Александра Самарина.
Прозаседавшиеся?
Фотоколлаж Айгуль Юсуповой и Михаила Митина
Еще не забыто: немногим более года назад самые разные социологические центры страны уверяли: в большинстве своем россияне не готовы к массовым акциям протеста. Потенциально одобряя митинговую форму высказывания претензий к власти, лично участвовать в этом российские граждане якобы не хотели – не только ВЦИОМ приходил к подобным выводам в результате репрезентативных опросов населения.
А потом декабрьские события 2010 года на Манежной площади в Москве разом опрокинули прогнозы социологов о растущей политической апатии в обществе. Всплеск народного возмущения безнаказанным на тот момент убийством футбольного фаната Егора Свиридова оказался столь многолюдным и убедительным, что власти ничего не оставалось, как найти виноватых. Сначала – в погромах в центре столицы: вину за это возложили на националистов, и на телеэкранах не один день мелькали лица юных бунтарей, которых взрослые дяди вроде бы учили различным нехорошим вещам – бросать различные предметы в сотрудников правоохранительных органов, устраивать акции неповиновения, бить чужаков и мстить за своих, погибших в драках с поножовщиной. Потом пришлось долго искать тех, чье незаконное освобождение из-под стражи стало детонатором для многотысячного митинга. На суде некоторые из обвиняемых вели себя беспрецедентно нагло, угрожая даже отомстить вдове Свиридова.
И все же реакция власти на тот, во многом стихийный митинг была больше профилактической. Премьер Владимир Путин спустя несколько дней после Манежной встретился с футбольными фанатами в Министерстве спорта и даже возложил цветы на могилу Егора Свиридова на Люблинском кладбище. А действующий президент Дмитрий Медведев написал в своем Twitter: «По Манежной. В стране и в Москве – все под контролем. Со всеми, кто гадил, разберемся. Со всеми. Не сомневайтесь».
Возмущение общества было погашено ритуальными сообщениями о выговорах и увольнениях нерадивых милиционеров, отпустивших зачинщиков драки. Кстати, по санкции прокуроров. Чьих конкретных имен мы, кажется, так и не узнали.
Однако год спустя люди снова вышли на площадь. В этот раз, после долгих согласований со столичными чиновниками, на Болотную. И в явно заниженные МВД цифры по количеству туда пришедших уже мало кто верил: достаточно было взглянуть на фотографии, сделанные сверху, над площадью.
И еще. Если случившееся на Манежной можно было интерпретировать либо как беспорядки, либо как провокации, причем с той или иной стороны (в зависимости от намерений стороны, вбрасывающей версии), то Болотная сразу же стала символом несогласия. Парадоксально, но она собрала многих – и националистов, которых до того в чем только не подозревали, и левых, и правых либералов, и даже тех, кто до декабрьских выборов в Госдуму считал себя аполитичным членом общества. Туда пришли люди, которые посчитали себя обманутыми властью, лишившей их свободы политического выбора. Особенно в преддверии выборов президентских.
Кажется, яркие представители несистемной оппозиции, возглавившие протесты несогласных, сами не ожидали такого количества митингующих. И в упоении случившимся поверили в то, что стали настоящими лидерами и ораторами – не трибуны на час, а толпы и надолго. В ход у оргкомитета движения «За честные выборы» пошли не вполне аргументированные лозунги, от митинга к митингу вызывавшие все большее недоумение у многочисленных участников акций декабря 2011 – марта 2012 года. «НГ-политика» приводит некоторые из этих высказываний.
Владимир, 40 лет, бизнесмен: «Да, мы против воровства во власти. Мы хотели бы сами решать, кому ее доверить. Мы не дети малые, чтобы двое наверху решали это за нас. Но почему нас записывают в личные враги Путина? Дело не в Путине, а в принципе – нужна политическая реформа. Сегодня люди не пойдут на площадь, потому что многим кажется, что она началась».
Наталья, 32 года, хирург: «Мне не нравится нынешняя власть. И я не делаю различий между Путиным и Медведевым. Но почему ораторы призывают верить им? Только потому, что ругают Путина? Я не знаю, кто такой Навальный…»
Николай, 54 года, менеджер: «Люди устали слушать одно и то же с трибуны. Те, кто указывает им путь, сами его не знают».
Сегодня несистемная оппозиция, взявшая тайм-аут до мая, обещает собрать на митинг миллион граждан. Получится ли? Ведь это не сюжет из сказки братьев Гримм, когда при помощи одной лишь волшебной дудочки можно увести за собой толпы и толпы заколдованных крыс. А лидеры несистемщиков почему-то уверены, что гражданам можно назначить акцию, как свидание у фонтана. Но что может вдохновить граждан прийти туда 6 мая – накануне дня инаугурации следующего президента России? Снова «Путин, уходи?» Так ведь понятно же, что никуда не уйдет – выборы состоялись, и их легитимность были вынуждены признать даже самые яростные оппозиционеры.
