Синдром Кущевки

Наказывать надо не только тех, кто убивал, но и тех, кто этому способствовал – бездействием, попустительством, а то и покровительством.
Фото ИТАР-ТАСС

То, что произошло 4 ноября в мало кому до того известной станице Кущевской, потрясло общественное мнение и до сих пор находится в поле зрения и журналистов, и всех уважающих себя людей. Даже президент в своем Послании Федеральному собранию счел необходимым остановиться на этом. И это неспроста. Дело в том, что в Кущевской, как в маленьком зеркале, отразились все проблемы современной России: непрофессионализм, продажность и абсолютная безответственность власти; дефекты законодательства; неэффективность управления; беззащитность простого человека┘ Увы, перечень можно продолжать и дальше.

Дробный подход к преступникам

Поскольку многие говорят о разгуле организованной преступности, с этого и начнем. Есть у нас организованная преступность или нет? Вопрос, казалось бы, глупый. Люди убеждены, что есть. А вот И.Шабалин, начальник пресс-службы УВД Краснодарского края, публично заявляет: «Ситуация с организованной преступностью в крае под контролем. У нас даже не живут воры в законе и не проводятся криминальные сходки». Все под контролем, а двенадцать трупов появились просто так, случайно. Кому-то из нас стало от этого легче?

При чем здесь вообще воры в законе? В определенном смысле это вчерашний день жизни преступного мира. С середины 90-х этот «титул» активно продается и покупается (коррупция в воровской среде!). Именно этим объясняется то, что в какой-то период времени большая часть воров в законе оказалась грузинами, а некоторая часть из них даже в местах лишения свободы никогда не бывала.

Сам преступный мир очень сильно изменился. Вор в законе сегодня еще что-то значит на зоне, да и то далеко не везде. «Беспредельщики» и «отморозки» правят бал. А им никакой закон не писан. Даже воровские понятия. Они сами себе закон. Правда, и век их недолог. Если вор в законе зачастую доживает до пенсионного возраста, то «отморозки» – никогда. Они стареют, им на смену приходят молодые и ретивые, которые в один прекрасный момент убирают мешающего им вроде бы собрата. Нравы Древнего Рима накануне его распада, да и только.

Что такое преступная группа? В Уголовном кодексе в ст. 35 есть четкие указания на этот счет. Закон предусматривает возможность совершения преступления группой лиц, группой лиц по предварительному сговору, организованной группой и преступным сообществом. Все подробно расписано. Мне, как человеку, 40 лет изучающему уголовное право, формально все понятно. Тем не менее у меня периодически возникает вопрос: зачем такое дробное деление? Ответ в теории лежит на поверхности – для дифференциации ответственности. Но это только тогда, когда есть, кому эту ответственность дифференцировать. Чем выше степень организованности, тем меньше шансов у организаторов попасть под эту дифференциацию.

Гражданам такая дифференциация непонятна, а правоприменителям она очень часто просто мешает. Вот и ушедший в отставку с поста начальника печально прославившегося РОВД милицейский чин, глядя в объектив телекамеры, бросил с нервной усмешкой, что организованной преступности у них в районе нет. И он был прав. Формально – по статистике – ее наверняка нет. А по факту?

Зачем такое деление? Принято считать, что группа лиц, совершивших преступление спонтанно (встретились, украли, разбежались), менее опасна, чем группа лиц, совершивших преступление по предварительному сговору (собрались, договорились, продумали, совершили). Наверное, это так. Однако любой, даже начинающий следователь легко приведет примеры из практики, когда группа лиц совершила тяжкое, даже жуткое преступление, а группа лиц по предварительному сговору обворовала продуктовый киоск, набрав водки и закуски. С формальной точки зрения второе преступление является более общественно опасным.

Вряд ли такой подход способствует укреплению правопорядка и всему делу борьбы с преступностью. А вот бюрократическим уловкам – более чем. Взяли пять групп мальчишек, бомбивших продуктовые киоски на протяжении нескольких месяцев потому, что родители пьют и есть было нечего – ликвидировали пять организованных преступных групп. Вот уже и борьба с организованной преступностью. Значит, поработали на славу.

Проблема эта, конечно, родилась не вчера. Когда-то у нас в УК был такой квалифицирующий (повышающий общественную опасность содеянного и ответственность деятеля) признак хищений: совершение с применением технических средств. Выдавил форточку локтем и залез внутрь – одно преступление. Отжал ее с помощью отвертки – другое, более опасное, ибо применено техническое средство. И какие жаркие дискуссии велись! А если не отверткой, а подобранной на месте палкой? Нет технического средства. А если палку не на месте подобрал, а специально дома приготовил? Есть техническое средство! Загнали сами себя в тупик такими рассуждениями и отказались от этого признака вовсе. Кому-то стало от этого хуже?

