Шулер, барыня и генсек

Какой же царь не любит Большой театр? Михаил Зичи. Александр II в день своей коронации в Большом театре. Иллюстрация из книги Александра Васькина «Открывая Москву: прогулки по самым красивым московским зданиям»

О Москве пишут многие и много. Книжки Александра Васькина «Открывая Москву: прогулки по самым красивым московским зданиям» и Дмитрия Опарина и Антона Акимова «Истории московских домов, рассказанные их жителями» говорят о городе предельно интимно и подробно. Обе они – о домах и людях. О конкретных зданиях и человеческих судьбах. Васькин, конечно, больше историк и москвовед, а Опарин и Акимов – бытописатели и журналисты. Хотя, разумеется, и Васькин углубляется и погружается в быт, а, например, Опарин – профессиональный историк.

Книжка Александра Васькина рассказывает, перечислим, о Пашковом доме, Большом театре, храме Христа Спасителя (бассейн «Москва»), Английском клубе (Музей революции), Музее изобразительных искусств им. А.С. Пушкина, дворце московского генерал-губернатора на Тверской (Моссовет, мэрия), Казанском вокзале, усадьбе Царицыно, Манеже и Московском университете на Воробьевых горах. Опарина и Акимова, конечно, интересуют дома попроще, с коммуналками, но быт и судьбы есть везде. Когда в середине позапрошлого века горел Большой театр, ярославский крестьянин Марин спас рабочего, который оказался во время пожара на крыше. Героя наградили 150 рублями и новыми сапогами: «Правда, он мог носить пока лишь один сапог – левый, поскольку правая нога была у него обожжена. Таким он и остался на фотографии – в одном сапоге, а на другой ноге – калоша». А посетители? Ясное дело, всякие там цари и генсеки, но были же и простые москвичи. Некоторые («казенные», для различных специальных посетителей) кресла запирали медным прутом. И что? Выяснилось, что «москвичи не любят разбираться в номерах и садятся на казенные кресла, и если такой москвич хорошо выпил, то уж своего места никак не оставит иначе как со скандалом на весь театр. Бывали случаи, что даже и на запертые таким медным прутом кресла садились и старались прут согнуть ногами, чтоб не мешал сидеть». Потом, спустя годы, конечно, все стало иначе: «Любил ли Сталин музыку? Нет. Он любил именно Большой театр, его пышность, помпезность; там он чувствовал себя императором». А еще вождем и богом. И снесли храм Христа Спасителя, чтобы строить Дворец Советов. А в Берлине Гитлер хотел себе Купольный дворец. И мерились – сначала дворцами, а потом и миллионами людей. Ни тому, ни другому не удались свои дворцы. А вот Хрущев открыл для людей бассейн «Москва». А Сталин воздвигал высотки. Одним из самых великих архитектурных произведений Васькин справедливо считает Казанский вокзал, сравнивает его с «Хованщиной» Мусоргского: «Мусоргский написал оперу о русском разломе, а Щусев сам при нем присутствовал и продолжал создавать свой Казанский вокзал».

Великое сооружение, да, но создано не для жизни. Опарин и Акимов пишут о домах – где именно жили. Никого не удивим мы, если скажем, что старая Москва постоянно меняется. По сути, она менялась всегда – в ногу с государственным строем, политикой, экономикой. О том, сколько исторических зданий уже исчезло с лица столицы, пишут целые тома. Молодые авторы книги «Истории московских домов, рассказанные их жителями» – этнолог и кандидат исторических наук, преподаватель исторического факультета МГУ им. Ломоносова Дмитрий Опарин и фотограф, выпускник Московской школы фотографии и мультимедиа им. А. Родченко Антон Акимов взялись за интересную и благородную задачу – «запечатлеть время». То есть не просто собрать историко-архивные справки о старинных уникальных домах Москвы, а увидеть историю Москвы XIX–XX веков изнутри этих строений и услышать из уст горожан.

Лестница доходного дома купца Абдуллы Танеева считается одной из самых красивых в Москве.  Иллюстрация из книги Дмитрия Опарина и Антона Акимова «Истории московских домов, рассказанные их жителями»

Все началось с того, что в течение нескольких лет они вели рубрику в журнале – ходили по квартирам, беседовали с жителями, фотографировали внешний вид и интерьеры, сохранившие приметы разных эпох. Не всюду удавалось проникнуть. Не все соглашались на разговор. Иногда приходилось выжидать. Когда рубрика закрылась, авторы продолжили изыскания и в итоге выпустили толстую красочную книгу почти альбомного формата, рассказывающую о 25 жилых (!) московских домах, построенных с XVII века по 1920-е годы. Каждому дому посвящена отдельная глава, в которой помимо исторической справки и архивных документов – живые непосредственные рассказы жителей, старые и новые фотографии. Это те дома, рядом с которыми мы ходим. Те дома, которые пережили не одну перестройку по воле хозяев, по причине национализации имущества были превращены в коммуналки, которые в XX веке населял разный интересный люд, формирующий характер Москвы.

