Николай Гульбинский
"Болотные" ораторы слишком полюбили сладкую жизнь, чобы рисковать по-настоящему.
Фото Reuters
Итак, очевидно: волна протестного движения, которая резко пошла на подъем после 4 декабря прошлого года, не переросла в полномасштабный триумф оппозиции. Правда, власть пошла на весьма серьезные уступки: возвращение выборов губернаторов, упрощенный порядок регистрации политических партий, доступ инакомыслящих на телевидение. Но сама правящая элита во главе с Владимиром Путиным никому отдавать бразды правления пока не собирается. И для этого пока нет никаких оснований.
В какой-то мере ситуацию можно уподобить событиям 1905 года: тогда либеральной оппозиции также удалось добиться от власти уступок в виде Манифеста 17 октября, однако режим устоял, и вскоре началась реакция.
Победить или… отдохнуть
Почему оппозиции не удалось добиться чего-то большего?
В свое время Лев Троцкий отмечал, что кризис революционного движения – это кризис революционного руководства. Примерно то же, хотя и с поправкой на масштаб личности нынешних «революционеров», наблюдается и теперь.
Лидеры несистемной оппозиции сами растерялись при виде неожиданно поднявшейся протестной волны и решительно не знали, что с ней делать. Вообще моменты, когда большие массы людей превращаются, говоря словами Гюстава Лебона, в «одухотворенную толпу», способную на самые немыслимые действия, в истории редки и непродолжительны. И тот, кто не использует их, обречен на неудачу.
Вместо того чтобы после митингов на Болотной и на проспекте Сахарова немедленно заняться напряженной креативной работой по составлению программы действий, «раскручиванию» единого лидера, подготовке новых акций, лидеры протестного движения… разъехались на заслуженный новогодний отдых. Так, одна новоявленная «революционерка» из числа завсегдатаев богемной «тусовки» оповестила своих поклонников, что она не придет на очередной митинг, поскольку находится с любимым человеком в Испании, где ее поселяют в роскошных виллах и одаривают шикарными подарками.
Но дело здесь не только в «норковых шубах». В конце концов, и Оливер Кромвель не голодал, и граф Мирабо и маркиз де Лафайет бедняками не были, а уж Филипп Орлеанский и вовсе принц крови. Ленина с Троцким пролетариями никак не назовешь, да и Фидель Кастро – не безземельный крестьянин. Важна решимость протестных лидеров – победить или умереть.
Таковой на российской политической сцене пока не наблюдается, хотя это, может быть, и к лучшему. Многие «болотные» ораторы слишком полюбили «сладкую жизнь», чтобы рискнуть по-настоящему. Да и масштабы их личностей совершенно недостаточны для того, чтобы отстранить от власти столь мощную в организационном и финансовом плане корпорацию во главе с Владимиром Путиным, которая управляет сегодня Россией.
Кстати, вполне мифологичным выглядит утверждение о том, что Путин не пришел на теледебаты, опасаясь их проиграть. Нисколько не сомневаюсь, что он бы их триумфально выиграл – не только у своих официальных соперников, но и у «болотных» лидеров.
Можно сколько угодно высмеивать лозунг сторонников Путина «Если не он, то кто?», однако подобный ход рассуждений вполне логичен. В самом деле, мы вручаем «бразды правления» вместе с «ядерным чемоданчиком» конкретному человеку из числа тех, кто реально участвует в выборах. Об одном из них – Владимире Путине – мы по крайней мере знаем, что он умеет управлять Россией (той Россией, какая реально есть, а не некоей идеальной страной) и обеспечивать ей определенный уровень развития и авторитет в мировых делах. О других же мы знаем, что они – либо хронические неудачники в политике, либо новички в ней, и чем обернется их правление – совершенно неизвестно.
Так чего же оппозиция ждала от избирателей? Чтобы они руководствовались логикой: кто угодно, только не Путин? Но по такому принципу не выбирают даже председателя ТСЖ, не говоря уже о президенте страны.
На каждого протестанта – по адвокату?
С программой у оппозиции дело обстояло несколько лучше, чем с лидерами. Было выдвинуто несколько вполне конкретных требований, касающихся демократизации политической системы. Власть, как уже отмечалось, пошла на уступки.
