Клайд Престовиц: "У каждой страны есть свои возможности для индустриальных амбиций"

Японии удалось превратиться в технически продвинутое государство без принесения в жертву самых уязвимых слоев населения.
Фото Reuters

Насколько актуален опыт США и других стран в контексте сегодняшней дискуссии о путях модернизации России, корреспонденту ИА «Росбалт» Юлии Нетесовой специально для «НГ-политики» попытался объяснить один из докладчиков на конференции «Социальное измерение модернизации» президент Института экономической стратегии (США), член Тихоокеанского совета сотрудничества, консультант гонконгских корпораций Клайд Престовиц.

– Господин Престовиц, как вы видите концепцию индустриальной основы американского благосостояния?

– Истоки американской экономической модели уходят в середину XIX века, когда Америка отнюдь не являлась ведущей державой. Необходимость догнать Великобританию заставляла государство активно защищать интеллектуальную собственность, в частности, все, что было связано с развитием инфраструктуры. Тогда не было ВТО, не было унифицированных международных торговых договоренностей, поэтому остальному миру приходилось соглашаться с американской политикой, характерная черта которой – высокие тарифы. Государство поддерживало также развитие технологий. Сборочный конвейер, телефон, телеграф – все эти проекты имели государственное субсидирование. Создавались корпорации как со 100-процентным государственным капиталом, так и с долей участия государственных средств. Наиболее характерно это для так называемых стратегических областей. Став в начале XX века президентом США, Вудро Вильсон основал Комитет американского судоходства (United States Shipping Board), главной целью которого было создание судоходной промышленности. Комитет давал средства на постройку кораблей и развитие судоходства. В 20-е годы прошлого века была создана компания RCA (Radio Corporation of America) – конкурент английской Marconi, ведущей компании в области радиоэлектроники. Изначально часть RCA принадлежала американскому флоту. Другими словами, США выделяли много средств на активное воплощение собственных индустриальных амбиций.

Создание транспортной системы явилось насущной необходимостью для соединения всех населенных пунктов друг с другом.

В результате следующим крупным правительственным проектом стало строительство трансконтинентальной железной дороги – детище Авраама Линкольна. В области самолетостроения США сильно отставали от Европы, в связи с чем в 1915 году был создан Национальный консультативный совет по аэронавтике (National Advisory Committee for Aeronautics).

– Почему, на ваш взгляд, Америке пришлось отступить от принципов свободного рынка и начать выстраивание своего индустриального потенциала?

– Пока на рубеже XVIII–XIX столетий в США шли дискуссии относительно будущего страны, в Великобритании уже полным ходом шла индустриальная революция. После крайне неудачной войны Штатов с Великобританией в 1812–1815 годах приверженцы свободного рынка Джефферсон и его сторонники поменяли свою точку зрения. США не смогли оснастить свою армию: не было обуви, оружия, боеприпасов. В идеальном мире экономика, основанная на свободном рынке, наверняка будет хорошо работать, но этот мир далеко не идеален. Правительство поставило себе цель развивать свою промышленность до тех пор, пока она не перегонит британскую. Это и положило начало меркантилистской и протекционистской политике. И она полностью оправдала себя.

– Считаете ли вы этот протекционистский путь устаревшим и какие выводы из американского опыта строительства индустриального общества вы бы порекомендовали сделать модернизирующимся обществам?

– Протекционистский путь сработал в США, Японии, Корее, Тайване, Сингапуре, Китае. Для того чтобы понять, можно ли им воспользоваться сейчас, нужен анализ современных условий, причем как в мире в целом, так и конкретно внутри государства. Строительство американской экономики происходило в совсем иной ситуации, чем сейчас. США были и остаются страной с большой территорией и большим населением, что позволило создать экономику большого масштаба с помощью огромного внутреннего рынка.

У каждого протекционизма есть своя цена, так вот для американцев эта цена была компенсирована за счет быстрого роста национальной экономики.

Если рассматривать пример Сингапура, то здесь все иначе. Это маленькая страна, у которой нет большого внутреннего рынка. Так что для Сингапура американская стратегия совершенно не подходит. Однако в Китае или России, в странах, которые, как и США, обладают значительной территорией и большим населением, американская модель могла бы сработать. Если бы я был на месте российского руководства, я бы изучил все модели возможного развития и проанализировал отправные условия, потому что для вашей страны важно не только создать здоровую экономику, но и выйти на мировой уровень в технологическом плане.

Под технологиями я имею в виду не «чистую науку», а коммерциализацию и индустриализацию технологий самого высокого уровня. Часто для этого необходимо привлекать иностранные инвестиции, в чем как раз и преуспел Китай. Восточная держава благополучно переняла технологии из Японии, США и Европы, создавая выгодные финансовые условия для корпораций, которые хотели инвестировать средства в национальную экономику Китая. Более того, правительство поставило условие: право на торговлю имеют только те компании, которые имеют свое производство на территории страны. Это была очень успешная схема, вполне возможно, что она сработает и в России.

– В России очень популярна позиция, базирующаяся на китайском опыте, что успешная модернизация предполагает снижение социальных параметров, в частности уровня зарплат и бесплатного пакета государственных обязательств перед гражданами. Считаете ли вы подобную позицию корректной или нет?

– Я думаю, что в этом отношении лучше обратить внимание на японскую или корейскую модели. Население Японии не намного меньше российского. В Японии в 1950–1970 годах произошло то, что было называно «японским чудом». Тогда политика японского правительства была похожа на ту, что проводит сегодня Китай. Но в отличие от Китая Япония сумела сохранить достаточно высокий уровень социального равенства. Японские корпорации всегда противились увольнениям и сокращениям сотрудников даже в самые непростые экономические времена, а зарплаты простых рабочих и управленцев отличались совсем немного. Страна восходящего солнца сумела достичь высоких темпов роста, превратиться в технически продвинутое государство без принесения в жертву самых уязвимых слоев населения.

– Каковы параметры нового индустриализма? Какие отрасли являются наиболее эффективными, могут стать моторами развития в XXI веке?

– У каждой страны есть свои индустриальные параметры, то есть отрасли, в которых она может конкурировать с другими странами. Например, у России весьма обширное сельское хозяйство, в связи с чем есть гораздо больше возможностей стать успешным производителем сельскохозяйственного оборудования, нежели у Сингапура. Нужно выяснить, какими возможностями и стратегическими преимуществами обладает конкретная страна.

Социальные аспекты индустриализации также очень важны. Государства, которые мы с вами обсуждали, – Китай, Сингапур, использовали модель, основанную на экспорте. Это может быть очень эффективно, что доказывается результатами недавнего прошлого. Однако я думаю, что пришел момент, когда эффективность этого начинает снижаться, потому что внутри экономики должен быть и спрос, и предложение. А экспортно ориентированная модель фокусируется на производстве, игнорируя внутренний спрос. В этом отношении хорошим примером является Индия, которая достигла высокого уровня роста благодаря развитию внутреннего спроса в первую очередь. Я считаю, что этот путь будет гораздо более устойчивым в будущем. Кроме того, экспортно ориентированная модель приводит к созданию глобальных дисбалансов, когда одна страна развивается ударными темпами, а в соседней царит ужасающая безработица.

– Верите ли вы в возможность постиндустриальной гегемонии США, основывающейся на бесспорной монополии в области производства знаний?

– Я думаю, что это невозможно. В книге «Предательство американского процветания» (Betrayal of American Prosperity) я говорю о том, что США теряют монополию в области высоких технологий из-за Китая, других азиатских стран, Германии. Я считаю, что у США сегодня очень слабые позиции, вернее, ее позиции заметно ухудшаются.