Настало время серьезно поработать головой над, используя модное словечко, модернизацией понятия «организованная преступность». И не в сторону ее дробления на законодательном уровне – оставим это криминологам, их поле деятельности, а в сторону укрупнения понятий. Надо найти некий сгусток, некий «иероглиф», описывающий одним-двумя словами многомерность явления. Появился же непривычный пока термин «долбин» – должностное лицо с бизнес-интересами. Значит, мы еще не разучились думать!

Кому и с кем бороться?

Помимо законодательных проблем есть организационные. Самая известная из них та, что 6 сентября 2008 года указом президента были ликвидированы все подразделения по борьбе с организованной преступностью в системе МВД. Работа в этом направлении тут же встала. До сих пор никто не удосужился объяснить, зачем и почему это было сделано. Несколько раз прозвучало, правда, что-то невнятное насчет коррумпированности этих структур, но это объяснение рассчитано, видимо, на инопланетян. У нас суды коррумпированы. Может, и их упраздним тоже?

Не уверен, что мы узнаем истинные причины такого шага, но не в них сейчас дело. Свято место, как известно, пусто не бывает. МВД стало выкручиваться и по факту воссоздавать эту службу. Но только по факту. Насколько я понимаю, в составе новообразованной полиции такая служба появится обязательно. Вот только заработать она сразу не сможет. Кадры, методики, архивы – все распатронено. Придется создавать заново.

Власть не любит признавать свои ошибки. Никакая и никогда. На это может пойти только очень сильная власть, да и то по прошествии какого-то времени. Недаром даже Церковь несколько столетий упиралась и никак не хотела реабилитировать Галилео Галилея, осужденного инквизицией в 1633 году, а реабилитированного только в 1992-м. Перед реабилитацией несколько лет работала комиссия, созданная Папой. Наверное, выясняла, правда ли Земля вертится или продолжает стоять на трех не то слонах, не то китах, не то черепахах.

Розовые очки статистики

К этому кругу проблем следует отнести и проблему уголовной статистики, статистики преступности. Убиты 12 человек. А статистика зафиксирует одно преступление. Между тем почти во всех европейских странах учет идет «по головам». Нашим чиновникам это очень невыгодно: количество преступлений резко возрастает. Ну и что? В розовых очках легче жить? Можно и убийцу не считать убийцей, пока он не укокошит человек пять. До этого же, соблюдая политкорректность, именовать его, допустим, потенциальным совершителем тяжкого преступления. Во всяком случае, социальная статистика демонстрирует нам множество подобных примеров (формирование потребительской корзины, прибытие «скорой помощи» и проч.).

Президент недавно в Ессентуках назвал нашу уголовную статистику брехней. Грубо, но верно! Не нужно только думать, что это связано исключительно с сокрытием заявлений граждан от учета и с какими-либо приписками в итоговом документе. Зачастую сама методика учета глупа и неверна. Помимо учета не «по головам» следует упомянуть без вести пропавших. До 90 тыс. в год пропадает неизвестно куда наших сограждан. Как показывает практика, до двух третей пропавших были элементарно убиты, но в статистику убийств они не войдут. И неопознанные трупы, которые никто не востребует, тоже, как правило, в статистику убийств не идут. Плюс махинации с квалификацией, когда деяние заведомо неверно квалифицируется по менее «тяжелой» статье, чтобы «не портить статистику». Если все это посчитать, то убийств совершается как минимум в пять-шесть раз больше, чем нам показывают. Не 17 681 преступление за 2009 год, как указано на официальном сайте МВД, а приблизительно до 100, а в «плохие» годы до 150 тыс. в год. Вот и получается, что все, что можно скрыть, скрывается, то, что нельзя скрыть, показывается, но с соответствующей корректировкой. Наш известный криминолог, лауреат Государственной премии России Виктор Лунеев все последние годы пытается донести эту проблему до власть имущих, но его не слышат. Впрочем, ученых слушать стало в наши дни совсем неактуально.

Объективная картина того, что мы имеем, нужна вовсе не для того, чтобы понравиться начальству или успокоить население. Она нужна для того, чтобы понять, с чем мы имеем дело, какими силами, средствами и методами можно исправить ситуацию. Без объективной картины и при наличии традиционной привычки планировать от достигнутого мы никогда никаких успехов в деле борьбы с преступностью не увидим. В нынешних условиях это в принципе невозможно.