При этом первым пунктом резолюций всех протестных митингов почему-то оказалось требование об «освобождении политических заключенных». Вскоре выяснилось: в списке этих заключенных числились лица, осужденные за подготовку и осуществление террористических актов, военные преступления, мошенничество, вымогательство и т.д. Наверное, можно оспорить законность и обоснованность некоторых из вынесенных приговоров. Но для того, чтобы всерьез разобраться в этой проблематике, всем многочисленным тысячам участников протестных митингов пришлось бы срочно переквалифицироваться в адвокатов и на долгие годы засесть за изучение многотомных уголовных дел. А поскольку сделать это невозможно, людям предлагали верить в политический характер этих дел с той же безрассудной страстью, с какой истовые католики верят в непорочное зачатие Девы Марии.
Получается, что вожди оппозиции призывают своих последователей слепо идти за ними во имя каких-то совершенно неведомых им целей. Такой подход не мог не породить раскол внутри протестного движения; скажем, Владимир Милов и Юлия Латынина категорически отказались защищать убийц, террористов и вымогателей.
Эта история позволила провластным структурам развернуть медийную кампанию, представив лидеров протестного движения пособниками уголовных преступников, террористов и врагов России. Приходится признать, что повод для этого дали сами оппозиционеры. Вместо того чтобы стремиться привлечь как можно больше сторонников, они своими руками внесли раскол в собственные ряды.
Проблема, конечно, еще и в том, что публика, которая ходила на Болотную и на Сахарова, – довольно сырой «материал» для разжигания «революционного пожара». Эти люди чувствуют себя «в своей тарелке» не на баррикадах, а, например, за бокалом хорошего вина в клубе «Сноб», слушая, как гениальный Дмитрий Быков за три минуты сочиняет антипутинский сонет. Кстати, проект «Поэт-гражданин» сделал для подрыва «культурной гегемонии» власти больше, чем все «злые заметки» «антипутинских» публицистов и политологов, вместе взятые. Подобную роль сыграли накануне Великой французской революции писания Вольтера, Руссо, «энциклопедистов» и пьесы Бомарше. Но все же философы и Бомарше не могли заменить собой Дантона, Марата и Робеспьера.
И во сне, и наяву
На фоне идейной и организационной беспомощности оппозиции власть, которая еще в начале декабря выглядела растерянной и испуганной, сумела мобилизоваться и дать ответ на вызов протестного движения.
Во-первых, власть продемонстрировала, что и она умеет собирать массовые митинги. На это, правда, лидеры оппозиции возражают, что люди шли на них не добровольно, а были свезены на автобусах, как «анчоусы в банке». Равно как и за Путина избиратели якобы голосовали по принуждению. Но если встать на точку зрения, что десятки миллионов людей можно принудить делать нечто, противоречащее их собственным убеждениям, значит, Россия органически не готова к демократии и остается «страной рабов, страной господ».
Во-вторых, власть показала, что далеко не вся культурная элита, «креативный класс» поддерживают оппозицию. В числе доверенных лиц и сторонников Путина оказались очень известные и популярные личности из мира науки, искусства, культуры. Правда, нас уверяют, что и их «заставили». Но тогда Россия не готова к демократии вдвойне.
Наконец, несмотря на все разговоры о вытеснении телевидения Интернетом, власть смогла доказать, что голубой экран по-прежнему имеет громадную власть над умами и чувствами людей, и представила богатую палитру пропаганды – от довольно примитивной до достаточно умной и утонченной. На многих наших граждан телевидение действует примерно так же, как удар каучуковой палочкой по стеклянному шару на сеансах гипноза у академика Бехтерева: в момент включения «ящика» человек впадает в гипнотический сон, где ему можно внушать все что угодно.
