Строгость и предубеждение

Лагерь протестующих прямо напротив Белого дома полиция Вашингтона больше охраняет, чем пытается разогнать.
Фото Reuters

Ссылка инициаторов и сторонников принятых поправок в КоАП и в Федеральный закон о собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетировании на опыт стран западной демократии вполне естественна и даже оправданна. В законодательстве США и стран Евросоюза можно найти немало подтверждений того, что, к примеру, российские штрафы за несанкционированные митинги еще довольно мягкие. Разница – в реальном правоприменении норм закона и в том, как трактуется поведение граждан в публичном пространстве. Всегда существует дилемма: как не ограничить право на свободу собраний и не нарушить общественного порядка – в первом случае преступниками могут стать полицейский и местный чиновник, а во втором – участники и организаторы акции.

Поскольку грань между самовыражением и санкционированной акцией не всегда четкая, то на практике органы правопорядка и муниципалитеты часто исходят из элементарного здравого смысла, а не из предубеждения, что перед ними – чистые преступники. В США регулирование массовых акций проводится на уровне штатов, а также в рамках прецедентного права. В одном из таких прецедентных решений (решение Федерального суда США по делу «Кокс против Луизианы») говорится: «Права на свободу слова и собраний, являясь фундаментальными для нашего демократического общества, тем не менее не означают, что каждый, кто желает выразить свое мнение или идеи, может сделать это публично в любом общественном месте или же в любое время».

Акция «Захвати Нью-Йорк» служит хорошим подтверждением того, как реализуются нормы закона по отношению к демонстрантам. С одной стороны, полиция применяла жесткие меры к разгону участников, с другой стороны, сам автор был свидетелем того, как полиция охраняла несанкционированный и не слишком опрятный лагерь в сквере на Бродвее, напротив Уолл-стрит: женщина-полицейский лишь стояла на тротуаре и следила за тем, чтобы все проходили мимо, не создавая пробку на улице. Стихийные шествия из нескольких десятков человек «Захвати что-либо» и «Нас – 99%» проходили в разных городах США – в Вашингтоне (округ Колумбия) шествие с антиглобалистскими лозунгами прошло по Пенсильвания-авеню, полиция шла спереди и сзади, следив за тем, чтобы машины останавливались и проезжая часть быстро освобождалась, а демонстранты не задерживались.

В Вашингтоне для проведения демонстрации необходимо не менее чем за 15 дней подать заявку в органы власти, без нее участники немедленно арестовываются – в большинстве крупных городов США существуют еще более длительные сроки подачи заявок перед самим мероприятием (до 40 дней в Лос-Анджелесе). При этом есть такой известный феномен, как своего рода «лагерь» (где почти всегда в коробках кто-то живет) протестующих и бомжей напротив Белого дома, который полиция скорее охраняет.

Законодательство европейских стран отличается многообразием, и этим активно пользовались сторонники ужесточения российских законов. Фактически в каждом конкретном государстве Европы можно найти и подтверждение, и опровержение необходимости драконовского штрафа для участников и организаторов, наличия запрещенных мест для акций, уведомительного или разрешительного характера мероприятий.

В Польше, к примеру, разрешение требуется, только если акция будет проходить на проезжей части; в Великобритании можно проводить акции не только в Гайд-парке, но и в других местах (ограничения есть только перед зданием парламента и резиденциями королевы, уведомление – за шесть рабочих дней, за «насильственное поведение» – штраф до 2 тыс. фунтов и до пяти лет тюрьмы); штраф за нарушения на митинге в Швейцарии может достигать 110 тыс. евро, но эта норма фактически никогда ни к кому не применялась. Во Франции лишение свободы до трех лет и штраф за ношение масок и косынок во время массовых акций в 2,5 тыс. евро (в целом штрафы за нарушения могут достигать 75 тыс. евро). В Германии все акции необходимо санкционировать, но есть и отдельная категория «спонтанных (стихийных) публичных выступлений граждан», которые также позволяются. Согласно немецким порядкам, организатор митинга как юридическое лицо сам несет ответственность за поддержание порядка, а полицейские «призваны обеспечивать общественный порядок, а также защищать право граждан на проведение демонстрации», то есть быть своего рода партнерами организаторов.

