «Алтын урда» (Золотая Орда)», «Татар, уян!» («Татарин, пробудись!»). Будучи малочисленными, они активны в интернет-среде.
В 2010-е годы наметилось активное сращивание татарских сепаратистов с исламскими фундаменталистами. Как наиболее характерный пример можно привести события вокруг главной соборной казанской мечети Кул Шариф в апреле 2012 года, когда Духовное управление мусульман (ДУМ) Татарстана при поддержке светских властей республики решило снять с должности имама мечети Рамиля Юнусова, одного из идеологов ваххабизма в регионе. Как только эта информация появилась в СМИ, татарские национал-сепаратисты сразу же начали агитацию за организацию массовых уличных акций протеста, на что с готовностью откликнулось ваххабитское сообщество региона. Заручившись поддержкой ваххабитов, сепаратисты пригрозили устроить массовый митинг у стен Казанского кремля. Региональные власти, испугавшись подобного сценария, пошли на уступки альянсу сепаратистов и ваххабитов и оставили проваххабитского проповедника на должности имама мечети.
На этом фоне происходит заметное усиление внимания к татарскому национальному движению со стороны зарубежных НПО, где первую роль начинают играть структуры не столько США, Евросоюза и Турции, сколько Грузии, Азербайджана, Украины и стран Прибалтики. В Тбилиси периодически предпринимаются попытки поднять вопрос о «геноциде татарского народа». Стоит также отметить финансирование ряда уличных акций «Азатлыка» в Казани со стороны азербайджанской диаспоры.
Весной–летом 2012 года состоялись визиты татарских сепаратистов в Удмуртию и Башкортостан, где они приняли участие в мероприятиях местных националистов. Наметился альянс «Азатлыка» с башкирской молодежной националистической организацией «Кук буре» («Небесный волк»). Можно ожидать совместных выступлений против ДУМов, представляющих традиционный для обоих народов ислам ханафитского мазхаба, воспринимаемый сепаратистами как атрибут российского «колониального господства». Однако усиление именно исламского фактора может затруднить объединение татаро-башкирских сепаратистов с финно-угорскими националистами. В то же время не исключена вероятность того, что сепаратисты всех национальных республик региона могут сблизиться между собой на общей почве вражды к православию как к символу российского присутствия (финно-угорские националисты в основном практикуют неоязычество).
В Башкортостане ситуация во многом аналогична татарстанской за исключением одной новой тенденции. В республике началась интересная трансформация национализма. Раньше это был «национализм власти»: националисты в своем большинстве были лояльны региональной администрации и выступали «против Москвы». За это они, как принято считать, местными властями поддерживались. Теперь национализм все больше становится «национализмом оппозиции». Старые официозные «националисты» (типа Исполкома Всемирного курултая башкир, большая часть молодежной националистической группировки «Кук буре», а также, например, Татарский общественный центр Башкирии) выпали из политической повестки, а наиболее радикальное их крыло примкнуло к оппозиционным по отношению к действующей республиканской власти группировкам. Основным центром притяжения в политическом поле для них выступает предприниматель Альберт Мухамедьяров, создавший «Российскую партию народного управления» и достаточно влиятельный медиапул (информационное агентство «Башмедиа» и «Уфамедиахолдинг», куда входят региональное Рен ТВ, Евразия, Уфапортал и многие другие СМИ).
При этом произошло сближение ранее открыто противостоявших друг другу башкирских и татарских националистов. Возобновился выход несколько лет не финансировавшейся газеты татарских националистов «Халык ихтиаре» и башкирской националистической газеты «Халык hузе».
Одной из причин ставки оппозиционеров от бизнеса на союз с башкирскими националистами послужило изменение баланса сил во власти. Новый президент республики Рустем Хамитов стал вытеснять команду прежнего главы региона Муртазы Рахимова, долгие годы негласно поддерживавшего башкирских сепаратистов.