Скажем, в книге описан дом 13, строение 3 по Мясницкой улице. В одном из его подъездов располагается редакция «НГ». Этот дом – бывший дом Серафимы Давыдовой. Тут немало занятных фактов. Что доходный дом был построен по заказу адвоката, мценского помещика и карточного шулера. Что во дворе владения 13 находилась гостиница «Рояль», где останавливались Дмитрий Менделеев, Глеб Успенский, Владимир Гиляровский. Что помимо магазинов электротехники, лавок, где продавались пух, перья и табак, на первом этаже находился винный магазин Автандилова. По рассказу Людмилы Ясиной, жившей в доме в 1970–2000 годы, у них в квартире царил андерграунд – жили общиной, коммуной, вне времени и государства. Все двери были открыты, всегда кто-то приходил в гости, – это была квартира-клуб. Бывший муж Людмилы, Евгений Дайчик, вспоминает смешную историю, как он выдал замуж двоюродную сестру за художника Илью Клейнера: «Я пошел выгуливать собаку, и вдруг из подворотни выходит совершенно пьяный человек, с которым мы тут же подружились и все продолжили. Я его пригласил домой, естественно. Моя сестра произвела на него впечатление. Потом он вернулся, женился на ней и поселился у нас». До недавнего времени в квартире на кухне сохранялись росписи стен и потолков, созданные Клейнером. Дайчик, кстати, общался с поэтом Семеном Кирсановым, жившим на Мясницкой, 17.

А Сталин хотел тут себе храм построить. Алексей Боголюбов. Вид на храм Христа Спасителя с Пречистенки в Москве. 1880. Иллюстрация из книги Александра Васькина «Открывая Москву: прогулки по самым красивым московским зданиям»

Идем далее. Дом купца Василия Сиротинина на Покровке в стиле ампир, знаменитый своим мезонином и открытыми галереями, конструктивистское общежитие Коммунистического университета национальных меньшинств Запада им. Ю.Ю. Мархлевского, доходный дом в стиле модерн архитектора Бориса Шнауберта в Хохловском переулке, дома Московского купеческого общества на Солянке, дом писателя Николая Телешова на Покровском бульваре – это лишь малая толика исследованных зданий. На фотографиях – сохранившиеся остатки декора: лепнина, просторные фигурные лестницы с балясинами, старинная резная мебель, оригинальные мозаики, паркетное и плиточное покрытие. Конечно, все это зачастую имеет облезлый, запущенный, потрепанный вид. Конечно, осколки старины соседствуют с колясками, велосипедами, офисными креслами, плитами и электрочайниками. Но, с другой стороны, чувствуешь: не надо превращать это в музей. Ведь вещи, существуя в жилом пространстве, продолжают нести витальную функцию, выполнять, так сказать, свою прямую обязанность.

Что важно, включение в историю здесь происходит предельно живо и объемно: мы видим фотографии, карты-схемы, вспоминаем живой облик домов, соотносим с визуальным материалом рассказы жителей. Рассказы замечательны простой незатейливостью, характерными деталями, иногда печальны, потому что из каждого дома людей увозили в черных воронках, иногда забавны, а порой и трагикомичны. Вот примеры. «Сосед Николай Семенович Оболенский был арестован и отсидел в лагере по обвинению, в которое трудно поверить, – подвела княжеская фамилия, к которой он не имел отношения». «До войны она была барыней, ходила в горжетке, потом у нее всех расстреляли, и она пошла на завод, начала курить «Беломор». «С нами до самой своей смерти в 1982 году жила соседка Соня Левит. Она по ночам страшно кричала, звала на помощь, высовывалась из окна. Не пользовалась ванной, потому что там моются мужчины, – говорила, что это запрещено. Соня несколько лет не видела отца, а когда пришла на вокзал его встречать, с ним неожиданно прямо на перроне случился сердечный приступ. Это так ее поразило, что она сошла с ума». 

Напоследок еще одна цитата. Снова из Васькина. «Пашков дом – истинно московское здание. Знаете почему? Потому что горело».

Увы, точнее не скажешь.