Геннадий Кацов В детстве одно из самых сильных впечатлений – 12-томник «Детской энциклопедии». Я мог часами читать статьи и рассматривать картинки: в запрограммированном на пятилетки и заидеологизированном СССР трудно было представить, что мир разнообразен и вариативен, бесконечен в прошлом и не предопределен в будущем. В противовес соцреальности – прочитанные сказки «1001 ночи», весь Конан Дойл и О’Генри; позже, насыщая фантазию, «Декамерон» Боккаччо и «Легенды и мифы Древней Греции» Куна. Плюс как смыслообразующий литературный факт биографии – Пятикнижие (Ветхий Завет).
В студенческие годы уже не столько увлекали разнообразие сюжетов и непредсказуемость фабулы, сколько тема непостоянства времени и пространства; соразмерности окружающего масштаба с масштабом человека и человека, погруженного в стесняющие его координаты социума, – в кафкианских «Превращении» и «Процессе», платоновском «Чевенгуре», «Котловане» и «Епифанских шлюзах», чеховской «Степи», набоковских «Приглашении на казнь» и «Даре», раблезианском «Гаргантюа и Пантагрюэле», сервантесовском «Дон Кихоте». Собственно, взаимоотношение повествования, его персонажи, их перемещение с пространством и временем – самое увлекательное, что есть, на мой взгляд, в литературе, и то, чем большая литература и занимается: в дантовской «Божественной комедии», «Идиоте» и «Братьях Карамазовых» Достоевского, гоголевских «Мертвых душах», в прустовской эпопее «В поисках утраченного времени», маркесовском романе «Сто лет одиночества», кортасаровской «Игре в классики», рассказах Борхеса, булгаковском романе «Мастер и Маргарита», хармсовской «Елизавете Бам», в «Столбцах» Заболоцкого, в «Элегии» Введенского, «Урании» Бродского, «Листьях травы» Уитмена, «Улиссе» Джойса, «В ожидании Годо» Беккета; в «Стульях» и «Носорогах» Ионеско, в одном из краеугольных камней современной русской поэзии – сборнике Мандельштама «Камень».
Понятно, список художественной литературы можно продолжить, будь в вашем издании вдоволь места. Но при естественном его недостатке отмечу коротко: Лао Цзы «Дао Дэ Цзин», «Монадология» Лейбница, «Так говорил Заратустра» Ницше, «Творческая эволюция» Бергсона, «Феномен человека» Тейяра де Шардена, «Время и бытие» Хайдеггера, «История безумия в классическую эпоху» Фуко, «Логико-философский трактат» Витгенштейна, «Центральный парк» Беньямина, «Истоки тоталитаризма» Арендт. А чтобы читатель не заснул над списком, добавлю «Жизнь Ван Гога» Перрюшо, приведшую меня в изобразительное искусство, «Всеобщую историю, обработанную «Сатириконом», «Похождения бравого солдата Швейка» Гашека, книгу «Сдача и гибель советского интеллигента, Юрий Олеша» Белинкова, «Москва–Петушки» Ерофеева, «Между собакой и волком» Соколова, «Затоваренную бочкотару» Аксенова, «День опричника» Сорокина, книги «Гия Канчели в диалогах» Зейфас, «Дневник» Прокофьева, «Стихи про меня» Вайля (моего первого, кстати, работодателя в Америке: Радио «Свобода», Нью-Йорк). По-моему, здесь и можно поставить многоточие – ...