В Татарстане тенденция к поддержке сепаратистов правящей элитой сохраняется. Эта поддержка носит пока опосредованный характер и вызвана больше стремлением сохранить местную этнократию. Часто звучащие в СМИ и Интернете указания на этнический дисбаланс в политике республики воспринимаются местной элитой как угроза собственной власти. Чтобы противопоставить набирающему силу «русскому вопросу» так называемый татарский вопрос, власти Татарстана стали шире освещать в республиканских СМИ акции татарских сепаратистов.
Кооперация татарских национал-сепаратистов с союзниками в соседних регионах на укрепляющейся базе интеграционной антироссийской идеологии панисламизма или пантюркизма демонстрирует, что независимый Татарстан или Башкортостан по образцу европейского национального государства становится все менее привлекательной целью для сепаратистов. Зато все более конкретные очертания получает другая цель: создание на территории большей части России «Большого Турана» или «Золотой Орды». В этом многонациональном государстве республика «Идель–Урал» (включающая главным образом Татарстан и Башкортостан) видится радикалам в качестве штата или «вилаета». При этом молодое поколение националистов стремится строить шариатское государство на основе идеологии ваххабизма.
2.2. Исламский фундаментализм
в Поволжье
Кульминационным моментом активизации радикал-исламистов в ПФО стал теракт 19 июля 2012 года в Казани. В этот день на муфтия Татарстана, лидера мусульман-традиционалистов Ильдуса Файзова было совершено покушение, в результате чего он получил ранение. Чуть ранее в подъезде собственного дома был застрелен начальник учебного отдела ДУМ Татарстана, известный идеолог традиционного ислама, мусульманский богослов Валиулла Якупов. Вскоре в Интернете было выложено видеообращение «амира моджахедов Татарстана»: радикал-исламисты поспешили подтвердить, что в Татарстане у них организовано вооруженное подполье.
Стремление заполнить возникший после краха советской идеологии духовный вакуум религиозным возрождением «традиционных конфессий» нашло поддержку со стороны позднесоветских и постсоветских государственных структур на всем пространстве бывшего СССР. При этом для населения «мусульманских» республик России примером исламского образа жизни стали страны зарубежного мусульманского Востока, которые откликнулись на призывы своих российских единоверцев помочь им в деле «исламского возрождения». Это позволило, начиная с 90-х годов прошлого века, широко проникнуть в Татарстан и Башкортостан нетрадиционным для коренных мусульманских народов России течениям ислама. Поволжский регион превратился в зону бесконтрольной деятельности миссионеров религиозного экстремизма из ряда зарубежных мусульманских стран.
За прошедшее с тех пор время сильно изменился облик мусульманской общины Татарстана. Так, снизился средний возраст активно верующих мусульман. Среди прихожан мечетей Татарстана и Башкортостана ныне велика доля молодых людей (в возрасте до 35 лет). Если в 2001 году высоко оценивающих свою религиозность (то есть соблюдающих обряды и обычаи) среди молодежи обеих республик было всего 7%, то в 2004 году – уже 15%. К сожалению, сведений для более позднего периода пока нет, но тенденция к росту активной религиозной позиции среди татарской молодежи налицо.
Среди приходящих на молитву резко бросается в глаза группа молодежи, значительно отличающаяся от остальных мусульман прежде всего своей внешностью (большие косматые бороды) и одеянием (подогнутые концы штанов). Эти фейс- и дресс-коды, по мнению мусульманского духовенства, являются внешними признаками салафитов – нового для татар и других мусульманских народов России исламского течения.
 |
| Дресс-коды в виде косматых больших бород и подогнутых штанов у мужчин и хиджабов у женщин, нарочитые жертвоприношения на улицах, публичные громогласные намазы – сепаратисты спят и видят создание на большей части России аналога «Золотой Орды» Фото РИА Новости |
Еще одну угрозу для татарского народа, по мнению традиционного татарского (ханафитского) духовенства, салафиты представляют своим отказом от использования татарского языка в общении. Универсальным языком распространения салафитских идей в России является язык межнационального общения – русский. Это наиболее удобно для пропаганды поверх этнических границ. Кроме того, и среди татарской городской молодежи многие не владеют татарским языком.