В Швеции для того чтобы провести демонстрацию, или митинг, или иное публичное мероприятие численностью более 15 человек, требуется разрешение (заявление надо подать за семь дней до начала). За насильственные действия организаторы и подстрекатели могут получить до четырех лет лишения свободы, а участники – до двух лет. Но в шведском законе о полиции 1984 года есть принципиальная оговорка: «Вмешательство полиции не должно создавать большего беспорядка, чем тот, против которого оно применяется».

В Италии существует определение «нежелательное скопление народа» более 10 человек, каждый участник такого сборища может получить до года тюрьмы, для участников любых мероприятий, у кого есть оружие, – не менее шести месяцев лишения свободы. Фактически то же самое разделение на демонстрации и «сборища» есть и во французском законодательстве, согласно которому «сборищем является любое скопление людей на каком-либо общественном пути или в каком-либо общественном месте, способное нарушить общественный порядок» (нежелание разойтись после двух предупреждений карается до года тюрьмы). Однако для всех, кто знаком с политической жизнью этих стран, очевидно, что далеко не всякое «сборище» сразу считается незаконным (ни у какого полицейского не поднималась рука на группы итальянцев, возмущенных политикой Берлускони, или ситуацией с вывозом мусора в Неаполе, или тем более католическим крестным ходом).

Либеральная ситуация с регулированием массовых акций наблюдается в Украине, где нет специального закона и контроля, наиболее жестко полиция действует, судя по опыту разгона демонстрантов, в Испании, Франции и Германии.

В анализе западного законодательства, который был сделан еще в 2010 году Национальной лабораторией внешней политики по заказу Общественной палаты РФ, к примеру, отмечается, что европейские законы отличаются более конкретным и более жестким (по сравнению с российским) набором требований к порядку проведения демонстраций и шествий. Помимо штрафов и тюремных сроков это запрещение маскировки лица (Германия), существование черного списка для организаторов ранее запрещенных или разогнанных демонстраций (Швеция), право запрещать любые демонстрации по усмотрению местных властей (Франция), практика временных мораториев (Великобритания). При этом более детальная классификация позволяет полиции применять разные методы – проводятся различия между видами публичных мероприятий – от «мирных шествий» до «сборищ», «незаконных собраний» и «публичных беспорядков».

В рамках Евросоюза отдельные положения и жесткие нормы законов о праве на собрание, по существу, становятся условными, унифицируются в рамках соблюдения Европейской конвенции по правам человека (ст. 11) и практики Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ). ЕСПЧ не раз ссылался в своих решениях на такие понятия, как пропорциональность применяемых мер, их соразмерность и необходимость в демократическом обществе. Европейская комиссия за демократию через право (Венецианская комиссия) в своем заключении на российский закон также ссылается на решение ЕСПЧ по делу «Баранкевич против России» 2005 года (Петр Баранкевич – баптистский пастор из г. Чехова, общине которого власти запрещали собираться на улице после того, как у верующих сгорел Дом молитвы): «Право мирно собираться, гарантированное Статьей 11, является фундаментальным правом в демократическом обществе и, как и право на свободу мысли, сознания и религии, одной из основ такого общества… единственной необходимостью, способной оправдать вмешательство в одно из прав, закрепленных в этих Статьях, является то, что может препятствовать развитию «демократического общества» (…). Право на свободу собраний распространяется как на неофициальные собрания и официальные собрания, проводимые на улицах города, так же как и на статичные собрания и общественные шествия; в дополнение, он может реализовываться отдельными лицами, участниками собраний и их организаторами».

Практика свидетельствует, что жесткие нормы законодательства по поводу общественных акций применяются в основном к хулиганам, к агрессивно настроенным гражданам, к заведомым подстрекателям. Они ограждают людей от экстремистских и бандитских выходок и от нарушения городского порядка. Полиция, муниципалитеты в странах западной демократии мотивированы таким образом, что в принципе любое выступление граждан рассматривается не как ЧП и катастрофа, а как естественное событие и неотъемлемое право. Россия движется в этом же направлении – в ходе опросов на акциях оппозиции в марте и феврале (которые проводились исследовательской службой «Среда» и где автор принимал участие) более половины опрошенных заявили, что готовы участвовать в санкционированных митингах, а 10 марта 74% участников ответили, что в дальнейшем будут принимать участие в митингах. Публичное самовыражение становится обязательной частью жизни.