Как-то мне довелось разговаривать со своими канадскими коллегами. В ходе разговора был задан вопрос: «Почему у вас постоянно ругают вашу полицию за рост преступности, плохую раскрываемость преступлений и вообще за плохую работу? Первое от нее вообще не зависит, второе – ну, работают, как могут. Не нравится – идите и работайте сами. А третье – работают они, в, общем-то, не так уж и плохо, а вот работа их организована совсем никудышно. У нас за такую организацию давно наказали бы кого следует». Все точно, коротко и по существу. Но нам-то что до этого? Мы с советских времен привыкли, что преступность есть родимое пятно капитализма, и она неуклонно снижается. И продолжаем думать и действовать в этом же русле, совершенно не обращая внимания на то, что на дворе у нас цветет самый дикий капитализм со всеми его родовыми травмами и пятнами. Но учтенную преступность неуклонно показываем снижающейся, а то, что растет фактическая, ну так что же с ней, окаянной, поделаешь. Поделать, между тем очень даже можно, но нет никакого желания у власти этим заниматься. Хлопотно это. Вот милицию в полицию переименовать – это запросто. Несколько лет назад переименовали ГАИ в ГИБДД, порядок обещали навести. И что? На дорогах лучше стало? Любой водитель скажет, что только поборы возросли.

Наконец, еще одна проблема. Социально-политическая. В прессе промелькнула цифра, что 93% депутатов всех уровней в Краснодарском крае от «Единой России». Почему же в этом случае сама «Единая Россия» молчит по поводу события в Кущевской? Речь ни в коем случае не идет о каком-то публичном покаянии. Упаси нас бог от этого! Но нужен принципиальный анализ ситуации, которая сегодня характерна почти для всей России. Нужны предложения: что сделать для недопущения подобного впредь. Нужны конкретные выводы и конкретные дела, а не заявления с перерезанием ленточек. Но ничего этого нет. Почему? Мы, граждане России, вправе требовать ответа на этот вопрос, а главное – на вопрос «Что делать?».

Куда подевались профессионалы?

Наконец, последний момент, который просто нельзя обойти молчанием. Депрофессионализация всей правоохранительной системы. Нет опытных следователей, не хватает опытных прокуроров, судьи начинают выносить решения, над которыми смеется весь читающий мир. В ФСИН среди руководства сегодня, наверное, не осталось ни одного профессионала-тюрьмоведа. Мне могут возразить: «Ну и что? Зато начальник милиционер хороший». Весь пыл подобных возражений сразу сходит на нет, если предложить человеку сесть в самолет, которым будет управлять не профессиональный пилот, а очень хороший водитель такси. Или в зубоврачебное кресло, но бормашина будет в руках не стоматолога, а очень хорошего проктолога. В Кущевской правоохранители, запустив работу по противодействию набиравшему силу криминалу, затем просто не знали, что делать. Обращаться в вышестоящие инстанции нельзя – обругают за бездействие, а помощи скорее всего никакой и не окажут. Самим уже просто не справиться. Значит, пусть все идет, как идет. Нарыв сам рано или поздно лопнет. Вот он и лопнул. Все ничего, но люди-то здесь при чем? Дети-то за что погибли? Неужели за демократию?

Может ли подобное повториться где-то еще? Вне всякого сомнения. Тем более что еще в 1987 году Виктор Астафьев в своем пронзительном рассказе «Людочка» описал нечто подобное: приблатненная шпана, терроризирующая небольшой сибирский поселок, бессилие и бездействие милиции, насилие над местными девчонками. Даже попытка героини «прислониться» к одному из шпанцов, чтобы таким образом обезопасить себя, есть в рассказе. Конец, правда, в рассказе другой. Главная героиня, не выдержав совершенного над ней надругательства, повесилась, а невесть откуда взявшегося пахана отчим героини – сам отнюдь не с безупречным прошлым – взял и просто швырнул в какую-то вонючую канаву, куда стекали фекалии и горячая вода из лопнувшей трубы. Там он и сгинул: не то дерьмом захлебнулся, не то сварился в нем же. Описано, кстати, и то, что милицию совершенно не заинтересовало самоубийство школьницы: ну, повесилась и повесилась, с кем не бывает. А вот то, кто так сильно обидел местного «цапка», милицию заинтересовало больше всего, все силы были брошены на это. Писатели зачастую могут в какой-то крупинке разглядеть нарождающееся явление.

Ситуация непременно повторится, и даже не один раз, если власть не проявит себя. 30 ноября 2010 года президент дал указания на этот счет. Теперь проявить себя должны другие властные структуры. А проявить они себя могут только одним способом: выявить, изобличить, а затем жестко и публично наказать всех, причастных к этой трагедии. Не только тех, кто убивал, – это само собой разумеется, но и тех, кто способствовал нарастающему террору своим бездействием, попустительством, а то и покровительством. Наказать, невзирая на чины, звания и прошлые заслуги. В противном случае возможен самосуд как форма гражданского сопротивления и как способ защиты. Не надо до этого доводить!