0
3438
Газета Интернет-версия

13.10.2016 00:01:00

Болел живот у Шостаковича

Тэги: шостакович, сорокин, берия, сахаров, велимир хлебников, осип мандельштам, марина цветаева, заболоцкий, сталин, прометей, михаил булгаков, пастернак


шостакович, сорокин, берия, сахаров, велимир хлебников, осип мандельштам, марина цветаева, заболоцкий, сталин, прометей, михаил булгаков, пастернак Советский классик Дмитрий Шостакович (справа). Фото Deutsche Fotothek. 1950

...Говорят, после Освенцима стихов не пишут, а уж после «Голубого сала» Сорокина сообщать всему миру о кукише в кармане интеллигенции в сталинские времена  – вообще моветон. Он ведь их там всех на дыбу у Берии, если помните, подвешивает, как академика Сахарова. Но роман Джулиана Барнса «Шум времени» о Дмитрии Шостаковиче, как следует из аннотации,   – «опыт полного перевоплощения британского интеллектуала в советского интеллигента». То есть попробовал  – и получилось.

Итак, перед нами беллетризованная биография советского композитора Шостаковича от семидесятилетнего британского классика современности (еще недавно о нем бы сказали «ровесник века», но сегодня это просто мастер имитации, что уже немало. К тому же точно такой же роман Венедикта Ерофеева якобы был утерян автором в электричке (той самой, «Москва – Петушки»), поэтому, так сказать, премьера. 

Кстати, о приемах в романе. Название «Шум времени»  – это безусловный реверанс «одноименному» Мандельштаму. Да и сцены общения с властью (Булгакова и Пастернака  в жизни, а Шостаковича  – в романе)   – уже почти общее место. И поэтому зачем все это автору? Скорее всего для того, чтобы показать, что дирижер-то, по Шостаковичу, мысленно распекающему коллег,   – это тиран сродни тому же Сталину. А Мандельштам здесь нужен как контраст с «прежней жизнью», ведь в его «Шуме времени» упоминается один такой властитель дум, но над ним не довлеет Главрепертком, и поэтому он руководит оркестром в городском саду, а не сборищем мазохистов, как величает музыкантов Шостакович у Барнса. «В двух словах  – в чем девяностые годы,   – начинается текст Мандельштама. –  Буфы дамских рукавов и музыка в Павловске; шары дамских буфов и все прочее вращаются вокруг стеклянного Павловского вокзала, и дирижер Галкин  – в центре мира».

Кстати, насчет того же Мандельштама в истории вопроса. В «Голубом сале» у Сорокина, если помните, он как раз был не на высоте в плане предательства. «– Я опять всех заложил! –  хохотал он, шатаясь от восторга. –  Я всех, всех, всех, всех заложил! О, как приятно закладывать родных и друзей! –  раскачивался, прикрыв глаза, Осип. –  Какая это девственная сладость! Какое это невыносимое наслаждение! Сколько в этом подлинного и высокого!» В принципе это была одна из черт того «шумного» времени, когда косили под блаженного, то ли съевшего весь сахар в гостях у Цветаевой, как Осип Эмильевич, то ли оставившего умирать в пустыне ближнего, как Велимир Хлебников. И на вопрос «как же ты мог, Витя?» ответить, что если бы друг умер, он бы его увековечил в поэме. Так вот, истории известны лишь двое современников Шостаковича, не подписавших обвинения в адрес этих самых ближних. Это Иванов-Разумник и Заболоцкий, и имени героя романа среди них нет.

книга
Джулиан Барнс.
Шум времени: роман./
Пер. с англ. Е. Петровой.
– СПб.: Азбука,
Азбука-Аттикус, 2016.
– 288 с.

А что же в самом романе? По сути, три больших монолога сквозь «четыре фа-диезных вопля заводской сирены; лай бродячих собак, заглушающий робкого фаготиста; разгул ударных и медных духовых под бронированной правительственной ложей». Почему-то считается, что, изящно вальсируя, автор обошел все общие места в истории того времени, хотя их как раз в его романе-опере немало и все сплошь узнаваемы, поскольку писался-то роман для иностранного, в первую очередь, читателя. Того самого, у которого медведи по улицам Москвы ходят, ну и Сталин, опять-таки, всем подряд деятелям культуры по телефону звонит и о творчестве осведомляется. «– Недавно арестован поэт Мандельштам. Что вы можете сказать о нем, товарищ Пастернак? –  Вам лучше знать, товарищ Сталин».

То же самое здесь. «Зазвонил телефон; он снял трубку, послушал, нахмурился и объявил жене и гостю: –  Сталин будет говорить. –  Нита ринулась в другую комнату к параллельному аппарату. –  Дмитрий Дмитриевич, – раздался голос Власти, – как ваше здоровье? –  Спасибо, Иосиф Виссарионович, все хорошо. Только живот побаливает».

И даже это «домашнее» признание тоже ведь вполне себе общее место. Помните, во времена, когда стихов уже не писали, но рыба в Каме еще была, у Леонида Киселева «Расковали Прометея,/ Дали хлеба и вина./ К Прометею возвратилась/ Старая жена»? Там еще в результате «И жилось ему на свете/ Хорошо, легко./ Только печень пошаливала...». Ну, вот что-то такое «шальное» и в романе у Барнса «побаливает». 

Харьков


Комментарии для элемента не найдены.

Читайте также


Павел Бажов сочинил в одиночку целую мифологию

Павел Бажов сочинил в одиночку целую мифологию

Юрий Юдин

85 лет тому назад отдельным сборником вышла книга «Малахитовая шкатулка»

0
1312
Нелюбовь к букве «р»

Нелюбовь к букве «р»

Александр Хорт

Пародия на произведения Евгения Водолазкина и Леонида Юзефовича

0
927
Стихотворец и статс-секретарь

Стихотворец и статс-секретарь

Виктор Леонидов

Сергей Некрасов не только воссоздал образ и труды Гавриила Державина, но и реконструировал сам дух литературы того времени

0
448
Хочу истлеть в земле родимой…

Хочу истлеть в земле родимой…

Виктор Леонидов

Русский поэт, павший в 1944 году недалеко от Белграда, герой Сербии Алексей Дураков

0
625

Другие новости