Майя Гришина: "Непреодолимых трудностей в избирательном процессе нет"

Майю Гришину мультипартийность не страшит.
Фото Александра Шалгина (НГ-фото)

Октябрьская избирательная кампания стала первым актом выборов, проводимых по новым правилам. Абсолютно всем партиям, участвующим в выборах, а не только парламентским, как раньше, теперь не надо собирать подписи за кандидатов, возвратились в избирательный процесс прямые выборы глав регионов. Да и самих участников выборных кампаний стало неизмеримо больше в связи с либерализацией избирательного законодательства. Как справляются избиркомы с наплывом акторов в избирательное пространство, каким будет бюллетень в обозримом будущем, испытывают ли какие-либо трудности партии-новички – об этих и других проблемах ответственный редактор «НГ-политики» Роза ЦВЕТКОВА неизбирательно побеседовала с членом Центральной избирательной комиссии (ЦИК) РФ Майей ГРИШИНОЙ.

– Майя Владимировна, в чем вы видите отличие только что прошедшей избирательной кампании от предыдущих такого же уровня?

– Прежде всего нужно сказать, что все эти новшества, которые, несомненно, присутствовали в прошедшей кампании, на мой взгляд, предопределены изменениями в законодательстве, произошедшими весной этого года. Помимо самой процедуры, значительно облегчающей создание партий и появления новых участников в избирательном поле, для партий, участвующих в выборах, была отменена обязанность собирать подписи за своих кандидатов. Если бы осталась старая норма, картина в избирательном бюллетене была бы другой, потому что подписи далеко не каждая партия, тем более новообразованная, собрала бы.

Что касается губернаторской избирательной кампании, то здесь тоже определены изменения в законодательстве – предусмотрен новый институт поддержки муниципальными депутатами кандидатов на пост главы регионов. Институт сбора подписей депутатов, мне кажется, менее формален, там есть возможность выяснить волю депутата, чего нет в сборе подписей обычных граждан.

И, наконец, мне кажется, главное отличие этой кампании в результате всех новшеств – в ее меньшей, чем ранее, конфликтности. Конечно, какие-то спорные ситуации возникали, но они носили локальный характер и, как правило, разрешались в пользу партий, кандидата. И разрешались именно благодаря требованиям законодательства. То есть законодательство либерализовалось в том числе и в части каких-то формальных требований.

– А влияние Интернета ощущается? Почувствовали ли в ЦИКе, что все, связанное с выборами, стало более открытым, прозрачным благодаря соцсетям?

– Конечно, роль Интернета нельзя отрицать. Это настолько быстрое средство коммуникации, что любая попытка нарушения сразу получает освещение в СМИ, привлекает к себе внимание общественности. И тогда возможно более быстрое реагирование со стороны тех органов, которые могут и должны устранить нарушение. Да, это есть, и это очень здорово – повышенное внимание к институтам наблюдения, к обеспечению процесса гласности. В Москве, например, выборов нет, но внимание к региональным выборам все-таки присутствует.

– Одинаковые ли права у партий-старожилов и партий-новичков в избирательном поле? На уровне избиркомов, например, или по наблюдателям?

– Особенность нынешнего законодательства – то, что партия, независимо от того, парламентская она или нет, участвует в кампании абсолютно на равных основаниях. То есть если раньше у нас долгое время только парламентские партии были освобождены от сбора подписей, то сейчас это на всех распространяется – и на новичков, и на тех, кто в парламенте не представлен. Эфирное время бесплатное – тоже на равных основаниях предоставляется.

Ну, единственное, что сейчас приходит на ум, – что пока законодатель оставил норму относительно представительства в участковых комиссиях. Все-таки за парламентскими партиями там закреплена квота в одну вторую, но это нивелируется тем, что любая партия, выдвинувшая список, может назначить члена с совещательным голосом. Поэтому здесь нет дисбаланса. А если говорить о том, что предоставить всем партиям возможность быть в участковых комиссиях, то надо понимать, что при таком множестве партий законодателю необходимо здесь что-то дополнительно урегулировать. Ведь если комиссия из 5 членов, то 20 партийных представителей туда никак не входит.

Поэтому здесь должен работать жребий, так что над этим, возможно, следует работать или в подзаконных актах ЦИКа, или в законе. Вот мы рассматривали в формате видеоконференции тему общественного наблюдения и вообще общественного контроля, и белгородский председатель избиркома тоже говорил о том, что они уже, по сути, приняли принципы включения всех партий в участковую комиссию. Ведь это не запрещено законом, просто не закреплена жесткая квота или гарантия для них. А там, в Белгороде, комиссия приняла решение, что они воспринимают все предложения неким методом жребия. И все партии распределяются по разным комиссиям. Вот такая математика пока, другой при действующем законодательстве не получится.

– А что будете делать, когда партий станет много больше, чем сегодняшние 40 партий, ведь ожидают своей регистрации еще более 100 партий? На всех на них даже и жребия не хватит.

– Я глобально не вижу здесь проблемы. Приведу хотя бы тот пример, когда более 10 лет назад, до вступления в силу закона о политических партиях, у нас было около 400 избирательных объединений, и мы как-то особо не переживали относительно того, что будет, если они все выдвинутся. Кстати, далеко не все и выдвигались.