Но дело не только в пропаганде. Многие люди, пребывающие отнюдь не в восторге от нынешней ситуации в России, реально помнят, что в 90-е годы мы оказались «на грани бытия», когда было совершенно непонятно, сохранится ли вообще наша страна и выживут ли ее граждане. Можно долго спорить о том, кто тут нам помог: «русский бог», цены на нефть или политика, проводимая Путиным: но нельзя не признать – от этой грани мы счастливо отдалились. И вряд ли стоит априорно отрицать искренность тех, кто благодарен Путину именно за это. В конце концов, высокие темпы экономического роста и наполнения бюджета, рост зарплат и пенсий всегда и везде ставились в заслугу любому правителю – хоть демократическому, хоть авторитарному. Почему же Путин должен быть исключением?
Какие будут реакции
Исторически за любой неудавшейся попыткой крупномасштабных политических перемен следует реакция. И сегодня раз за разом поднимается вопрос: будет ли власть «закручивать гайки»?
Отчасти подобные попытки уже делаются: смена совета директоров на «Эхе Москвы», давление на «Новую газету», история с заключением под стражу участниц группы Pussy Riot, жесткие действия полиции при разгоне «припозднившихся» манифестантов на Пушкинской. Правда, ничуть не более жесткие, чем то, что творит полиция на Западе при аналогичных обстоятельствах.
И все же, на мой взгляд, власть действует с какой-то преувеличенной серьезностью там, где вполне хватило бы иронии. Ну, хотел Сергей Удальцов посидеть в фонтане на Пушкинской – ну и сидел бы, пока не замерзнет. Ну, «помолились» по-панковски эти бунтующие «киски» в храме Христа Спасителя – так дать им метелки в руки на пару дней, чтобы убирать территорию возле этого храма.
Проблема, однако, еще и в том, что власть, заручившись поддержкой определенных групп и слоев населения, оказывается от них в зависимости. И если она не идет в той или иной степени навстречу их чаяниям, то рискует эту поддержку потерять. А потому Путин будет вынужден повышать социальные выплаты, наращивать военные расходы, сохранять конфронтационный тон в отношениях с США. Хотя наиболее мудрые политики на Западе, такие, например, как Генри Киссинджер, прекрасно понимают, что Путин вовсе не антизападник и с ним вполне можно иметь дело.
В этих условиях часть непримиримой оппозиции полагает, что настало время воспользоваться обретенными свободами и заняться партийным строительством, участием в выборах губернаторов, организуя в то же время протестные акции, когда для этого будут реальные поводы. Другая, меньшая часть готова «играть на обострение», но здесь ей грозит та же участь, которая постигла участников «Стратегии-31», собиравшихся на сражения с ОМОНом на Триумфальной.
Не случайно, вероятно, В.И.Ленин в числе признаков революционной ситуации называл обострение выше обычного нужды и бедствия угнетенных масс. Скорее всего только в случае глубокого социально-экономического кризиса протесты могут обрести размах, достаточный для того, чтобы добиться смены действующей власти. Здесь многое будет зависеть и от прихода второй волны мирового кризиса, и от развития ситуации в ЖКХ, и от способности власти ограничить коррупцию.
Нелишне, однако, иметь в виду, что даже гипотетическое отстранение от власти нынешней правящей элиты отнюдь не подразумевает автоматически наступления демократии: новая власть может оказаться куда более нетерпимой, чем нынешняя, в зависимости от степени жесткости той борьбы, которая будет предшествовать ее приходу.
В этом плане наилучший вариант для действующей власти – не препятствовать формированию конструктивной политической альтернативы. А для оппозиции – последовательно, без спешки и надрыва работать над тем, чтобы такая альтернатива могла состояться. Очевидно, нам предстоит радикальная реструктуризация политических сил как на левом, так и на правом фланге. Нынешние оппозиционные парламентские партии и особенно их вожди потерпели крах и должны уступить место новым лидерам.
Серьезные трансформации ожидают и партию власти в лице «Единой России». И если изменения пойдут именно по пути созидания нового «политического ландшафта» и взаимных компромиссов, вполне возможно, что уже через 5–6 лет мы увидим по-настоящему содержательную политическую борьбу и действительно конкурентные выборы, в том числе и президентские. А значит, демократия в нашей стране станет реальностью. Другие варианты – диктатура или революционная анархия – это возвращение в тот «заколдованный круг», по которому не раз двигалась Россия. Круг бесплодный и опасный.