Благодатную почву для восприятия салафитских идей молодежью создают: социальное неравенство, желание самоутвердиться в мире взрослых, недостаточная социальная зрелость, недостаточный профессиональный и жизненный опыт, а следовательно, и сравнительно невысокий (неопределенный, маргинальный) социальный статус.
Как писал убитый Валиулла Якупов, «они (салафиты) не стремятся слиться с окружением, принять утвердившиеся здесь обычаи, образ жизни, мусульманскую культуру. Они все чаще рассматривают себя как устойчивые сообщества, четко осознают свою специфику, свои интересы и возможность их отстаивать, используя правозащитные и юридические средства… Эти группы, особенно ваххабитские, образуют наиболее предрасположенную к активному протесту категорию верующих. Они не только сами противостоят общепринятой мусульманской культуре, но и соответствующим образом воздействуют на другие группы более толерантных верующих».
В последние годы в ПФО неоднократно задерживались члены радикал-исламистских сообществ за совершение и подготовку террористических и диверсионных акций. Эти инциденты позволили говорить о том, что радикал-исламистское подполье Татарстана готовится к проведению серии терактов во время Универсиады-2013 в Казани.
Структура салафитского сообщества в Татарстане состоит из четырех категорий людей и больше напоминает пирамиду. Первую группу составляет элита мусульманской уммы Татарстана; в нее входят около семи человек, которые сами принадлежат к официальным мусульманским организациям и стараются заручиться поддержкой государства, используя свой официальный статус для создания благоприятной среды для распространения и укоренения салафизма в республике. Вторую категорию образуют имамы-мухтасибы, которые на местах содействуют деятельности салафитов. В третью группу входят проповедники, работающие с населением, прихожанами мечетей, опираясь в большей степени на молодежь. Именно эти проповедники активно выступают с критикой традиционного ислама, называя все национально-религиозные обычаи татар не соответствующими «чистому исламу». И, наконец, четвертую группу салафитского сообщества образует мусульманская молодежь, которая восприняла идеи проповедников. Именно из этой среды впоследствии выходят те, кто берется за оружие.
Важной тенденцией последних лет стала «ваххабизация» криминального сообщества. Если раньше рэкет торговцев на базарах осуществлялся по принципу «платишь дань – получаешь «крышу», то сегодня криминал пытается окрасить рэкет в религиозные тона (закят – «благотворительный взнос» в пользу джамаата для мусульман или джизья – налог для «неверных»). Происходит распространение радикал-исламизма среди заключенных. Оказавшись на «зоне», салафиты начинают вести «дагват» (пропаганду) среди других заключенных и сколачивают джамааты. Многим заключенным импонирует идеология ваххабитов, поскольку предыдущие «грехи» (преступления), совершенные до активного принятия ислама, в этом случае списываются, а совершение их в дальнейшем оправдывается, ибо новые преступления трактуются как часть «джихада». Нежелание исламистов жить по «ментовским» законам (то есть по законам российского государства) также поднимает их в глазах уголовников, живущих по «понятиям». Если эта тенденция получит развитие и религиозные экстремисты распространят свое влияние в том числе и на «элиту» уголовного мира, то в перспективе именно салафиты смогут задавать тон всему преступному сообществу.
Среди радикально настроенных татарских националистов наблюдается сочувствие к салафитскому подполью, несмотря на негативное отношение салафизма именно к национальным обычаям татар. Сами салафиты на своих интернет-ресурсах ни о каком независимом татарском государстве не говорят. В представлении салафитов Татарстан, как и вся Россия, в будущем должен стать частью одного мирового Халифата.
Радикал-исламисты, ведущие вооруженную борьбу против российского государства на Северном Кавказе, все чаще призывают к распространению джихада на Поволжье, и конкретно на Татарстан и Башкортостан. Эта тенденция окончательно оформилась в последние два года, совпав с качественными изменениями в татарстанском мусульманском сообществе. Угроза перехода татарстанских и башкортостанских салафитов от слов к делу представляется достаточно серьезной. Именно теперь абстрактные обещания стали конкретизироваться в пространных материалах салафитских пропагандистов, делающих ставку на татар и башкир. В перспективе возможно перерождение национал-сепаратистов в «моджахедов», тем более что у татарской националистической молодежи существуют многочисленные точки соприкосновения с молодежью радикально-исламистской.
