Всем всехня

Александр Голубев (в центре) занимал активную жизненную позицию – пресс-конференция фестиваля «Русское чудо».  Фото из архива Эдуарда Кулемина и Олега Разумовского

СЕРАФИМ ШЕРСТЕРЫЛЫЙ

Эдуард Кулемин

«Почти окровавив исслезенные веки, вылез, встал, пошел и с нежностью, неожиданной в жирном человеке, взял и сказал: «Хорошо!» – сказал Маяковский о поэте Давиде Бурлюке, одном из основателей русского футуризма. Примерно то же самое можно сказать и о смоленском поэте Александре Голубеве, который погиб 10 лет назад – 9 апреля 2006 года.

Это был самый «крупный» поэт своего времени: вес – 120 кг, рост – 190 см. И это свое «Хорошо!» Голубев сказал отчетливо и громко. Во-первых, «зачал» трансреализм – поэтическое направление, новизна которого не подлежит сомнению. Во-вторых, провел в Смоленске в начале 90-х несколько фестивалей современного искусства, которые обладали отчетливой революционностью. До этого андеграунд не представлял, как можно выползти из сырого подвала на свет божий и заговорить не шепотом, а в полный голос.

Александр Голубев из тех, кого называют «матерый человечище». Высокорослый красавец, он был талантлив во всем.

Родился он 13 января 1961 года (на старый Новый год) в Смоленске в семье военного и учительницы. Первый писательский опыт осуществил в четырехлетнем возрасте. С отличием окончил в Смоленске престижную школу с математическим уклоном. В молодые годы играл в футбол на уровне городского соревнования. В институте был в гуще студенческой жизни. Работал в комсомоле. Убежденный демократ, твердо верил в победу коммунизма. При этом был отъявленным оппортунистом, воспринимая коммунистические идеи в духе Томмазо Кампанеллы и Ивана Ефремова. Играл на гитаре, сочинял песни. Слушал запретный рок. На пике карьеры ответственный комсомольский работник сделал судьбоносный шаг влево и связал свою жизнь с андеграундом. Здесь его творческий потенциал развернулся наряду с талантом организатора.

В конце 80-х в провинциальном Смоленске вокруг его харизматичной личности сплотилась творческая ячейка единомышленников. По инициативе Голубева здесь было создано международное творческое объединение КЭПНОС (Германия–Россия–Украина–Эстония). Проводились концерты, выставки и творческие вечера неофициального искусства. Наладилась связь с Москвой, Питером и другими центрами творческой активности.

Голубев становится одним из учредителей Всероссийского гуманитарного фонда имени Пушкина и возглавляет его смоленское отделение. Благодаря его незаурядным организаторским способностям в Смоленске проводятся два грандиозных по тем временам международных фестиваля современного искусства – «Артбдения-91» и «Артбдения-92». В них принимали участие Дмитрий Пригов, Нина Искренко, Юрий Арабов, Иван Жданов, Сергей Летов, Света Литвак, Игорь Яркевич, Герман Лукомников, Ры Никонова – всего более 300 литераторов, художников, музыкантов из 30 стран.

При жизни у Голубева вышла одна книга – «Стихи разных лет» (1993) и самиздатовская брошюра «По направлению от Ивана» (1999) под псевдонимом Серафима Шерстерылого. При этом он имел учеников и последователей в России, Белоруссии, Эстонии. В ноябре 1992 года на Радио России и «Эхе Москвы» состоялись передачи, посвященные творчеству этого поэта. С 1993 года Александр Голубев руководил Смоленской областной организацией Союза литераторов России. В 1994 году его книга «Стихи разных лет» выдвигалась на соискание Государственной премии России.

Трагически погиб 9 апреля 2006 года. Похоронен в деревне Лубня Смоленского района Смоленской области.

ЧТО НАДО ЗНАТЬ 

О ТРАНСРЕАЛИЗМЕ

Сергей Васьковский

Середина 80-х. Город Смоленск.

Бесконечное количество времен и пространств, взаимопересекающихся на относительно скромных пятачках. Нет автономности, ибо она конечна. Изменить свою физиологию, опрокинуться в другой мир и вернуться оттуда, прихватив коды иных систем. Главное – иметь декодер.

От отсутствия поиска единства мира к признанию единства поиска мира.

Снятие комплекса неполноценности с поэзии, аккумуляция творческих сил, в результате которой материализуется поэтическое усилие, текст реализуется, например, в виде куска колбасы, или же физиологическое изменение субъекта, следствием которого является самодостаточность творческого процесса, то есть потребность в колбасе просто отпадает.

Пафос статичен. Только ирония придает ему движение, но и ирония, будучи одинокой, застывает.

Александр Голубев смеется и плачет одновременно, жестко закрепившись на этой земле. Нельзя познать иное, не вписываясь в условия своего мира. Иначе попытка проникнуть в другую вселенную оборачивается бредовыми системами.

Трансреализм, как Ульянов, жив и будет жить.

ГОЛОС И ИНТОНАЦИЯ

Павел Рыбкин

Саша – это голос и интонация. Не просто набор забавных дефектов дикции, а именно сама эта дикция как таковая. Когда вспоминаешь про Сашу, сразу хочется так же картавить и шепелявить, как он. А что такое поэт, как не голос и интонация?

