0
2007
Газета Печатная версия

06.12.2018 00:01:00

Ягоды познания

Новый роман Дины Рубиной повествует о том, что работа со словом полна сюрпризов и неожиданностей, особенно при живом-личном общении с монстрами-писателями

Михаил Юдсон

Об авторе: Михаил Исаакович Юдсон – писатель, эссеист.

Тэги: проза, подмосковье, дина рубина, писатели, издатели, телевизор, франция, наполеон


проза, подмосковье, дина рубина, писатели, издатели, телевизор, франция, наполеон Подмосковная поселковая действительность. Фото Екатерины Богдановой

Дина Рубина, пока мы знай себе читаем, пишет трилогию «Наполеонов обоз», и перед нами ее первый том – «Рябиновый клин». И хочется рассказать уже про эту прозу, поделиться прочитанным. Аннотация на диво лаконична: «Роман Дины Рубиной при всем множестве тем и мотивов – история огромной любви. История Орфея и Эвридики, только разлученных жизнью. Первая книга – о зарождении чувства».

В романе две части – «Серединки» и «Вязники», городки-деревушки недалеко от Москвы. Подмосковная поселковая действительность во всей красе – паленая «Столичная» тульского разлива (не переводятся левши на Руси!), праздничные масленичные катания в наркологическую больничку, повсеместная беззубость от безденежья, первобытные снежные заносы – короче, «последний день Пномпеня», как выражается колоритный персонаж Изюм. Но все живут-поживают, вполне выживают-держатся, еще и собак поголовно держат, разнообразно кусачих. Любовь к животным вполне заменяет раздражение к ближнему.

Главная героиня Надежда – редактор позднесредних лет в солидном московском издательстве, все давно понявшая и усвоившая, иронично-разочарованная, ее неизреченный девиз: «Оставь надежду». Постбальзаковский возраст позволяет ей взирать на человеческую комедию если и не свысока, то как-то сбоку – и это пройдет, а остальное побоку.

Надежда купила себе заброшенный дом в Серединках, а заодно приобрела таким образом и «соседа через забор, рукастого и поможливого» Изюма – он неудержимо говорлив, так и сыплет неологизмами в духе «от двух до пяти», вдобавок изобретатель – с ходу предлагает разные «ноу-халяу», например, светящиеся домашние тапочки для ночных походов в туалет, ну и так далее. Все эти подробности и частности личной жизни читатель узнает из писем Надежды к «иерусалимской писательнице Нине», и поистине нелегкая задача – «перевести пламенную бормотню Изюма в чинный строй кириллицы».

Деревня Серединки «под городом славным-старинным Боровском» и ее обитатели постепенно оживают совершенно, вытаиваются из-под снега, вклиниваются в пейзаж романа. Северянинский пообрюзгший паж Изюм Алмазович Давлетов, которого отец-татарин хотел назвать Измаил (но в загсе взяли Измаила и записали Изюм), изгнанный бывшей женой с Остоженки в деревенскую избу, стихийный балабол-словотворец – с одной стороны забора. А с другого бока припека подзаснеженная королева Надежда Петровна Авдеева, редактор «крупнейшего издательства России». Ее нелегкая работа со словом полна сюрпризов и неожиданностей, особенно при живом-личном общении с монстрами-писателями.

Тут особенно интересно. Мне, сидящему в глухом тель-авивском углу, московская литературно-издательская жизнь видится издаля сверкающей (ну, пусть подсвеченной, как нынешняя столица) и праздничной, как рождественская елка. Все яблоки, все золотые шары, все Букеры!.. Но героиня романа показывает нам, увы, изнанку мишуры – топовые-виповые, дутые и липовые авторы, «жизнь бурная, идиотская, пустая». Весьма забавна известнейшая Калерия Михайловна Чесменова – «абсолютно, восхитительно сумасшедшая» писательница с ее бесчисленными роскошными шляпками, плюшкинским пирогом-пиццей из плесневелых сухарей и обликом старухи Шапокляк – этакая по-своему бескорыстная балаганная кукла, старушка-беспроцентщица. Тоже ведь очередной «синдром Петрушки»: мир – кукольный театр, Глобус-на-дому, и тащиться никуда не надо.

Или взять визит редактора Надежды к знаменитому писателю Михаилу Мансуровичу Калиннику: «Он был рыж, конопат, внешне непрезентабелен», но в нем «природа счастливо соединила легкий стиль, умение строить исторические сюжеты в жанре триллера и артистический талант произносить свои тексты с телеэкрана в приятной, несколько ироничной манере, слегка усмехаясь одной стороной чуть скошенного рта». Оставив бедного редактора у себя на кухне («буквально на секундочку вас покину»), хозяин удаляется на часок, и Надежда, проблуждав по лабиринтам необъятной квартиры, обнаруживает, что хозяин не Минотавр, а Нарцисс – он никак не может оторваться от телевизора, где его сейчас и показывают: «Он млел, замерев в полнейшем внимании к собственной персоне», потому что «был нормальным писателем, то есть абсолютно сумасшедшим типом, свихнувшимся на себе, своих текстах, своем развратно-слащавом голосе…» Словом, Массолит крепчал!..

