Александр Кантор
В большинстве своем российские демократы своего лица не имели.
Фото Олега Ласточкина
«Каравай, каравай – кого хочешь, выбирай!» (Детская песенка)
Идут разговоры о будущем президенте. Разумеется, о Медведеве, в победе которого мало кто сомневается. Ведь раз его назначили, значит, и будем его выбирать, а глас народа, понимаешь, глас божий.
О снявшем свою кандидатуру Борисе Немцове, бывшем когда-то, как и Медведев, вице-премьером и, согласно собственным мемуарам, «бунтарем» и грозой российского чиновничества, уже почти не вспоминают. Снял и снял. Как шляпу. Вроде праздника у новогодней елки: то оденется Стенькой Разиным, то напялит цилиндр капиталиста. На то и маскарад, лишь бы костюмчик хорошо сидел.
...Перед думскими выборами в одном из московских переулков торговали с машины картошкой. Народ набежал, пришлось постоять, озирая окрестности. А тут плакат большой такой, на щите, поодаль, «Мария Гайдар – новое поколение демократов» большими буквами заявлено. Это на очередь подействовало, заговорили об утраченных советских пенсиях и сбережениях. Кто сколько потерял, а кто, наоборот, чего получил.
У того – колбасный заводик, у этого – своя академия и даже целый зверинец на дому, у кого – ресторан в центре Москвы и вилла в Испании, третий – где-то в Думе, что ли, или нет, в Совете Федерации был, да в Америку уехал, ранчо купил...
Нынче, правда, всем нелегко, и со щами, и с жемчугами. Вот и у Гайдара дочь подросла, видать, на жизнь не хватает, и в депутаты податься наметила. Собчаковская Ксения-то тоже вон как по телику старается. Жить всем хочется.
«Страстные речи» перестроечных демократов в защиту угнетенного совком народа никто почти не вспоминает, и уж тем более в очереди за картошкой. Хотя в последнюю неделю избирательной кампании СПС гласом вопиющего в пустыне было попытался «открыть» обществу глаза на несчастную долю пенсионеров. Тщетно. Ни подло обманувший их Кремль, ради которого они даже исключили из списков радикального Рыжкова, ни само общество их не слушало. Разве что пара-тройка литературных критиков и бывших комсомольских журналистов сетовали на косность, провинциализм российского общества, столь далекого от егор-гайдаровских идеалов мировой цивилизации и гражданского общества, населения, неспособного оценить Альмодовара и даже Феллини, занятого низкими, смешно сказать, коммунальными вопросами отопления, ценами на товары первой необходимости и прочей ерундой.
Впрочем, словечка «демократия» теперь явно избегают. Почти как смерти. Век его оказался на редкость коротким. Свеча на ветру перемен. То же самое – про «реформы», «либерализм». От того прошлого осталось совсем немного – «олигархи», например. Есть, впрочем, слова-долгожители: «чиновники», «Кремль», «коммунисты».
«Ты помнишь, как все начиналось, все было впервые и вновь┘» (Андрей Макаревич.)
А откуда, в сущности, взялись демократы при советской власти и куда они подевались теперь? Немного истории.
Недовольство к началу 80-х годов было всеобщим. Товарный дефицит (хотя никто не умирал голодной смертью), война в Афганистане, всевластие тупой и циничной номенклатуры – неотчуждаемого от постов начальства, это для народа. Внешнеполитические неудачи (антисоциалистические выступления в Польше, тот же Афганистан, размещение Западом ракет в Европе), падение цен на нефть и очевидное поражение в холодной войне были угрозой для власти самого начальства. И оно, разочарованное в своем коммунизме, потихоньку сплавляло своих детей за границу и заводило круглые счета в швейцарских банках. Но происходившее «из шинели Сталина и бровей Брежнева» не хотело, да и не могло сказать вслух о кончине коммунизма после продолжительной (70-летней) болезни.
Однако после «пятилетки похорон» трех подряд генеральных секретарей Коммунистической партии из Кремля с молодым 50-летним генсеком подули новые ветры, последовательно обещавшие «перестройку», «ускорение», «гласность».
Помнишь ли, читатель, эти гордые слова?
Показал миленок в койке
новое движение.
Я решила: «перестройка»,
А это – «ускорение».
Тогда и появились глаголавшие в газетах и по телику, а потом и на площадях столиц демократы, принятые тогдашним обществом, пардон за невольную рифму, почти за Сократов. Они пылко обличали стяжательство, хамство, ограниченность, если не тупость общеизвестной «Софьи Власьевны» (советской власти), ее цинизм и пренебрежение к человеческой личности, говоря по-ленински, «грубость и нелояльность». В те времена, как сказала бы нынешняя «кислотная» молодежь, это было «по приколу».
