0
4481
Газета Печатная версия

25.03.2020 20:30:00

Аутсайдер Лимонов: слово и дело

Литературы ему было недостаточно, и он пускался во все тяжкие

Тэги: проза, поэзия, эмиграция, сша, ньюйорк, бродский, солженицын


Адепт грязного реализма, скандалист, сквернослов и авантюрист, Лимонов был единственным после смерти Венички Ерофеева экзистенциалистом в русской литературе. Отличие в том, что Лимонову литературы было недостаточно и он пускался во все тяжкие, чтобы подменить ее действием, акцией, поступком. «Суп – это да, все остальное литература» – вот, вспомнил, по счастию, знаменитый когда-то мем Скриба, который послужит эвфемизмом лимоновской диатрибе в адрес литературы, а та сплошь из заборной лексики. То есть «лимонки» Лимонова – будь то участие в боевых действиях в Приднестровье и бывшей Югославии или хулиганская фотка с калашниковым, да и вся его потешная партия нацболов – не более чем пьедестал для недовоплотившегося прозаика Лимонова. Хотя, конечно, его Эдичка соотносится с Эдуардом Савенко, как Веничка с Венедиктом Ерофеевым, – плюс-минус.

Здесь требуется оговорка. По преимуществу и в первую голову поэт, Лимонов нашел в стихах жанр и форму, адекватную своему имманентному состоянию. Как прозаик Лимонов натуралист, его проза – сырец, когда дотягивающий до литературы, а когда нет. Вот почему я не являюсь безусловным поклонником прославленной его книги «Это я – Эдичка», а вовсе не потому, что там есть рвотные эпизоды. Меня смущает другое: прямоговорение, которое противоположно, а может, и противопоказано художеству. Сырая, голая, эта книга в целом как бы осталась на уровне документа, фактографа, не став прозой. Согласен с рецензентом Washington Post: Лимонову не удалось представить свою жизнь сквозь призму искусства, а тем более превратить ее в произведение искусства. Потому, наверно, и пришлось ему добирать за счет жизненной экстраваганзы. Да я и не верю эпизоду в Центральном парке, полагая его метафорой изнеможения героя от несчастной любви. Зато верю Лимонову, который позже открещивался от этой истории, выдавая за художественный вымысел (…).

Как раз в следующих своих прозах – особенно в «Молодом негодяе» и «Автопортрете бандита в отрочестве» (так первоначально назывался «Подросток Савенко») – при всем их настырном автобиографизме, Лимонову удается достичь бóльших эстетических высот, художественно закамуфлировав свою харьковскую юность. Плюс, конечно, лиризм, который почему-то отсутствовал в дебютном романе поэта Лимонова, а поэт он был отменный, и я понимаю тех, кто ставит его стихи выше его прозы (его приятель с харьковских времен Вагрич Бахчанян или нью-йоркский писатель Геннадий Кацов).

Может быть, порывая с поэзией и обращаясь к прозе, Лимонов с водой выплеснул заодно и ребенка? Или его жестокий нью-йоркский опыт – не только на социально-бытовом, но и на личном уровне (любовное фиаско) – не оставлял для лиризма места? Любовный опыт Лимонова такой разрушительный, такой удручающий, такой унизительный, что он решается на следующую характеристику себя как писателя: «Прежде всего это книги о тотальной невозможности любви к женщине». Тем не менее ни мизогином, ни мизантропом бешеный женолюб Лимонов не стал – в отличие от того же Бродского, который также испытал весь морок отвергнутой и обманутой любви.

Касаемо отношений двух этих несчастных в любви пиитов, то поначалу Бродский покровительствовал Лимонову, написал предисловие к его подборке в «Континенте», способствовал изданию его первой книги в «Ардисе», свел с нью-йоркской мишпухой во главе с Алексом и Татьяной Либерман. У них в доме Лимонов познакомился с мировыми нобилями – от Энди Уорхола и Сальвадора Дали, которого Лимонов позднее обзовет «Жириновским в искусстве», до Трумена Капоте, который, прочтя «Эдичку», предсказал: «Такая книга, как ваша, будет преследовать вас до конца ваших дней». Как в воду глядел.