Общий тон высказываний на ваххабитских форумах существенно изменился в сторону усиления пропаганды вооруженного джихада в Поволжье и учащения призывов к скорейшему его началу. Обсуждение этой темы на собственно татарских форумах не демонстрирует особых подвижек общественного мнения, но при таких усилиях ваххабитов – это вопрос времени. На мусульманское информационное пространство Татарстана все больше распространяется влияние кавказских экстремистских интернет-ресурсов.
Со стороны радикал-исламистов наблюдается также интерес к выстраиванию союзнических отношений с татарскими и башкирскими национал-сепаратистами. После теракта 19 июля 2012 года в Казани радикал-исламисты и татарские «светские» националисты неоднократно совместно участвовали в антироссийских митингах и пикетах (29 июля, 5 и 19 августа), проводимых под предлогом «протеста против преследования мусульман со стороны властей». В медиапространстве татарские националисты выполняют роль адвокатов террористов, выставляя последних в качестве «невинных жертв ФСБ».
За последние годы Татарстан из-за попустительства властей республики превратился в своеобразный «питомник» для радикал-исламистов. В Татарстане созданы все условия для неконтролируемого роста религиозных экстремистов, готовых по первому призыву своих лидеров идти с оружием в руках против «неверных», которыми они считают и мусульман-традиционалистов. В республику для «обмена опытом» приезжают ваххабиты из других регионов. В настоящее время осуществляется «экспорт» исламского экстремизма из Татарстана в соседние регионы. Между радикал-исламистами Татарстана и Башкортостана существует отлаженная взаимосвязь. Они налаживают координацию деятельности с террористическим подпольем Северного Кавказа.
До сих пор в тех или иных формах (как открыто, так и неофициально) из республиканского госбюджета Татарстана поддерживается антироссийская деятельность татарских националистов, которые являются союзниками радикал-исламистов. В этом регионе радикал-исламистское сообщество действует тремя направлениями:
1) подпольное, собственно террористическое (боевое) крыло, сформированное приверженцами ваххабизма. Есть основания полагать, что в подпольном крыле наибольшим влиянием пользуются те ваххабиты, которые для получения боевого опыта отправляются в Афганистан, Пакистан, Сирию, после чего возвращаются на территорию России для ведения джихада уже на родине;
 |
| Председатель Совета муфтиев РФ муфтий Равиль Гайнутдин, по сути, стал духовным лидером панисламистского лобби в России. Фото РИА Новости |
3) лоббистское крыло, действующее в органах власти, – представители местной бюрократии из числа приверженцев ваххабизма и сочувствующих радикал-исламистам татарских националистов.
Слаженные политические акции ваххабитов в Татарстане происходят по следующему сценарию. Как только боевое крыло заявляет о себе терактами в форме взрыва или обстрела, через некоторое время на арену выходит политическое крыло исламистов. Именно так произошло после теракта 19 июля 2012 года, когда «хизб ут-тахрировцы» организовали целую череду митингов, пикетов и автопробегов «в защиту прав мусульман» в Казани и Набережных Челнах (29 июля, 5 и 19 августа, 24 октября и 22 декабря 2012 года). Когда же возмущенное общество требует обуздать радикал-исламистов, тогда начинает работу лоббистское крыло исламистов в органах власти Татарстана, всячески блокируя действия правоохранительных структур.
2.3. Реакция русских
на этноконфессиональные процессы в регионе
Русские в Республике Татарстан являются вторым по численности этносом после татар. При этом численность русских за постсоветский период в Татарстане сократилась: если, по данным еще советской переписи 1989 года, они составляли 43,3% (1 575 361; татар насчитывалось тогда 1 765 404, или 48,5%), то в 2002 году русских было 39,5% населения (1 492 602; татар – 2 000 116, или 52,9%). Сокращение численности русских за этот двадцатилетний период на 74 тыс. человек вызвано не только низкой рождаемостью (татарские семьи сегодня также в основном малодетные), но и миграцией русского населения из региона, хотя по экономическим показателям Татарстан является одним из относительно успешных субъектов РФ. Отток русского населения вызван прежде всего национальными и религиозными проблемами русских в этой республике, совокупность которых и составляет «русский вопрос» в Татарстане.