Да кем же в конце концов они были – эти пылкие витии перестройки, обещавшие политические свободы, частную собственность и благоденствие?
Выделялись получившие доступ к трибунам – сравнительно образованные и относительно неплохо устроенные в Москве и Питере люди. Вузовские преподаватели научного коммунизма, политэкономии, истории Компартии и соответственно ее члены, хорошо знавшие цену своему предмету.
Специалисты по зарубежной культуре, работники НИИ и сотрудники популярных журналов, также комсорги и парторги, ни разу не выезжавшие за границу. Были среди них и представители «хороших» семей, получавших продовольственные пайки, дефицитные книги по списку и даже побывавшие «за бугром», а потому знавшие на деле о преимуществах буржуазного строя перед социалистическим.
Дальше набегал всякий слушавший «Голос Америки» «разночинный» люд – учителя, инженеры, конечно, молодежь – поклонники рок-музыки, всякая – задавленная начальством – провинциальная голота-босота и т.д.
Половодье затопивших страну чувств открытого негодования и надежд, называемых «гласностью», легко объяснимо бременем «кухонных» посиделок закрытого, законопаченного общества, страхами «стукачества». Это было, как сейчас сказали бы, «сектантское» гражданское общество.
«Зачем козе баян, попу – гармонь, икона – папуасу?» (Владимир Высоцкий.)
Дальше, по Зощенко, больше. Все производимые новым демократическим ельцинским правительством, скажем, преобразования поддерживались демократами почти безоговорочно. Хотя роль этих демократов была, в общем, исчерпана еще в начале
90-х годов, когда «марксистско-ленинскую» (точнее не идеологию, в нее давно не верили, а) терминологию их руками успешно заменили более «прогрессивной» – либерально-капиталистической риторикой, и пришла пора перераспределить так называемую общенародную социалистическую собственность. Колхозы, совхозы, фабрики следовало превратить в счета нью-йоркских, швейцарских банков, в виллы на Лазурном берегу в пользу тех самых обличаемых «демократами» номенклатурных верхов, которые власть из рук практически не выпускали. И теперь требовалась обслуга другого рода – с административной, производственной, экономической жилкой. Такие спецы также нашлись, прежде всего в лице так называемых олигархов из молодого резерва Коммунистической партии.
Часть демидеологов пошли к ним на службу и даже сделали приличную карьеру, что-то перепало и в их руки. Искушенные мастера слова принялись упаковывать дележку сырьевой ренты – уже – в либеральные песни и саги. Петь о невиданной смелости и бесстрашии «реформаторов-камикадзе», снисходительно поучать массы правилам хорошего демократического тона: «не завидовать» богатым и «не считать денег в чужих карманах».
А если нужно обновленному правящему классу, то помочь ему «зачистить» неугодные телеканалы с демократической репутацией (НТВ, ТВ-6).
Так, профессия демократ свою актуальность утратила.
Правда, отдельные бойцы демократии продолжали свои обличения, но и они сошли со сцены. Буквально. Их просто убили: застрелили, отравили. Но это, как говорится, детали.
Кое-кто мается на скромные средства правозащитных фондов, практически превратившись в интернет-«пикейных жилетов», и сочиняет очередные проекты «либеральных» реформ, дежурно поругивая гаранта Конституции да иже с ним.
Так что же, выходит, демократы полностью потеряли свое «демократическое» лицо? Представляется, что в большинстве своем они его просто не имели. Они всего лишь жаждали быть как советские «господа-товарищи»: ездить за границу, сидеть в президиумах, носить американские джинсы и т.п.
Измученные дефицитом, они мечтали «обуржуазиться». Что, однако, до сих пор не мешает им воображать себя заслуженными борцами с тоталитаризмом, в доказательство чего исполняются песни Окуджавы, например, «Возьмемся за руки, друзья, чтоб не пропасть по одиночке». Раньше на кухнях, а теперь, если пустят, на ТВ.
Российская демократия оказалась карнавалом. Это когда дозволяется напяливать маски, кривляться, пародировать господствующие ценности, шутить над общепринятым и даже сжигать чучела оппонентов. На короткое время. А потом приходит ожидаемый фельдфебель.
«Он в две шеренги вас построит, а пикнете, так мигом успокоит» (Александр Грибоедов).