Московские рутинные редакторские будни, дни в сумасшествии тихом и сладкие деревенские посиделки-чаепития с Изюмом – такова жизнь Надежды. Любовью между ней и соседом, естественно, не пахнет, да и разумная дружба здесь не ночевала, однако же замечательно показан Рубиной возникший и устойчивый интерес друг к дружке столь разных существ, незаурядной женщины и никчемного мужчины, одна с Венеры, другой с фанеры – но им не скучно общаться, что уже редкостно и хорошо. Плюс у одной – пес Лукич, а у другого – псина Ксюха. Застрявший в сугробах ковчег, Серединки на половинку, всех по паре, чистых и не очень, судьба поломатая, но главное впереди – так говорит автор, а у Дины Рубиной всегда самое захватывающее за поворотом страницы, успевай листать…

И во второй части «Вязники» возникает наконец истинный герой романа Сташек – Аристарх Семенович Бугров. Главный, так сказать, орфей-любовник выходит на подмостки, а сладкоголосый шут Изюм тушуется и уходит в тень повествования. Детство Бугрова-внука неспешно протекает перед нами, замысловатая история семьи, ведущей род от Аристарха Бугеро – адъютанта-переводчика французской армии, который сопровождал при бонапартовом драпе из Москвы легендарный «золотой обоз» Наполеона. Обоз, как водится, пропал, а этот таки «француз» (как говорили в Одессе) осел в Подмосковье – «явился откуда-то из-под Вильно, выдавал себя за поляка, вполне себе при деньгах».

Взросление Сташека, отрочество и зачатки творчества (игра на английском, точнее, «ангельском» рожке), воспитание чувств и хождение в люди, звуки, цвета и запахи расширяющегося мира описаны Рубиной со свойственным ей мастерством. Сташек – словно бы светлая половина, солнечная сторона «парфюмера»: «Запахи – это была особая потаенная и бурная жизнь его существа. Его настроение, намерения, влечения и отношения с людьми и местностями прежде всего зависели от запахов…» Плюс многоцветность текста, фирменная рубинская радужность фразы, точное охотничье знание, где сидит фазан: «И видно было, что недели три продлится глубокая сине-золотая благость. Над цветастой черепицей крыши плыли в небе два шикарных снежно-белых пуховика, деликатно оплывая пламенный остров осеннего солнца. А из красно-зелено-бурой кипени леса, что вставал за последними крышами деревни, кто-то нахальный казал длинный желтый язык».

Кстати, о языке книги – он ясен, ярок, чист и музыкален. Проза Рубиной насквозь пронизана поэзией: «Зима дырявится, истаивает, вянет и уходит на целый год, ибо ты перемещаешься из дома наружу, выплескиваешься всем естеством на природу, стряхиваешь с себя почти всю одежду, и твои кожа, волосы, глаза и губы пропитываются солнцем, ветерком, зеленовато-мятными тенями и запахами листвы и коры…»

В том счастливом детстве и встретил Сташек рыжеволосую Надежду, «Огненную Пацанку», выскочившую ему навстречу из рощи с живой змейкой в руке – и роща обратилась в кущи, и взаимная любовь, навсегда, навсегда, сразу озарила их. Девочка со змием – «гм, искушение», как измывался Чехов. Безоглядность Орфея и Эвридики!

«Рябиновый клин» – название, конечно, символичное. Как яблоко от яблони, так и ягодка от рябины недалеко падает. Ягоды у рябины, оказывается, тяжелые – облетев с ветвей, они не разносятся ветром, а тут же поблизости и произрастают – так создается рябиновый клин, возникает родимый край, где родился, там и пригодился. Древо познания вполне может быть и рябиной. И никакие изгнания из рая, скитания и жизненные испытания, будем надеяться, любимых не смогут разлучить.

Тель-Авив 


Оставлять комментарии могут только авторизованные пользователи.

Вам необходимо Войти или Зарегистрироваться

комментарии(0)


Вы можете оставить комментарии.


Комментарии отключены - материал старше 3 дней

Читайте также


Павел Бажов сочинил в одиночку целую мифологию

Павел Бажов сочинил в одиночку целую мифологию

Юрий Юдин

85 лет тому назад отдельным сборником вышла книга «Малахитовая шкатулка»

0
1769
Нелюбовь к букве «р»

Нелюбовь к букве «р»

Александр Хорт

Пародия на произведения Евгения Водолазкина и Леонида Юзефовича

0
1303
Перечеркнутый Джанхот

Перечеркнутый Джанхот

Ольга Грибанова

Может ли ползающий взлететь

0
382
Сэнсэй-заика

Сэнсэй-заика

Вера Бройде

Непростые уроки японского

0
674

Другие новости