Олег Кашин
На парламентских выборах россиянам придется выбирать – за Путина они или против.
Фото Сергея Приходько (НГ-фото)
Выборы как вотум доверия
Политолог Павел Святенков не так знаменит, как те политологи, которых показывают в программе «Время», но в последние месяцы у него есть все основания гордиться собой – именно он, Павел Святенков, первым предположил, что парламентские выборы 2007 года станут не выборами, а своего рода референдумом о доверии Владимиру Путину. Впервые эта мысль прозвучала из уст Святенкова за месяц до включения Путина в список «Единой России» – в начале сентября, выступая на заседании экспертного клуба Института национальной стратегии (текст выступления был тогда же опубликован на сайте института), политолог заявил: «В нашем обществе единственным институтом, который обладает политической реальностью, является институт президентства. Но именно президентский пост Путин и покидает. Казалось бы, выхода нет? И тем не менее один институт все же имеется. И этот институт обладает реальностью просто потому, что включает весь народ. Это институт референдума. Решение референдума в наших условиях стоит решения китайского партийного съезда. Разумеется, оно не дает абсолютной гарантии. Но абсолютной гарантии не может дать никто, даже президент США. Что выносить на референдум – это большой вопрос. И я прямо сейчас не готов дать на него однозначный ответ. Понятно, что не Конституцию, раз Путин категорически против этого варианта. Но это может быть программа развития страны на ближайшие годы, путинский пятилетний план, например».
За полтора месяца, прошедшие с момента включения Владимира Путина в список единороссов, о том, что выборы превратились в референдум о доверии Путину, сказали, кажется, все политики и эксперты – и наконец сам Владимир Путин, выступая 13 ноября перед строителями окружной автомагистрали в Красноярске, фактически согласился с незнакомым ему (хотя кто его знает) политологом Святенковым – не произнося вслух слова «референдум», президент поделился своим видением выборов-2007: «Если люди проголосуют за «Единую Россию», список которой я возглавляю, это значит, что в принципе подавляющее большинство граждан мне доверяют, а это означает, в свою очередь, что у меня появляется моральное право спросить всех, кто будет и в Думе работать, и в правительстве, за исполнение этих решений, которые намечены сегодня. В какой форме я это сделаю – я пока воздержусь от прямого ответа. Но существуют различные варианты, и если это произойдет, тот результат, на который я рассчитываю, то у меня такая возможность появится». Налицо тот самый референдум о доверии, как и было сказано.
Поклонение плакату
Впрочем, к тому моменту, как на эту тему заговорил Путин, формула «референдум, а не выборы» уже реализовывалась без каких бы то ни было дополнительных пояснений. «Единая Россия» сместила акцент своей предвыборной кампании с собственно партии на личность Путина. Плакат «Москва голосует за Путина» с гордой припиской «Тираж – 1 экземпляр» на самом дорогом рекламном носителе столицы – заборе стройплощадки на месте снесенной гостиницы «Москва» – стал своего рода символом этого смещения акцентов; в начале ноября группа московских анархистов даже устроила на Манежной площади ритуальное поклонение этому плакату – разумеется, в присутствии иностранных фоторепортеров. Выражение «План Путина» уже вошло в фольклор, а одноименная песня, разошедшаяся с помощью интернета сотнями тысяч копий по mp3-плеерам избирателей, сделала неизвестную до сих пор группу «Корейские летчики» настоящим открытием года. Наконец, прошедший 15 ноября в Твери учредительный съезд движения сторонников Владимира Путина во главе с беспартийным адвокатом Павлом Астаховым стал кульминацией информационного замещения – вместо межпартийного состязания российское общество оказалось поставлено перед необходимостью выбирать между «За Путина» и «Против Путина». Потребность «Единой России» в таком замещении очевидна – всем известно (или по крайней мере принято считать), что рейтинг Владимира Путина заметно превосходит рейтинг «Единой России», и совершенно логично было бы связать в массовом сознании образ Путина с образом партии, которая должна получить наибольшее число голосов. Правда, эффективность такого трюка до сих пор не может быть оценена, и слухи о «настоящих социологических опросах», якобы фиксирующих падение рейтинга Путина и «Единой России», только сильнее запутывают ситуацию: с одной стороны – да, бесспорно, миллионы россиян, вовсе не питающие теплых чувств к «Единой России», с симпатией относятся к президенту, за годы правления которого и уровень жизни, и общая обстановка в стране, с точки зрения обывателя, заметно улучшились по сравнению с девяностыми. С другой – далеко не факт, что учительница или врач, которого заставляют мерзнуть с плакатом на митинге в поддержку президента, не изменит своего отношения к Владимиру Путину, который до сих пор как раз и был хорош помимо прочего тем, что его политика никак не касалась жизни «простых людей». Благодаря массовым акциям в поддержку, требованиям «обязательно прийти на выборы» или даже «представить доказательства» голосования за «Единую Россию» общее похолодание внутренней политики, давно ставшее данностью для элит, коснулось широких народных масс, и до сих пор никто не знает, какова будет их реакция на произошедшие перемены.
