Константин Ремчуков: Борьба за признание

В этой работе великий немецкий философ выдвинул идею борьбы за признание в качестве движущей силы истории.

Обычно изменения в обществе, в том числе и революционные, объясняются противоречиями в сфере материального производства, то есть в экономике. Этот экономический детерминизм восходит к марксистской традиции, к концепции диалектики производственных сил и производственных отношений. Маркс объяснял прогресс снятием противоречий, возникающих в этих отношениях, тогда производительные силы не могут развиваться в тесной оболочке и происходит замена производственных отношений, то есть революция.

Мне кажется, что экономический детерминизм не описывает полностью политических проблем, с которыми сталкивается Россия сегодня. Если исходить из концепции Маркса, то скорее всего Владимир Путин подошел к президентским выборам с вполне приемлемыми экономическими достижениями. На фоне других стран Россия относительно безболезненно прошла фазу глобального кризиса. И не случайно Путин настойчиво отмечает разнообразные показатели роста. Он указывает на рост промышленного производства в 4,7%, подчеркивая, что это четвертый результат в мире. Говорит о росте ВВП. Или о том, что государственный долг России в пределах 11% – самый низкий в мире, в то время как в США он превысил объем ВВП. Постоянно отмечаются низкий уровень безработицы и рост социальных расходов в кризисные годы.

Цифрами подтверждена социальная поддержка уязвимых слоев общества. В контексте выборов это главный электорат Путина. Мы знаем, во сколько раз увеличились пенсии, во сколько раз увеличились социальные пособия и т.д. Исходя из марксистской теории, у Путина эти риски в начале 2012 года были минимальны. И тем не менее что-то пошло не так.

Что же пошло не так? Может быть, для объяснения резкого обострения политической ситуации в стране нужно воспользоваться не марксистской теорией развития, а гегелевской интерпретацией причин развития, которую он изложил в «Феноменологии духа». А именно: развитие мира, перемены в нем обусловлены борьбой за признание. За признание статуса, за признание ценностей, за признание достоинства, за признание своих классовых интересов. Гегель отмечает, что человек – единственное существо, готовое умереть за престиж. «Только риском жизни подтверждается свобода», – указывает немецкий философ. Если мы применим к анализу политпроцессов идеалистическую концепцию Гегеля, идеалистический подход, оторванный непосредственно от материальных факторов, мы можем попытаться найти те слои российского общества, которые, вполне возможно, уже вступили в борьбу за собственное признание.

Пирамида реального российского общества пронизана преимущественно вертикальными связями. И в этих вертикальных связях все граждане нашего общества так или иначе находят признание собственной квалификации, политических устремлений, доходов. Пирамида не удовлетворяет многих, но конформизм большинства граждан современных обществ позволяет им выживать, идя на компромиссы. Не идеально, но терпимо; не максимально, но приемлемо; не оптимально, но удовлетворительно. Мотивы компромисса чаще всего становятся самооправданием поступков большинства наших граждан. Ценности людей внутри пирамиды вертикальных связей формируются в понятных ячейках, узлах, институтах общества и более или менее контролируются. Не случайно в системе вертикали огромная роль придается телевидению. Борьба за федеральные телеканалы всегда кажется борьбой за электоральные ресурсы в том числе потому, что через эти средства связи можно доносить определенную иерархию ценностей.

То, с чем мы столкнулись в декабре прошлого года сначала на Болотной площади, потом на проспекте Сахарова, скорее всего описывается совершенно другими мотивами поведения. Для меня очевидно: за время функционирования Интернета появилась среда обитания многих людей, которых разные авторы называют по-разному. Кто-то говорит о креативном классе, кто-то – о рассерженных горожанах, но общее для этой среды – отсутствие иерархии и минимальные вертикальные связи. Эта среда функционирует по горизонтали. Еще одна особенность такой среды – ценности и представления о том, что хорошо, а что плохо, она черпает не из федеральных каналов, не из вертикально выстроенных информационных структур, а из мирового информационного потока. В Сети эти люди знакомятся с тем, как происходит взаимодействие в различных обществах, включая революционные типа египетского, тунисского, ливийского, сирийского, иранского, не говоря о западной демократии. Выяснилось, что у людей из этой среды появился совершенно иной взгляд на оценку того, что приемлемо, а что неприемлемо для них в нашей жизни.

