Воплотить нельзя менять

Конституционная проблема не стоит сегодня так же остро, как в 1993 году. Но, как и тогда, она перекликается с проблемой кризиса доверия к институтам. (Слева направо – председатель Верховного Совета РФ Руслан Хасбулатов, президент Борис Ельцин и председатель Конституционного суда Валерий Зорькин).
Фото ИТАР-ТАСС

Работа над проектом федерального закона «О Конституционном собрании РФ» была анонсирована в марте, но вскоре была отложена, по сути, так и не начавшись. Впрочем, одного анонса оказалось достаточно для того, чтобы в дискуссии о реформе политической системы в России появился новый (или старый, но обновленный) мотив. Нужна ли России новая Конституция? Менять ли нынешний Основной закон полностью или же достаточно его скорректировать?

Конституцию меняют, когда принципиально меняется конфигурация политических сил и основным игрокам на этом поле необходим новый консенсус, новый договор о правилах игры. Бывает и так, что Основной закон меняет под себя доминирующая политическая элита, правящая партия. Совсем недавно мы наблюдали за этим в России, когда Госдума продлевала срок полномочий президента. Сейчас мы наблюдаем за этим в Венгрии, где конституционная реформа носит не косметический, а вполне фундаментальный характер.

В российской политике за последние полгода так и не оформилась новая конфигурация сил, которая оправдывала бы фундаментальную конституционную реформу. Вместе с тем партия власти утратила конституционное большинство в Думе, а перемена в общественном настроении кажется достаточной защитой от одностороннего переписывания Основного закона.

В то же время российская Конституция остается проблемной темой. Политики, аналитики, эксперты, рассуждая об Основном законе, приходят к выводу, что менять его фундаментально не стоит, однако у всех гражданских и политических сил есть к нему вполне аргументированные претензии. Одной из таких претензий является дисбаланс в распределении полномочий между ветвями власти, явный «перекос» в сторону президентской республики. У России суперпрезидентская Конституция, и для реформированной, обновленной политической системы с оформившимися центром, левым и правым флангом это скорее всего стало бы острой проблемой, требующей решения – того самого «нового консенсуса».

Сейчас в нашей стране такой системы нет. Ее возникновение – дело будущего (возможно, близкого). Пока же время от времени звучащий и стратегически оправданный запрос на президентско-парламентскую или просто парламентскую республику не подкреплен новой политической конфигурацией, у него пока нет системной опоры, его претворение в жизнь здесь и сейчас может привести к обессмысливанию самой реформы.

Главная проблема, касающаяся российской Конституции, заключается, пожалуй, не в адекватности ее положений реалиям общественно-политической жизни, а в имплементации этих положений. Это касается в том числе и институтов, напрямую призванных такую имплементацию обеспечивать. Серия статей, опубликованных в последние годы главой Конституционного суда Валерием Зорькиным, к примеру, характеризует его как человека вполне определенных, достаточно консервативных, «антилиберальных» взглядов, косвенно или прямо вписывающего функцию защиты Конституции в контекст политической борьбы. Основной закон защищается, таким образом, от враждебных сил, желающих интерпретировать его в своем ключе, в собственных интересах.

В российском обществе и российской политике отсутствует консенсус по поводу интерпретации положений Основного закона. Участники «Стратегии-31», например, утверждают, что власти нарушают 31-ю статью Конституции, предоставляющую гражданам свободу собраний. Власти парируют, ссылаясь на нормативные документы, де-юре и де-факто ограничивающие действие конституционной статьи. И нормальная реформа политической системы, и становление гражданского общества возможны только в том случае, если все заинтересованные участники процесса договариваются о возможных границах и приоритетах в интерпретации положений Основного закона.

В одном политическом лагере говорят о том, что положения Конституции воплощаются в жизнь и соблюдаются полностью, в другом – что эти положения, напротив, нарушаются на каждом шагу. Чаще всего побеждает интерпретация более сильного.

Конституционная проблема перекликается с проблемой кризиса доверия к институтам. Они, по сути, накладываются друг на друга. Нет общей, принятой всеми системы оценки действий властей, оппозиции, полиции и т.д. – и вместе с тем нет потенциального арбитра, интерпретация и решения которого принимались бы всеми как точка в дискуссии.

Если бы на волне протестов и грядущих реформ в России появилась партия, главной целью которой стала бы имплементация Конституции, эта сила с большой долей вероятности была бы услышана. Политический успех такой партии зависел бы во многом от социальной и полемической заостренности ее месседжа. Но в перспективе идея общих правил игры, прозрачных и недвусмысленных, куда привлекательнее любого конфронтационного слогана.

Жизнеспособность, адекватность Конституции социально-политическим реалиям невозможно проверить, не попытавшись последовательно воплотить ее нормы на практике, максимально сокращая нормативные и административные преграды для такого воплощения. Один из возможных шагов в этом направлении – отказ от гиперфункциональности государственной машины. Другой шаг – конституционное просвещение, которое в идеале должно начинаться со школьной скамьи.

Вопрос об изменении Конституции становится актуальным тогда, когда последовательная имплементация ее положений ведет к общественной дисгармонии. Но даже в этой ситуации менять Основной закон берется ответственное общество, понимающее, что именно нуждается в изменении. Россия в этом плане остается страной несделанных шагов.