Рыбы, чайки, бегемоты

Вечное женское начало… Казимир Малевич. Три женские фигуры. Начало 1930-х. Русский музей

19 лет прошло с тех пор, как была выпущена антология «101 поэтесса Серебряного века». 14 лет – с того времени, как вышла книга «Елизавета Гадмер плюс 101 поэтесса Урала конца ХIХ – начала ХХ веков». Московское издательство «Престиж Бук» в этом году решилось на беспрецедентный шаг – выпуск трехтомной антологии «1001 поэтесса Серебряного века» в серии «Золотой Серебряный век». Составил ее, подготовил тексты, написал вступительную статью Виктор Кудрявцев. По ссылкам на источники, из которых извлечены тексты, можно изучать состояние русской прессы начала ХХ века на огромном пространстве Российской империи, включавшей в себя в том числе и Баку, где опубликован сборник Татьяны Вечорки «Соблазн афиш» (1920), через 100 лет словно окликаемый заглавием книги детских стихов поэтессы Татьяны Стамовой «Расклейщики афиш». Новая антология женской поэзии интересна и ученым‑эмигрантологам: много в этих томах отсылок к изданиям, выходившим в городах, ставших центрами русской эмиграции.

Публикации текстов 100‑летней давности открывают иное лицо под застывшей маской. Советская писательница Мариэтта Шагинян, прозванная «недремлющим оком рабочих и крестьян», начинала как поэтесса из круга Зинаиды Гиппиус, про которую написала восхищенно‑влюбленную книгу: в ее ранних стихах ощутимо влияние Николая Гумилева и культивируются ориенталистские мотивы – ее сборник стихов назывался «Orientalia» (1922). Восточные мотивы необычайно популярны в те годы среди российских поэтесс.

Принимая участие в творческих встречах из цикла «Они ушли. Они остались», организованных Борисом Кутенковым и его коллегами, я обратила внимание, насколько внимательны молодые российские поэты к теме смерти в начале ХХI века. Но и в этой антологии смерть – одна из центральных героинь. «Я не верю в смерти и войны/ И разрушенные мосты… » – писала София Прегель, не подозревая, что судьба приготовила ей жесточайшее испытание – остаться в Париже, оккупированном фашистами, где ее национальность грозила неминуемой гибелью. Прятавшуюся на парижском чердаке, ее спасала овдовевшая Зинаида Гиппиус, считавшая главными темами настоящей поэзии – «тройную бездонность», любезную самому Богу: Человека, Любовь, Смерть, а важнейшим жанром – молитву. Стихи под названием «Молитва» встречаем у таких разных поэтесс, как Татьяна Рощаковская, София Акимова, Анна Соколова, Лидия Лесная, Анна Лурье, Фейга Коган, Вера Завадская («Молитвенная нежность…»), Елизавета Дьяконова («Молитва бабушки»).

Некоторые из стихов антологии обрели вторую жизнь на эстраде. Мало кто знал, что знаменитую песню «Игуменья», исполняемую Александром Вертинским, написала… забытая сегодня поэтесса Нина Подгоричани.

Дмитрий Мережковский разделял пишущих на поэтов ночного и дневного зрения. Большая часть поэтесс из антологии – обладательницы ночного. Что это? Предчувствие страшных бед и испытаний, ожидавших Россию в ХХ веке? Трагическая ночь словно нависла над страной, беспросветная тьма царствует в душах, и ей не видно конца.

Ну а кто из современных поэтов или классиков пользовался особым расположением поэтесс? Из зарубежных авторов – Сафо, Марциал, Данте, Петрарка, Шекспир, Сервантес, Гете, Пруст. Из отечественных – Тредьяковский, Пушкин, Гоголь, Достоевский, Константин Бальмонт, Валерий Брюсов, Николай Гумилев, Александр Блок, Владислав Ходасевич, Сергей Есенин, Максимилиан Волошин, философ Василий Розанов, Венедикт Март, Валентин Кривич... Многие поэтессы обращаются к Анне Ахматовой. Вера Звягинцева так сформулировала причину ее популярности: «Ты рассказала за меня/ И за других, на нас похожих, / Как от палящего огня/ Становятся мудрей и строже». Но не только благоговея, размышляли о современниках поэтессы Серебряного века. Остроумная Елизавета Тараховская едко высмеивала известную в литературных кругах двуличность Самуила Маршака: «Уезжая на вокзал/ Он Чуковского лобзал,/ А приехав на вокзал,/ «Ну и сволочь!» – он сказал./ Вот какой рассеянный/ С улицы Бассейной».

1001 поэтесса Серебряного века. В 3 т. / Сост., подгот. текста, вступ. статья Виктора Кудрявцева. – М.: Престиж Бук, 2019. (Золотой Серебряный век). Т. I. – 736 с.; Т. II. – 688 с.; Т. III. – 704 с.

Сверчком в литературном обществе «Арзамас» друзья прозвали юного Пушкина, сегодня студенты и школьники выпускают журнал «Серебряные сверчки» (о нем писали в номере «НГ‑EL» от 26.09.19). Привлекал этот образ и поэтесс Серебряного века – Татьяну Кладо и Варвару Монину. Не менее популярен в современном литературном сообществе образ бегемота – литературный клуб «Стихотворный бегемот» ведет культуртрегер и поэт Николай Милешкин. Бегемот – постоянный герой стихов детского писателя Тима Собакина. «Влюбленный бегемот» – поэтический монолог нильского бегемота М. Георгиевской. Собака – символ городского неуюта для Татьяны Ефименко и лукавого искусителя для Наталии Крандиевской. Стадо коров для Анны Регатт – символ приземленности деревенского быта. Знаком неприручаемого существа, рвущегося на волю задолго до знаменитой песни Владимира Высоцкого «Охота на волков», становится под пером Анны Панкеевой образ волчонка.

Еще одно важное качество культуры Серебряного века – взаимовлияние разных областей культуры. В трехтомнике встречаем стихи художниц Наталии Гончаровой, Маргариты Сабашниковой, Веры Хлебниковой, посвящения художникам, композиторам, театру.

Образ России ассоциируется у многих поэтесс со снегом, метелью, льдом. Особую популярность в те годы приобрела афористичная строка Велимира Хлебникова «Русь! Ты вся поцелуй на морозе» (1921). Но питательная среда для этой ассоциации готовилась поэтессами Серебряного века задолго до него.

Издательство «Престиж Бук» исполнило тайную мечту поэтесс: в ХХI веке извлекло их из забвенья. Недаром поэтесса Наталия Жемчужникова с уверенностью всезнающей молодости утверждала еще в далеком 1926 году: «Поэзия – закончившийся день/ И начинающееся бессмертье». Трехтомная антология позволяет восстановить духовные связи, прерванные в эпоху социалистического реализма, атеизма, культивируемого равнодушия к дворянской культуре, мистике, поэтическим экспериментам в духе Хлебникова, православным и шире – христианским ценностям. Для нас эти прорвавшиеся сквозь время женские поэтические голоса сегодня ценны еще и тем, что мы узнаем в них свои тайные мечты и надежды, вечное женское начало, делающее мир гармоничнее и уютнее.