«Русский вопрос» в Татарстане состоит из трех главных проблем этноконфессиональной напряженности в регионе:
1) отсутствие должного этнического представительства русских в органах государственной и муниципальной власти.
На сегодня из 17 министров правительства Татарстана только 1 – русский, из 43 глав муниципальных районов республики только 8 – русские, из 120 депутатов местного парламента – 29 русских (24%). На уровне высших эшелонов региональной власти (президент Татарстана, государственный советник, премьер-министр, глава местного парламента, глава республиканского Верховного суда) русских нет вообще. Подобный явный этнический перекос позволяет говорить об этнократическом характере политического режима в Татарстане. Более того, со стороны правящей элиты региона не скрывается подобная дискриминация, ей находятся даже «оправдания» в виде утверждений официальных лиц о… неполноценности русских как народа. Так, в 2010 году глава Государственного совета Республики Татарстан Фарид Мухаметшин объяснил на встрече с журналистами отсутствие русских на руководящих постах тем, что «нам нужны профессиональные кадры, а среди русских таких не всегда встретишь»;
2) этнолингвистический конфликт: проблема русского языка в школах Татарстана.
Придание государственного статуса татарскому языку в начале 1990-х годов привело к его обязательному изучению в школах Татарстана, при этом законодательно на региональном уровне было введено равное с русским языком и русской литературой по количеству часов его преподавание. За 10 лет обучения в средней школе дети получают 700 часов русского языка, в то время как в других регионах России – 1200 часов.
В отличие от русского, являющегося языком межнационального общения, татарский язык – это язык внутринациональной коммуникации, что естественным образом резко снижает его прикладное значение. Некачественно составленная учебная литература по татарскому языку, где значительно больше отдается предпочтение изучению грамматики в ущерб разговорной речи, также затрудняет его усвоение. За 20 лет не было создано ни одного учебника или пособия, которое бы позволяло облегчить усвоение татарского языка, несмотря на наличие в Татарстане практически в каждом государственном вузе кафедры татарского языка, в федеральном университете – отделения татарской филологии и целого специализированного Института языка, литературы и искусств – в составе Академии наук Татарстана.
Этнолингвистический конфликт в Татарстане – это не конфликт между русскими и татарами, это конфликт между русскоговорящим населением и региональной этнократией, которую публично поддерживают татарские национал-сепаратисты. Нежелание властей преодолеть эту ситуацию путем разрешения выбора родителями детей одного из трех стандартов образования, закрепленных в федеральном законодательстве, приводит к росту возмущения, вылившегося в массовые уличные протесты в 2011–2012 годах в Казани и Набережных Челнах. В ответ при негласной поддержке региональных властей в роли «защитников татарского языка» выступили местные сепаратисты, которые организовали митинги и пикеты с русофобскими лозунгами («Чемодан, вокзал, Россия!», «Татарстан – это не Россия!», «Рязань вас ждет!» и др.), на которые, несмотря на возмущение общественности по всей России, федеральная и республиканская власти никак не отреагировали.
При этом республиканские власти периодически обрушивают наказание на тех родителей, которые критически высказываются по поводу сложившейся практики языкового образования или даже отказываются от татарского языка как дисциплины обучения. Так, в настоящий момент, в отношении русских родителей Павла Хотулева из Казани и Виктории Можаровой из Нижнекамска ведутся судебные тяжбы, что воспринимается русской общественностью как расправа.
Принудительное двуязычие региональные власти воспринимают как «дело принципа», что и озвучил в своем недавнем послании президент Татарстана Рустам Минниханов, не приведя никаких убедительных аргументов в необходимости его сохранения в той форме, в какой оно сейчас существует. Русским населением Татарстана это воспринимается как дискриминация;
3) национальная и религиозная культура русских в Татарстане.