Это была особенная речь. С раскатистыми фрикативными «г» и «у» неслоговыми, что более чем понятно для человека из Смоленска: это же граница с Белоруссией. Но вот уныло-местечкового диссимилятивного аканья, когда почти все безударные «а» и «о» превращаются в «ы» («Увыжаемые пыссажиры! Нычинается пысадка пассыжиров на пыссажирский поезд Смыленск–Мысква…»), вот этого у него не было совершенно. Наоборот, у него было самое настоящее мАсковскАе аканье. Но с какой-то легкой цыганщиной.

«А за-да-раствуйте. Это вам за-ва-нит Саша Голубев из А-Са-ма-ленска»!

Почти как: «Я-ма-щик, а-не-го-ни лошадей…»

Еще раз: интонация в поэте – самое главное. Однажды услышав, как он читает свои стихи, уже не можешь потом слышать их ни в чьем исполнении, особенно актерском. Но даже необязательно стихи. Главное, чтобы жил в памяти сам голос. Сашин – живет.

МАЛЕВИЧ 

И КОМСОМОЛ

Людмила Стерхова

Дискурсивность действительно присуща его текстам, однако не более, а может быть, и менее, чем ее противоположность – интуитивная, непосредственная сторона познания. Дискурсивное начало наверняка от мамы-учительницы, папы-военного, умной седьмой школы и энергоинститута. Все остальное восходит к Джойсу – Миллеру – Прусту – Фуко – Хлебникову (перечень длинный-длинный, продолжать не имеет смысла; все эти и другие имена то зашифрованы в его тексте, то заанаграммированы, то просто разбросаны там-сям целыми и невредимыми, а бывает, и изуродованными, но на грани узнавания), к природной склонности к медитации, а также к фрагменту ноосферы над Смоленском, возникшему во времена Казимира Малевича. А еще к комсомолу. Почему, объяснить может только сам бывший ответственный комсомольский работник Александр Голубев. Это непереводимо…

МЕНТЫ-БЛИЗНЕЦЫ

Сергей Синяков

Одно время я жил в общаге при ПТУ, где учащиеся постигали азы работы с алмазами. Ввиду ценности материала училище тщательно охранялось милицией. Как-то выпивали с Голубевым, и он заночевал у меня. Просыпаюсь часов в семь утра, Голубев уже сидит у окна, выпивает и закусывает то, что осталось с вечера (он всегда заботился, чтобы водки и еды было в избытке). Позвал меня, кивает в окно, которое выходит на проходную при училище.

Лето, идиллическая погода, рассветная дымка. У проходной стоят два абсолютно одинаковых с виду милиционера с идентичными опять-таки чемоданчиками-кейсами. «Только что был один», – говорит Саша. На несколько минут мы отвлеклись, выпили, закусили, опять смотрим в окно. Милиционеров уже три. Все трое в форме и с чемоданчиками. Спустя какое-то время – четверо, потом пятеро. В итоге ментов-близнецов скапливается с дюжину. Просто размножаются, как мистеры Смиты во второй «Матрице», и стоят неподвижно, как пингвины. Причем нам никак не удается уловить момент, когда очередной милиционер подходит, что добавляет мистики. Это мое самое психоделическое воспоминание, связанное с Сашей.

ПИСЬМО АВТОРУ

Владимир Тучков

Написано, что «трагически погиб в 2006 году». И следующая строчка: «отправить письмо автору». Видимо, там, на Стихи.ру держат какой-то особый канал для связи.

Это об Александре Голубеве, смоленском поэте и культтрегере, которого 25 лет назад знала вся страна (альтернативно пишущая). Именно он организовывал первые в стране фестивали, которые были каким-то абсолютно невероятным в ту пору праздником свободы и безудержного авторского безумия. Как говорил заокеанский поэт Джон Хай, оказавшийся на фестивале: «Такой шумашествий в Омерика нигде нет!» Кстати, Джон в том же году, что умер Саша, ушел в буддистский монастырь. Такие вот трансреалистические траектории...

КТО ЗДЕСЬ – ТОТ Я

Александр Голубев

* * *

Я – тот, кто здесь.

Тот я – кто здесь.

Здесь тот – кто я.

Кто здесь – тот я.

Но если тот, кто здесь – 

тот я.

То я – все те; 

кто здесь – все я.

Все те, кто здесь – то я.

Я то – кто здесь все те.

Здесь то: кто я – те все.

Те, кто я здесь – то все.

И если тот, 

кто я – то все,

То значит, я есть все, я – 

всё, я – все.

Я – Голубев!

Я – всем всехня!

Всевышний всем.

Я всем всего всевоже.

Явезды на меня яхожи.

Яенщины ялдеют от меня.

Вот выхожу я всеми 

на всевогу

и вся всевога всевит на меня

Я – Буш. Я – Коль. Яджибулла.

Яао цзе дун, Яалин Я.

Яэнин, Якс и Янгельс Я.

Яаутилус и Ялла.

Всеигачев и Всельцин Я,

Явет яховный ясть 

моя (...).