Позже, однако, Бродский припечатал Лимонова «Смердяковым от литературы». Лимонов в долгу не остался и обозвал Бродского поэтом-бухгалтером. Бродский в ответ: «Взбесившийся официант!» – и иначе как Лимошкой не называл. В «Книге мертвых», умной, злой, злобной, часто несправедливой и всегда субъективной, смертолюбивой, великолепной мемуарной прозе, «Лимошка» взял у Бродского реванш и выдал своему литературному врагу post mortem целый каскад антикомплиментов: «ветхий Бродский», «непревзойденный торговец собственным талантом», «сушеная мумия» и прочее. Теперь покойник с покойником квиты, по нулям.

Суть конфликта «Бродский–Лимонов», мне кажется, вот в чем: тунеядец, пария, альцест, чацкий, городской сумасшедший в Питере, Бродский в изгнании стал частью всемирного литературного истеблишмента, мировой закулисы, тогда как Лимонов навсегда остался за ее пределами, застрял в андеграунде. Лимонов такой же типичный лузер, как Бродский – юзер. Лимонов – человек обочины, всегда на стороне аутсайдеров, сам – аутсайдер. И это не только горемычная его судьба, но и вполне сознательный выбор.

Да, американская судьба Лимонова не сложилась – во всяком случае в тех масштабах, на которые он рассчитывал. «Эдичка» здесь не прозвучал – ни как крупное явление прозы, ни даже как скандальный курьез. Несмотря на сокрушительный американский опыт, читательский адрес Лимонова как писателя, эпатера и политика по преимуществу русский. Потому он так и не стал событием литературного Космополиса, как тот же Бродский или даже Солженицын, который еще до высылки из России был нацелен на Запад и его реакцию, отчаявшись пробиться к российскому читателю.

А если и причина российской посадки Лимонова – по крайней мере одна из, – что все в его кричаще исповедальной прозе принималось буквально? В том числе – читателями из спецслужб. Так и представляю себе литературного консультанта в погонах, который является к вышестоящему начальству с мемуарной «Книгой мертвых» и зачитывает кусок, где Лимонов обещает на полученный гонорар «купить партию автоматов и такого натворить, всем весело станет!».

Меня не покидает ощущение, что сидел он не за дела, а за слова. Хотя слово и дело были для него неотделимы. Не сомневаюсь, что ребята из органов – из самых пристальных читателей художественной литературы, но увы – буквоеды и буквалисты по определению (то есть по профессии). Лично я уверен, что эпатер Лимонов, которому литературы всегда было недостаточно, как всегда блефовал, кидал понты, когда запускал очередную словесную «лимонку»: не бомба, а шутиха.

Тогда я напечатал по-русски и по-английски статью «В защиту Лимонова», хотя мне и казалось, что выступаю адвокатом дьявола. О чем не жалею – из достоверных источников знаю, что моя статья сыграла роль в его досрочном освобождении. Спасибо Ванессе Редгрейв, которая взяла на вооружение мои аргументы, защищая Лимонова, как троцкистка троцкиста.

Если даже причины его ареста, как он сам считал, не уголовные, а сугубо политические, то дело, боюсь, не в его шутейской партии экстремалов-маргиналов, а в том, что Лимонов ввязался в большую игру.

(…)

Дела темные, черт ногу сломит, но из песни слова не выкинешь. Как бы там ни было, в литературе Эдуард Лимонов останется. В отличие от политики.

Нью-Йорк


Оставлять комментарии могут только авторизованные пользователи.

Вам необходимо Войти или Зарегистрироваться

комментарии(0)


Вы можете оставить комментарии.


Комментарии отключены - материал старше 3 дней

Читайте также


НАТО собирается развернуть над Украиной зонтик ПВО

НАТО собирается развернуть над Украиной зонтик ПВО

Владимир Мухин

Париж переоборудует истребители F-16 для ударов управляемыми авиабомбами

0
572
Уроки спецоперации побуждают КНР и США обновлять арсеналы

Уроки спецоперации побуждают КНР и США обновлять арсеналы

Владимир Скосырев

Китай готовится к войне за Тайвань

0
421
Эрдоган готов утолить снарядный голод США

Эрдоган готов утолить снарядный голод США

Игорь Субботин

Поставки боеприпасов стали мостом между Вашингтоном и Анкарой

0
451
Трамп не может выйти за пределы своего "электорального гетто"

Трамп не может выйти за пределы своего "электорального гетто"

Геннадий Петров

Судя по данным соцопросов марта, Байден сохраняет неплохие шансы на переизбрание

0
471

Другие новости