Если с правдой крутить амуры

Андрей Чемоданов. Ручная кладь. – М.: Воймега; Творческое объединение «Алконость», 2016. – 128 с.

«Ручная кладь» – это третья книга Андрея Чемоданова (в 2004 году вышел сборник «Совсем как человек», в 2011-м – «Я буду все отрицать), и можно определенно сказать, что выход каждой книги этого поэта становится событием в книжной среде. Во-первых, у автора крайне мало средств, и не получается публиковаться пулеметными очередями, во-вторых, каждое его издание обозначает качественно новый и интересный экспериментальный виток в его творчестве, при любых формальных экспериментах несущем ту дозу таланта, искренности и оригинальности образов и рифм, которая отличает настоящую поэзию.

Экспериментировать Чемоданов начал давно. В статье на Википедии написано: «В 1995 году, уйдя в запой и разведясь с женой, написал «строфический верлибр» «Вчера я зашел в лавочку на углу…», в котором все слова использовал в прямом лексическом значении, полностью отказавшись от метафор, олицетворений, сравнений». Тональность стихов тех лет, по сути, была романтической. Потом автор прекратил писать и вернулся к стихосложению только в 2000 году. Как пишет сам Чемоданов, в результате исчез «дисбаланс между начитанностью и отсутствием горького, маргинального, но жизненного опыта. <…> Выяснилось, что я избавился или почти избавился от многих влияний и нашел в себе силы не поддаваться обаянию чужого стиля».

Позднее был период обращения к верлибру и эстетике битников: выбравшись из прокрустова ложа рифм, поэт освобождался и изнутри, во многих стихах используя жанр шокирующей духовно-телесной исповеди. Когда он снова обратился к привычной просодии, сначала казалось, что «калибр» орудия ослаблен, но книга «Ручная кладь» доказывает, что Андрей вернулся в объятья рифмы другим, не зависящим от нее, а управляющим ею. Нарочитая неточность, работа на созвучиях сродни музыкальной импровизации и выдает перо мастера: «это были восьмидесятые/ это странное было время/ подполковники толстозадые/ нам включали свое сан-ремо/ мы стояли в шеренгу дурнями/ не надеясь на чью-то милость/ нам включали тото кутунье/ а не наутилус-помпилиус».

В книге, по сути, выражен манифест поэта, исходя из которого даже битнический период кажется литературной рисовкой: «нетрезвые полуботинки/ давно пошедшие вразнос/ в мозгу заевшая пластинка/ а в сердце словно в пятку гвоздь/ ты просто говори что видишь/ таков поэзии секрет/ уже оделись так идите ж/ и принесите сигарет». Остались – искренность переживания, которое поэт передает спонтанно, емко, как художник, в одну линию выводя графический образ, размышления об экзистенциальных смыслах (в книге много стихов о любви, смерти) и, что ранее так не ощущалось, осознание духовного единства с судьбой страны: «если с правдой крутить амуры/ непременно случится то/ о чем спросят сурово в МУРе/ аплодируя по пальто/ а потом адвоката мучай/ что не верилось до сих пор/ что закон тебе лес дремучий/ и медведь тебе прокурор/ а теперь полежи поплакай/ распусти красноту слюны/ знал же падла что дело плохо/ на бетонном полу страны». Такова «ручная кладь» Андрея Чемоданова.