Отсутствие должного финансирования национально-религиозной культуры русских на фоне значительных бюджетных затрат на ту же сферу для татар порождает возмущение. К этому стоит добавить откровенно пассивную позицию местной митрополии Русской православной церкви, предпочитающей не поднимать вопросы финансирования и поддержки религиозной жизни православной общины перед местным руководством, чтобы лишний раз не раздражать его этим. Татарстан остается одним из немногих российских регионов, где по-прежнему православные храмы используются под музеи, как это можно наблюдать в Казани, где в Дворцовой церкви Казанского кремля располагается… Музей истории государственности татарского народа.
Бурное строительство мечетей (в Татарстане их численность составляет 1300) и на этом фоне заметная малочисленность церквей (около 220) при наличии огромного числа находящихся в заброшенном состоянии православных храмов дают повод для обвинений и в адрес региональных властей, и в адрес местного митрополита Анастасия. Отсутствие действенного религиозного просвещения в духе православия среди русского населения, особенно молодежи, приводит к заполнению этого духовного вакуума уходом в неоязычество либо принятием ислама, зачастую радикального толка.
 |
| Ваххабизм в Дагестане в обоих его течениях – мирном и немирном – перешел ту границу, до которой можно было надеяться победить его чисто силовым путем. Фото Reuters |
Региональные власти под «русской культурой» нередко понимают лишь организацию фольклорных мероприятий. Однако поддержка высокой русской культуры (финансирование изданий книг местных русских писателей, развитие русского театрального движения, открытие музеев, посвященных русским деятелям, связанных с регионом и др.) стабильно отсутствует.
Вся совокупность национально-религиозных проблем русских в Татарстане порождает у них ощущение неполноправия и второсортности в своей стране. Это, в свою очередь, ведет как к радикализации мировоззрения части русского населения, особенно молодежи, так и к эмиграции из республики. Побуждающим фактором последней является рост исламского фундаментализма в Татарстане, делающий проживание здесь для русских небезопасным. Опыт Северного Кавказа показывает, что отъезд русских из национальных регионов неизбежно ведет оставшееся в них местное нерусское население к архаизации, исламизации и сепаратизму.
2.4. Выводы и рекомендации
Разыгрывание национальной и исламской «карты» в Поволжье может иметь место в равной степени как со стороны региональных властей (что более выражено сегодня в Татарстане), так и со стороны оппозиции (о чем можно судить по текущей ситуации в Башкирии). Не стоит сбрасывать со счетов заинтересованность зарубежных стран в появлении новой «горячей точки» в Поволжье. Примечательно в этой связи учащение визитов в Казань и Уфу иностранных журналистов, политологов, дипломатов, проявляющих повышенный интерес к этнорелигиозному радикализму в республиках Поволжья. На фоне появления террористического подполья, действующего по сетевому принципу в Татарстане и имеющего связь на уровне координации и обучения с северокавказскими единомышленниками из «Имарата Кавказ», не исключено повторение ингушско-дагестанского сценария в Поволжье при наличии локальных особенностей.
Показательным примером того, что в сфере религиозной политики роль федерального Центра малозначительна, стала отставка с поста муфтия Татарстана Ильдуса Файзова, убежденного сторонника традиционного для татар ислама ханафитского мазхаба (недавно ставшего жертвой покушения со стороны террористов), и выборы нового главы мусульман этого региона. Практически не замеченной со стороны Москвы осталась состоявшаяся 17 апреля 2013 года замена Файзова на Камиля Самигуллина, в религиозном плане ориентирующегося на Турцию.
Полная неспособность федеральных чиновников, отвечающих за религиозную сферу, хоть как-то повлиять на процесс и предотвратить уход пророссийски ориентированного религиозного деятеля продемонстрировала отсутствие реальной вертикали власти между Москвой и регионами в религиозной политике. Казанскому кремлю удалось настолько успешно преподнести добровольность и неожиданность ухода Файзова, что федеральному Центру ничего не осталось, как только подстраиваться под решение региональных властей Татарстана.
