Вячеслав Харченко С десятилетнего возраста меня отправляли на олимпиады и в специализированные школы. Родители выписывали кипу научных журналов, дополнительно я заочно учился по университетским программам. Со мной занимались самые лучшие педагоги нашего небольшого полувоенного города. Поэтому немудрено, что по окончании десятого класса мне пришли предложения сразу от четырех университетов, и я, конечно, выбрал самый престижный, находящийся в столице.
Экзамены прошли спокойно и успешно, хотя я постоянно что-то делал не так, что-то забывал или путал, но ко мне отнеслись снисходительно, списав мои ошибки на волнение провинциала. К тому же меня хорошо знали (как-никак вели шесть лет), и поэтому мой провал не входил в их планы, так как испортил бы статистику.
Я помню, как бежал по пустынному ночному проспекту и радостно кричал в звездное небо: «Это я! Я! Я поступил!»
Уже на первой лекции, проходившей в огромном колонном зале с величественными люстрами, человек, лицо которого мы часто видели по телевизору, сказал, что мы элита общества, носители великого Духа и что нам предстоит заниматься самыми удивительными, нужными и важными вещами.
Но почему-то с первого курса все пошло не так. Высокая наука отличалась от олимпиадных задач и требовала усердия, трудолюбия и постоянного преодоления, а не озарения свыше. Все чаще я получал средние и плохие отметки, и, вместо того чтобы искать ответы в себе или заняться учебой, я стал задумываться о значимости науки. Мне стало казаться, что мои учителя и сокурсники занимаются абсолютно ненужным, скучным, а самое главное – неприменимым в обыденной жизни делом, игрой в бисер.
К тому же внешний мир сотрясали перемены. Перестройка, свобода, равенство, братство, капитализм с человеческим лицом, Горбачев, Ельцин. Поэтому немудрено, что я увлекся политикой. Ходил на демонстрации и хоронил Сахарова.
Я хорошо помню тот солнечный и погожий августовский день 1993 года. Мой друг и сожитель по общежитию Володя Чижов собирал вещи перед отъездом в магистратуру Массачусетского технологического института, прихватив с собой мою первую жену Альбину. Я лежал на кровати в рваных кедах, читал книгу и думал, что мне делать дальше, потому что денег на билет домой, в провинцию, не было, а в аспирантуру меня по окончании университета не взяли.
Володя подошел ко мне, наклонился и спросил: «Что читаешь?» Я молча показал ему обложку, на которой было написано: «Гессе. Игра в бисер».
Почему-то в этот миг я почувствовал себя Йозефом Кнехтом и подумал, что это не они навсегда уезжают в Америку, а я сейчас брошу всю их ненужную, высокопарную и вымученную Касталию, потому что это не жизнь, а игра, просто игра, а настоящая жизнь – вон она – за окном, где по Белому дому стреляют танки, а кровавые снайперы целят в головы прохожих с крыш многоэтажек.
Утром я умылся, побрился и пошел устраиваться на работу. Меня взяли экономистом в банк. Там я тружусь уже 22 года.
Правда, в последнее время я стал замечать, что часто захожу в Google и набираю Vladimir Chizhov Ph.D.
Дарья Гармоненко