Трудно не заметить, что власть и несистемная оппозиция поменялись ролями. Первоначально митинги вынуждали власть реагировать. Декабрьские события заставили того же Путина переформатировать всю предвыборную стратегию – он практически ежедневно выходил на пусть даже и телевизионную и одностороннюю, но все же связь с народом.
А так называемые несистемные лидеры? Иных уж нет, а те далече. Вместо консолидации усилий демонстрация раздора и неспособность к объединению. Теперь Владимира Рыжкова, к примеру, подозревают в том, что после восстановления Минюстом статуса его Республиканской партии он резко снизит свое участие в протестных мероприятиях и, может, вовсе отойдет в сторону. Не слышно Алексея Навального, чем-то более важным, вероятно, заняты Ксения Собчак и другие. Оппозиция отвечает на отдельные шаги власти вяло, слабо и во всем видя подвохи, призывает приходить на площади, не важно, на Пушкинскую в Москве или Сенатскую в Питере, для того чтобы просто поговорить. А координатор «Левого фронта» Сергей Удальцов вообще предлагает гражданам собираться каждую неделю.
 В безликой массе оппозиции еще не проглядывается настоящий лидер. Рисунок Вадима Мисюка |
Но времени на пустые разговоры уже нет. Тем более у среднего класса, который именно и выходил на протестное пространство первое время. Власть умело пользуется растерянностью в оппозиционных рядах и предлагает свое видение политической действительности. Госдума вот-вот примет закон, который позволит объединяться в партии совсем небольшим коллективам единомышленников в 500–1000 человек. Другой президентский проект на порядок уменьшает количество подписей, необходимых кандидату в президенты. А в минувшую субботу спикер нижней палаты парламента Сергей Нарышкин заявил, что так называемый президентский фильтр в виде консультаций по кандидатурам губернаторов не будет обязательным условием при утверждении в должности региональных начальников.
Оппозиция расползается по норкам. Где сегодня ее лидеры? О каких новых партиях они заявили? Какую стратегию дальнейших действий предложили?
Судьба несистемной оппозиции зависит сегодня от нескольких обстоятельств. Во-первых, она должна осознать обидную для себя вещь: ее цели очень мало согласуются с устремлениями участников массовых протестных акций. Несовпадение такого рода рождает непонимание между ораторами и теми, кто им внимает. В конце концов люди «голосуют ногами», отказываясь выходить на улицы и площади страны.
Во-вторых, митинговые страсти для среднего класса не самоцель, как, например, для лимоновцев или младокоммунистов Удальцова. Людям этого уровня политического сознания необходимы партии, которые могут выражать их интересы в легальных общественно-политических институтах. И они не склонны верить абстрактным призывам «борьбы с коррупцией». Однако несистемная оппозиция не торопится разъезжаться по регионам в поисках политических единомышленников. В том числе и среди элит. Поскольку создание партии – дело многоступенчатое, муторное, это ежедневная работа и ежечасная борьба с политическим противником.
В-третьих, борьба такого рода требует не только непрерывности, но и определенности в лозунгах и программах. Люди должны знать, что им предлагают. Пока предложение на этом участке политической сцены не соответствует спросу. Чего стоит один только лозунг свободы политзаключенным. При том, что в чистом виде таковых в стране, за исключением нескольких десятков лимоновцев, просто нет. Однако в списке оппозиции они-то как раз и отсутствуют.
Когда и в силу каких обстоятельств возможны массовые протесты в стране, предсказать уже никто не берется. По крайней мере случившееся в казанском ОП «Дальний», где подозреваемого в краже мобильного телефона Сергея Назарова замучили до смерти в самой извращенной форме, не стало поводом для масштабной акции даже на региональном уровне.
Однако организаторов сегодняшних явно выдыхающихся протестов граждан уже нельзя причислить к элите оппозиции. Они так и не смогли конвертировать гражданское протестное движение в осмысленное и главное аргументированное противодействие власти. Теперь очень многое зависит от поведения последней. От ее способности трансформироваться, извлекать уроки из происходящего, в том числе и из предложенных ею самой реформ. Которые требуют продолжения.
Клеточки государственной системы должны быть заполнены здоровыми институтами. И начать можно было бы с самого значимого – системы, призванной обеспечивать личную безопасность граждан. Их частную жизнь. Собственность. Случай в Казани страшен не столько подробностями инцидента, сколько обыденностью происходящего. Если власть опять отстанет в своей реакции на настроения в обществе, люди снова выйдут на улицу. Именно они представляют собой угрозу для властной элиты, а не те несколько десятков микрополитструктур, подавших заявки на регистрацию в Минюст.
Дарья Гармоненко 