Одним из симптомов исламизации Поволжья является поведение региональной элиты как на уровне руководства республик, так и на уровне руководителей муниципальных образований. Нередко главы районов выступают в роли покровителей местных фундаменталистов. Исследователи назвали подобный феномен «ваххабитским холдингом», имея в виду сращивание бюрократии, бизнеса и радикального духовенства.
Национал-сепаратизм в республиках Поволжья идет по пути окончательного объединения с исламскими фундаменталистами, что ведет к доминированию последних в идеологическом плане. Вполне вероятны также тактические сближения сепаратистов и исламистов с «белоленточной» оппозицией на почве общего неприятия политической системы России.
Стоит добавить, что в ближайшие 5–10 лет произойдет окончательный выход на общественно-политическую арену России мигрантов (особенно второго поколения, уже родившегося в стране, но не интегрированного в культурном плане), причем как внешних, так и внутренних (с Северного Кавказа). Тенденция к участию мигрантов в рядах исламских фундаменталистов в Поволжье стала ощутимо заметной в последнее время.
На фоне исламизации и латентной дискриминации нетитульного населения в национальных республиках Поволжья высок уровень миграционных настроений в среде русского населения, что особенно заметно в молодежной среде, не видящей перспективы для карьерного роста и испытывающей угрозы личной безопасности. За последние 20 лет федеральный Центр даже не стремился использовать русское население для усиления своего влияния в регионах, предпочитая иметь дело с местной этнократической элитой, демонстрирующей свою лояльность в обмен на гарантии экономического благополучия. Исход русского населения, конечно, менее стремительный, чем на Северном Кавказе, но в перспективе реальный и заметный, приведет к уходу российской государственности из этих регионов.
Некоторые из рекомендаций по противодействию радикальному исламизму уже сделаны в первой главе доклада. Помимо этого представляется необходимым:
1) усилить ротацию региональных руководителей и мэров городов в национальных регионах: их длительное пребывание на посту фактического хозяина республики приводит к укреплению клановой системы управления; наиболее удачным способом ротации может служить повышение республиканского начальника путем назначения на руководящий пост в федеральных органах власти;
2) противодействовать практикам этнической дискриминации представителей нетитульных этносов на государственной службе в национальных республиках;
3) ограничить возможность для получения зарубежного религиозного образования путем укрепления отечественных мусульманских учебных заведений;
4) разрешить этнолингвистический конфликт в Татарстане и Башкортостане путем обеспечения права родителей выбирать для своих детей в соответствии с федеральным законом такой стандарт образования, который позволяет изучать русский язык не только как государственный, но и как родной язык (разница между «государственным» и «родным» языком заключается в наличии у последнего серьезной культурологической нагрузки и увеличении количества часов на его преподавание); в идеале – настоять на добровольном изучении татарского и башкирского языков;
5) усилить поддержку татарских и башкирских молодежных организаций, настроенных на участие в совместных мероприятиях и культурно-просветительских проектах с русской молодежью с максимальным освещением подобной деятельности, при этом подобные акции должны перейти на постоянную основу;
6) прекратить практику ограничения и преследования деятельности русских национальных организаций в регионе, поощрять самоорганизацию русских на этнической основе для культурно-просветительской и правозащитной деятельности, способствовать организации русских национальных молодежных культурных мероприятий (их отсутствие при проведении аналогичных татарских и башкирских акций для молодежи создает ощущение дискомфортности для русской молодежи и способствует ее уходу в радикальные националистические группировки, иногда порой откровенно нацистского характера);
7) прекратить практику заигрывания с местными радикал-исламистами, потворствуя последним уступками и нерешительностью; это должно сочетаться с принципиальной поддержкой традиционного для России ислама, лояльного российской государственности;
8) последовательно применять к ваххабистской среде самый широкий диапазон средств борьбы с организованной преступностью, включая оперативную, разведывательную деятельность, корректировку законодательства, развитие профильных оргструктур и т.д.;
9) активизировать контрпропаганду против террористического и криптотеррористического сектантства;
10) ограничить миграционные потоки (в особенности из Центральной Азии), которые уже сегодня являются ощутимым фактором нарастания этнорелигиозной напряженности в регионах Поволжья и России в целом.
Ч
Анастасия Башкатова 