Понятно, что образование большого количества партий является переходным: надо, чтобы это появилось, чтобы даже в таком виде начало работать, а дальше процесс объединения, кристаллизации неких сил, которые имеют реальную политическую поддержку, должен естественным путем происходить. Партия, которая создается только для самовыражения, скажем, личности лидера, понятно, что выдвинуться на всех 4000 избирательных кампаний не сможет. Ну, поучаствует в нескольких выборах – ничего страшного в этом нет.

Да, и к тому же вот в Северной Осетии, например, при досрочном голосовании в отдаленных местностях было 40 наблюдателей, и ничего, все поместились. У них там был самый большой избирательный бюллетень – 17 партий плюс одномандатники. Поэтому я думаю, в целом все будет нормально, если не будет желания использовать это в целях каких-то противоправных технологий. У нас иногда пытаются злоупотребить правом на обращение, правом на наблюдение, но это единичные случаи, которые становятся легко оглашаемыми благодаря современным средствам коммуникаций.

– Изменение бюллетеня в сторону его увеличения ЦИК тоже не страшит?

– Избирком вообще не должно удлинение бюллетеня страшить, но оно теоретически может пугать партию какую-нибудь, которая в этом бюллетене находится, она может волноваться: увидит ли ее там избиратель или нет. А если серьезно, были у нас и длинные, и широкие бюллетени, практика показывает, что в любом случае удавалось выявить волю граждан: избиратель достаточно хорошо ориентировался среди новых и старых партий. Ему и сейчас тоже придется ориентироваться.

В любом случае это не проблема ЦИКа, это проблема партий – в ходе агитационной кампании донести о себе информацию. На мой взгляд, логика законодательства заключается в том, чтобы сориентировать участников процесса начинать с муниципалитета. У нас более 20 тысяч муниципальных образований, и для политически активной личности есть возможность самореализоваться. Просто если личность нацелена участвовать исключительно в выборах президента, а все остальные для нее слишком низкие должности – это одно дело. Но не думаю, что такую партию ждет успех, если она будет игнорировать муниципальные выборы. Ведь участие в муниципальной кампании – это всегда первый шаг к тому, чтобы донести свою программу до избирателя, познакомиться с ним.

– Как-то слабо верится в то, что новообразованные партии, зачастую с очень странными названиями, имеют свои подразделения в не менее чем 40 регионах. Да и рекордно короткие сроки, в течение которых они были зарегистрированы, тоже смущают.

– Вопрос об облегчении процедурных правил для партий назревал давно, а не возник в один день. Такого не было, чтобы люди, совершенно раньше не знавшие этой проблематики, вдруг побежали создавать партии. Наоборот, уже были конкретные люди, которые предпринимали попытки для политической самореализации, но не имели достаточной поддержки, чтобы отвечать тем требованиям, которые были ранее: сначала 10 тысяч, потом 50 тысяч членов, большие региональные отделения, – им было это сложно сделать, хотя они и пытались. Поскольку я участвовала в группе по подготовке этого закона, мне известно о трудностях, которые испытывали представители тех партий, которые сейчас уже зарегистрировались. По сути, они давно существовали, пытались организоваться, но требования для них были слишком сложные.

Кстати, когда вступили в силу нынешние правила регистрации, не получило должного освещения требование законодателя к Минюсту не просто формально отказывать партии, если у нее какие-то недоработки в документах, а составлять перечень этих недоработок и давать время на их исправление. Раньше же многие партии, которые не были зарегистрированы, жаловались, что они приносят документы, а им возвращают и говорят: не соответствует закону и не объясняют, в чем. Мелочь, казалось бы, но законодатель сейчас прямо сказал: этого не должно быть.

– И все же, как быть, к примеру, с КОИБами, которые имеют ограничение в 60 см?

– Действительно, что касается бюллетеня для комплекса электронного голосования, там есть ограничение, наш лидер по количеству партий – Северная Осетия как раз в эти 60 см уложилась. Что касается дальнейшего, то мы будем вносить предложение о форме бюллетеня – в случае если количество заявленных партий уже не будет помещаться в коибовский бюллетень.

КОИБ сейчас воспринимает бюллетень как текст с отметкой в квадрате, у нас есть предложение, что в помещении для голосования размещаются избирательные бюллетени с номерами, с данными о партиях, о кандидатах в списке, а непосредственно в бюллетене для голосования просто номер партии проставлять в отведенном для этого квадрате. Тут уже избиратель должен сам запомнить номер своей партии, дойти до кабины для голосования, взять ручку и этот номер адекватно отразить. Это еще и вопрос агитации, наши партии и сейчас часто такую рекламу предпочитают: голосуй, например, за номер 5.

Это сейчас многих интересует, удлинение бюллетеня, я часто такой пример привожу из индийской избирательной системы. Когда у них тоже формировалась многопартийная система и выборы в парламент происходили по спискам, организаторы выборов априори знали, что большое количество населения безграмотно, и задавались вопросом, как избиратель соотнесет свой выбор с партией – если он читать не умеет? Провели жеребьевку, у них партий тоже более сотни, и каждой партии присвоили некий нейтральный символ – самолетик, велосипед, птичка… И каждая партия стала агитировать соответственно этому образу: мы – самолетик, мы – велосипед и т.д.

