Есенинский орнамент

Женщины и мужчины сменяют другу друга, наперебой проговаривая тексты Есенина. Фото Елены Ахремцовой

Часто медиа делают из классика русской литературы картонного героя, формируя в массовом сознании карикатурный образ. Например, Лев Николаевич Толстой предстает публике в виде странного старика в рубище, излагающего крестьянам свои мессианские идеи, а Александр Сергеевич Пушкин рисуется беспринципным ловеласом и повесой. И будто бы не было «Севастопольских рассказов» Толстого или стихотворения Пушкина «Брожу ли я вдоль улиц шумных…», наполненного чувством безысходности. То же произошло и с Сергеем Есениным. Во многом благодаря современному телевидению многие наши соотечественники, увы, видят в Есенине деревенского паренька, который только и знал, что писал себе стихи про поле и речку да скандалил в кабаках. Эту вопиющую несправедливость постарался исправить режиссер Влад Маленко, поставив в Театре на Таганке спектакль «Зеркало Есенина».

Постановщик следует заветам как Брехта, так и Юрия Любимова. Спектакль представляет собой бескомпромиссную интроспекцию есенинской души на основе есенинских же произведений. Не случайно центральную роль в спектакле занимают стихотворение «Черный человек» и статья «Ключи для Марии». «Черный человек» – одно из самых страшных стихотворений Есенина, его крайне нервозный диалог с циничным и злым оппонентом, который засел в зеркале автора. «Ключи для Марии» – напротив, светлая статья Есенина о поиске духа византийского орнамента среди русских интеллектуалов начала ХХ века.

Интересно, что два этих произведения не вложены в уста авторского лирического героя. Статью поэта цитирует группа актеров, в хаотичном порядке перемещающихся по сцене. Женщины и мужчины сменяют друг друга, наперебой проговаривая куски из «Ключей для Марии». Кто-то делает это нараспев, будто бы в церковном хоре, кто-то чеканит слова подобно тому, как ученик рассказывает на экзамене зазубренный билет. «Черного человека» исполняют Сергей Цимбаленко и Роман Стабуров. Грузный Стабуров появляется на сцене в обществе приспешника, протягивая Есенину связку безликих книг или удавку. Рефреном он повторяет: «Этот человек проживал в стране самых отвратительных громил и шарлатанов». В свою очередь, Есенин, роль которого отведена Никите Лучихину, пытается перекричать толпу стихами, но их, кажется, никто не слышит.

В этой свистопляске есть место возлюбленной поэта Айседоре Дункан в исполнении Маргариты Радциг и соблазнительной танцовщице, амплуа которой примеряет на себя Юлия Стожарова. Есенин зажат тисками. С одной стороны, его пытаются досконально изучить орды литературоведов, с другой – разные политические силы прикрепляют его к себе. В этих тисках поэт утрачивает свое первоначальное предназначение, его никто не слушает, все увлечены только своим рассуждением о великом человеке. Не случайно Есенин мечется по сцене и не может найти себе место – места в этом обществе для него нет. Его слова коверкаются, перевираются, используются как расходный материал.

И сегодня и 100 лет назад многие пытались погреться в лучах чужой славы, абсолютно не слушая своих великих современников. С другой стороны, нередко многие создают культ великого человека, заучивая его слова наизусть, но при этом не вдумываются в их содержание. В этих условиях всегда было сложно находиться настоящему поэту, ведь каждый поэт хочет, чтобы его слушали, однако довольно часто мнимые поклонники и меценаты лишь сбегаются на свет его имени, словно мотыльки к огню. Таким образом, поэт, жаждущий живого диалога или даже ожесточенного спора, попадает в среду, где все говорят сами с собой или врут, используя в своей лжи цитаты из его произведений, извращая до неузнаваемости их изначальный смысл. В случае с Сергеем Есениным эта среда стала губительной для поэта в прямом смысле слова.

Целью спектакля Влада Маленко является проникновение во внутренний мир настолько, насколько это возможно. Поэтому сценография Елены Ахримцовой выполнена в лучших традициях Бертольта Брехта – на сцене царит холодный минимализм. Подобный выбор представляется правильным, ведь, если мы вглядываемся в зеркало души поэта, ничто не должно отвлекать нас от просмотра. Музыка, за которую отвечают Татьяна Жанова и Владимир Нелинов, также подчеркивает душевные метания поэта, не выходя на первый план по отношению к сценическому действу.

Конечно, режиссер мог бы поставить очередную историю о том, каким человеком был Есенин, расставив ожидаемые акценты в его трагической судьбе. Однако сложнее сделать сам трагизм судьбы поэта непосредственно центральной фигурой спектакля, наполнить пространство зрительного зала тем страшным воздухом, которым дышал поэт, когда писал стихотворение «Черный человек». В статье Есенина «Ключи для Марии» сказано, что все исследователи влияния византийского орнамента опускают на русскую культуру нечто. Это нечто сродни духу в понимании философа Николая Бердяева, оно ускользает, как только ты начинаешь как-то классифицировать изначальную базу культуры, мотивацию для творчества. В своем хлестком экспрессионистском спектакле Влад Маленко, кажется, смог уловить дух есенинского мира, как вдохновлявший поэта на творчество, так и подводивший его к трагическому финалу.

Многие отказывают «Таганке» в продолжении традиций. Так было когда-то с Театром Вахтангова, который вырулил после нескольких лет мучительных исканий, так было с «Маяковкой»… Есть планы сделать Малую сцену Таганки поэтической площадкой для продолжения именно этой линии театра. Спектакль Влада Маленко о Есенине, с которым у театра давние творческие отношения (вспомним легендарного «Пугачева» с Высоцким образца 1968 года), может стать первой ласточкой, верно летящей по этой линии. Это органично и для театра, и для Маленко, ищущего себя в поэтическом театре.