«Люди из пирамиды», как отмечалось, склонны к компромиссу и склонны удовлетворяться не идеальными, не максимальными, а приемлемыми результатами. Выяснилось, что в интернет-среде господствует максимализм. То есть если вы хотите, чтобы думские выборы были признаны этой средой, не допустите фальсификаций, обеспечьте доступ всем партиям к выборам, обеспечьте равный доступ ко всем инструментам политической борьбы в государстве. На меньшее эта среда не согласна. Первыми поставили под сомнение легитимность результатов выборов в Госдуму именно в интернет-среде. Сейчас эта среда точно так же волнуется в связи с президентскими выборами. Она признает (или многие из этой среды признают), что менее всего интересен подсчет голосов. Почти никто не сомневается, что даже в случае честно подсчитанных голосов останутся вопросы относительно легитимности президентских выборов. Ведь, согласно системе ценностей этой среды, чтобы выборы можно было признать легитимными, соответствующими стандартам, доминирующим в демократическом мире, следовало бы всех кандидатов допустить к участию в выборах. Даже самых радикальных, даже самых оппозиционных. Необходимо было бы пропорционально разделить время в эфире между различными кандидатами. Было бы необходимым и соответствовало указанному стандарту участие в дебатах всех кандидатов в президенты.

При отсутствии названных элементов демократии подсчет голосов является лишь конечным звеном в цепочке, которую интернет-среда ставит под сомнение.

Говоря о политическом развитии России, необходимо отметить его резкое ускорение начиная с декабря прошлого года. Что такое «политическое развитие»? Какие элементы политической системы подвергаются воздействию и начинают ускоряться?

Представляется, что одной из ключевых категорий, характеризующих стабильность политической системы, является категория легитимности. Легитимность как очень важная качественная характеристика той или иной политической системы подтверждается только и исключительно способностью данной политической системы решать проблемы, которые стоят перед гражданами. Проблемы существуют в любом обществе. Если система в состоянии решать проблемы граждан, она легитимна, люди счастливы в этой системе, в целом считая ее справедливой. Если же проблемы не решаются, они постепенно превращаются в противоречия. А противоречия, если и они не разрешаются, превращаются в антагонистические противоречия. Наступает революционная ситуация, и, как правило, система разрушается. Под таким углом зрения звено политической системы, которое называется «легитимность», может быть подтверждено не просто выборами как таковыми, а выборами, непременно подкрепленными властью закона, то есть справедливой системой судопроизводства и контролем властей друг за другом.

Реально эффективное разделение властей – это когда исполнительная, законодательная и судебная власти могут контролировать друг друга. Плюс власть закона, то есть справедливое судопроизводство – все это является факторами, при которых демократия работает на легитимность. Если демократия в форме выборов существует, но не существует власти закона и не существует контроля властей друг за другом, тогда выборы формальны и демократия только формально участвует в формировании органов власти. В этом случае легитимность находится под большим сомнением. Просто потому, что люди не доверяют формализованной процедуре демократических выборов, подсчета голосов и т.д.

Россия начала политическое ускорение, потому что резко возросло участие граждан в политической жизни. В предыдущие восемь лет участие людей в выборах было минимальным, они почти равнодушно принимали любые результаты и не требовали подкрепления демократии властью закона и разделением властей. Сейчас из-за того, что возросло участие в политическом процессе людей из интернет-среды, максималистов в артикулировании своих новообретенных ценностей, естественно, возросла жажда легитимности. «Тучные годы» реально создавали средний класс, этот класс стал усваивать представления о стандартах демократии в мире без фильтров, и он перестал бояться власти в силу роста доходов от частной инициативы. Потому что он пережил кризис без помощи государства, не то что работники АвтоВАЗа. Сыграли роль и указания президента Медведева силовикам толерантнее относиться к митингующим – без дубинок по голове.