Это я к тому, что донести до избирателя номер партии – это вполне решаемо. Слава богу, у нас избиратели грамотные.

– Если уж мы обращаемся к международной практике, то самый свежий пример – с прозрачностью выборов в Венесуэле. Буквально вечером того же дня выборы уже были признаны состоявшимися и легитимными, это даже США были вынуждены констатировать, несмотря на то что вновь избранный Уго Чавес, надо полагать, их не больно обрадовал. Или взять ту же Грузию… Почему у нас эта избирательная процедура, несмотря на усилия с разных сторон, вечно обрастает спорами, недоверием и опротестовыванием результатов?

– Быстрота подведения итогов – это только один из элементов доверия к выборам, и, отмечая и у нас в ЦИКе достаточную оперативность подведения итогов, вспомните – в день голосования в 21 час у нас включается счетчик, и уже вы видите результаты по Дальнему Востоку. В Венесуэле электронное голосование – там голосуют с помощью машинок, похожих на наши комплексы голосования, только у них они повсеместно, естественно, если все данные о голосах на электронный носитель копятся, то это все гораздо оперативнее – все копится на электронный носитель, компьютер считывает, и вот вам уже суммированный результат. То есть это то, чего на самом деле хотим добиться мы.

– Да, но почему мы так медленно к этому идем? Какого масштаба вложений требует эта глобальная система электронного голосования?

– Венесуэла сделала все аккордом, у них на это хватило денег, у нас, к сожалению, такого финансирования, чтобы одним разом обеспечить все, – нет. Именно поэтому программа технического переоснащения у нас поэтапная, до 2015 года. Это означает, что к следующим федеральным выборам большинство участков у нас будет с электронным голосованием.

Что касается цифр финансирования, там порядка 15 миллиардов рублей на все, на разные вещи, включая автоматизацию участковых комиссий, и на несколько лет. По программе – большую затратность как раз составляет оснащение участковых комиссий, то есть той аппаратуры, которая позволит сразу передать практически в центр информацию.

Знаете, когда избирателей 1–2 миллиона и в диапазоне одного часового пояса, то можно посчитать все очень быстро. У нас много миллионов избирателей, да и наличие часовых поясов тоже сказывается. Хочется, скажем, узнать результат по Дальнему Востоку, а у нас здесь целых 8 часов голосования впереди, и закон запрещает оглашать результаты, дабы не влиять на волеизъявление избирателей здесь. Фактор совершенно непреодолимый, поэтому я и говорю, что доверие к выборам достигается разными способами. Преодолеть часовые пояса мы явно не можем, а вот обеспечить оперативность ввода данных голосования без посредства многих участников, которые там составляют, туда везут и т.д. и т.п., – в наших силах и в ближайшее время.

– Пока примеры из предвыборной практики свидетельствуют, что подчас кандидатам от партий, о которых до недавнего времени никто понятия не имел, легче пройти регистрацию, чем, допустим, представителям КПРФ или эсэров.

– На предвыборном заседании в ЦИКе была озвучена цифра, что больше всего отказов в регистрации по количеству получила партия «Единая Россия». Вопрос качества не подсчитывался.

Это если брать все те 4 тысячи избирательных кампаний, от муниципальных до региональных, которые были реализованы 14 октября. Вот берем ЕР – всего было выдвинуто 22 557 кандидатов, а зарегистрировано – 22 242, итого 315 человек – это отказники. У КПРФ, следующей по количеству: выдвинуто 4213, зарегистрировано 4028. Минус 185. «Яблоко» выдвинуло 600 кандидатов, а зарегистрировано 561. А, например, Партия свободных граждан выдвинула двоих, и у них 2 человека и зарегистрировано, получается стопроцентный результат.

– Но 300 человек от более чем 20 тысяч – это не одно и то же чем 40 от 600, проценты совсем другие получаются.

– Чем больше выдвигаешь, тем больше проходят. По сути, это означает, что все находится в пределах некой технической погрешности. Тем не менее, конечно, эксцессы бывают, связанные с тем, что нашим старым заслуженным партиям порой кажется, что достаточно легко выдвинуться, иногда эта убежденность мешает. Я поэтому не могу согласиться с тем, что новым партиям легче, старым – сложней, просто чем больше ты выдвигаешь – тем больше тебе надо сделать.

Смотрите, в принципе в РФ у нас мандатов 26 448 – на них претендуют 56 637 кандидатов. Видите сколько самовыражения политически активных граждан?

– Есть ли еще какие-то подводные камни, которые в связи с таким увеличением количества партий могут ожидать нашу избирательную кампанию?

– Подводные камни на то и подводные, что их уже не видно (смеется). Избирательная система должна быть готова к тому, чтобы воспринять все те политические силы и партии, которые желают и имеют право соответственно закону баллотироваться. И если даже у нас какие-то трудности возникают, то пока непреодолимых – нет.