Нужно ли бояться ткачихи?
Для элит же символом нового времени стала, безусловно, ткачиха Елена Лапшина, обратившаяся к президенту на съезде «Единой России» с просьбой не уходить. Негативные ассоциации, сработавшие у многих при виде ткачихи на трибуне, были настолько сильны, что даже заместитель главы администрации президента Владислав Сурков, выступая на заседании «Клуба 4 ноября», был вынужден призвать: «Не надо бояться ткачихи». Кажется, призыв не был услышан. Заместитель главного редактора журнала «Эксперт» (между прочим, традиционно считающегося «идеологической лабораторией» «Единой России») Андрей Громов пишет в своем блоге: «Что такое эта самая «ткачиха» – это стремление власти полностью контролировать общественную и политическую жизнь. Причем контролировать в самом прямом смысле слова – непосредственно управлять. Нет никакой общественной жизни вне власти и вне государства. Нет и не может быть никаких независимых партий (только партии «врагов России»), нет и не должно быть никаких частных детских домов и никакого патроната. Вообще ничего – только государство и только власть. Это, собственно, и есть самое страшное, что с нами могло произойти, в том числе потому, что на выходе мы снова окажемся в ситуации, когда нет ничего – ни общества, ни власти, ни государства (уж не говоря о всяких мерзостях в процессе)».
Кто в итоге окажется прав – Сурков или Громов, – покажут первые же месяцы после 2 декабря. Но уже сейчас понятно, что формула «вы просто поверьте, а поймете потом» применительно к той части «лоялистов», которые привыкли вначале думать, а потом верить, может просто не сработать. Кстати, одной из жертв этой формулы стал сам Владимир Путин – на официальном сайте Первого канала цитата из его выступления, в котором президент объясняет свое участие в парламентских выборах, дана в усеченном виде: фразу о «проходимцах», которым «часто удается примазаться» к партии власти, из речи президента просто вырезали.
 Реакцию народных масс на произошедшие перемены предугадать сейчас сложно. Фото Reuters |
На фоне страстей, сопровождающих превращение выборов в референдум, судьба остальных (кроме «Единой России») партий, претендующих на места в парламенте, интересует, очевидно, только тех, кто зарабатывает на этой кампании деньги. Наиболее показательна в этом смысле судьба «Союза правых сил» – партия, традиционно дорожившая своими особыми отношениями с Кремлем (по некоторым сведениям, даже Анатолий Чубайс этой осенью финансировал СПС не напрямую, а через соответствующие кабинеты администрации президента), оказалась теперь в глухой оппозиции и даже собирается принять участие в маршах несогласных в Петербурге и Москве 24 и 25 ноября. Лояльные власти демократические партии – ДПР и «Гражданская сила» – значительную часть своих предвыборных ресурсов бросают именно на борьбу с СПС: партия Михаила Барщевского устраивает митинги под лозунгами «разоблачения» правых, а ДПР снимает антирекламные ролики об СПС, в которых некто, похожий на лидера СПС Никиту Белых, рассказывает, зачем правым нужно в Госдуму: чтобы обмануть пенсионеров, брать взятки и просто потому, что им плохо и хочется назад во власть. До сих пор неизвестно, как сложится дальнейшая судьба партии и не будет ли она снята с выборов. Слухи об «одной большой и одной маленькой партии», которые по формальным причинам не будут допущены к голосованию, циркулируют по околополитическим кругам с начала ноября.
Без клапана
Несмотря на торжественно отмеченное в прошлом году 100-летие первой Государственной Думы, нынешнему российскому парламентаризму всего 14 лет – начиная с первых выборов в Госдуму в декабре 1993 года. На протяжении всех этих лет (за исключением, пожалуй, 1999 года, когда за власть всерьез боролись между собой две примерно равные по силам группировки) роль парламентских выборов в российской политике сводилась к роли клапана для безвредного выпускания пара – во времена Бориса Ельцина на думских выборах вполне могли победить и ЛДПР, и КПРФ, да и при Владимире Путине никто не ставил под сомнение саму возможность попадания в парламент оппозиционных партий. Превращая парламентские выборы в «референдум о доверии», Владимир Путин и «Единая Россия» ставят грандиозный эксперимент над российской политической системой, предсказать результаты которого невозможно в том числе и потому, что никто не знает, что именно должно стать критерием успеха этого эксперимента, а что – показателем его провала.