═ Рисунок Вадима Мисюка

У власти есть способ обеспечить стабильность. Именно к этой категории апеллируют сторонники власти, правда никогда не давая точного и внятного определения, что такое стабильность в их понимании. В нашем же понимании стабильность предполагает способность власти понимать проблемы, которые возникают в обществе, и не давать проблемам из-за их нерешенности превращаться в противоречия. Единственный способ решать проблемы, озвученные на Болотной площади и на проспекте Сахарова, – осознать природу интернет-среды, осознать, что скакнувшие вперед ее ценности нельзя называть утопическими. В этом и есть особенность нынешнего этапа развития российской цивилизации. На Западе за столетия созрели собственные представления каждого конкретного общества о добре и зле, о демократии и авторитаризме, о свободах. Всего лишь 50 лет назад во многих американских ресторанах и кафе висела табличка Whites only, «Только для белых», а сегодня страны, которые находятся по уровню социально-экономического и политического развития еще дальше, чем США пятидесятилетней давности, не могут позволить себе такую табличку. Потому что ценность расового равенства стала универсальной, общемировой. И Россия должна понять, что с развитием интернет-среды она вынуждена будет утверждать у себя стандарты, которые являются общепризнанными во всех ведущих западных демократиях. К сожалению или к радости, времени на историческое освоение этих ценностей нашим народом и, что самое главное – нашими привычными темпами, нет. В этом ключевое последствие интернационализации информационной среды. Если недавно можно было говорить о том, что наше общество не созрело до доминирующих на Западе стандартов политических прав и свобод, то сегодня такие аргументы интернет-средой не воспринимаются. Сегодня вряд ли можно предложить обществу концепцию суверенной демократии с усечением естественных прав граждан на свободный выбор. Диффузия ценностей среднего класса в мультимедийной среде происходит невиданными темпами.

Здесь, мне кажется, и кроется искусство политики после 4 марта. Сможет ли власть осознать нюансы формирования новой среды, состоящей из конкретных людей? Сможет ли осознать, что ценности новой среды – это универсальные ценности, которые не должны игнорироваться или подвергаться обструкции. Наоборот, они должны быть по большому счету распространены на все общество. И как можно скорее.

Если это случится, это будет один сценарий. Сценарий конструктивной работы по повышению легитимности собственной власти на путях решения проблем, в том числе и этой интернет-среды.

Но может быть и другой сценарий. По которому власть не вступает в диалог со средой на том основании, что не видит там лидеров и вожаков традиционного типа. В новой среде вожди митингов не тождественны настоящим вождям; вождем митинга можно назначить, вождем среды назначить нельзя. Власти надо самой суметь сформулировать проблемы и противоречия, волнующие среду, чтобы она смогла разрешить их. Сторонники власти, самые консервативные, говорят мне: «Да с кем там разговаривать? Вы же сами говорите, что у них нет вожаков. Как же мы можем решить их проблемы, когда они не в состоянии их артикулировать?» В этом и есть смысл и трудность решения нелинейной задачи.

От власти требуется способность вычленить главное, чего хочет новая среда.

К примеру, аналитики, близкие к Кремлю, говоря о так называемом креативном классе, указывают, что он в прошлом году заплатил всего 0,3% налогов, и поэтому у власти есть не просто основания не считаться с такой социальной группой, но власть даже может игнорировать ее. Тут таится методологическая ошибка. Идеи новой среды разделяют, по опросам социологов, около половины россиян. Получается: с одной стороны, непропорциональность экономического вклада в общественное благо, а с другой стороны, духовная созвучность, казалось бы, маргинальных людей настроениям почти половины граждан страны.

Есть у них лидеры или нет, надо признать: в России появилась и быстро развивается влиятельная с точки зрения формирования общественных оценок и общественных настроений среда. И будущее страны напрямую зависит от способности общества инкорпорировать ценности этой среды в свою повседневную политическую практику.