Флирт с провинциалом

Переводная литература – это «окно в мир». Зинаида Серебрякова. Вид из окна. Нескучное. 1910. Отдел личных коллекций ГМИИ им. А.С. Пушкина

В июле журнал «Иностранная литература» отмечает свое 60-летие. По этому случаю с Александром ЛИВЕРГАНТОМ побеседовала Анна АРСЕНЬЕВА.

– Александр Яковлевич, в советское время «Иностранная литература» была «окном в мир» и, как вы сами сказали, символом «несуществующего либерализма». В чем идеологическое кредо журнала сегодня?

– Сейчас существует много «окон в мир» благодаря Интернету. Открылись границы, изменилась роль телевидения. Во время коммерциализации издательского дела очень многие «малые» литературы и языки, равно как и переводчики с них, ушли в тень. В России в год выходит около 15 тысяч наименований, и примерно 12 тысяч – переводы с английского. Это происходит потому, что именно англо-саксонская литература породила литературу массовую. И наши журнальные антологии «малых литератур», таких как франко-канадская, швейцарская, голландская, по-моему, представляют ценность не только художественную, но и просветительскую.

– На что живет журнал?

– Без спонсора тяжело. Несколько лет нас поддерживал Фонд Ельцина, и мы ему очень признательны. Сейчас живем за свой счет и за счет тех грантов, которые получаем от Федерального агентства по печати или от культурных институций стран, чьи тематические номера издаем. Это наш прибыток. А убыток – то, чего нет ни у одного литературного журнала: мы ежемесячно платим за авторские права. Но приобретаем их только на одноразовую журнальную публикацию. С точки зрения электронного ресурса у нас «квартира отдельная, но малогабаритная»: есть свой сайт, но на нем помещены лишь фрагменты из переведенного и полные версии текстов только российских авторов. В среднем мы покупаем роман за 600–700 евро, после ожесточенной торговли; с размещением в Интернете цена подскочила бы до нескольких тысяч. Этого позволить себе не можем.

– В Международном совете журнала много имен с мировой известностью. Как удается их привлекать?

– Каждый раз это отдельная история. Недавно в совет вошел едва ли не лучший английский переводчик русской прозы – Роберт Чандлер. Я ему написал, и он, как человек обязательный, спросил, что требуется делать. Я чистосердечно ответил одним словом: ничего. Но в действительности скоро прибегнул к его услугам. Нам отказывали в публикации романа Пенелопы Фицджеральд, английской писательницы, лауреата Букера. Она очень известна в Англии и совершенно неизвестна у нас. В романе, который мы хотели опубликовать, рассказывалось, как в лондонской театральной школе ставили «Бурю» Шекспира. Обычно правообладатели против публикации фрагментов, а здесь получилось наоборот: за немалые деньги они давали разрешение лишь на публикацию фрагментов. Роман же для этого не годится: он не очень сюжетный, весь построен на языке, на нюансах. И вот я, зная, что Роберт имеет отношение к нужному издательству, попросил его о помощи. И она была оказана.

– Сейчас среди литературных журналов в моде тематические номера. Какой принцип выбран вами?

– У нас есть два их вида: собственно тематические и национальные (целиком посвященные той или иной литературе). Скажем, в прошлом ноябре вышел специальный датский номер. А кого знает современный российский читатель, кроме Андерсена, Кьеркегора или Бьернсена? И вот мы печатаем антологию такой «малой» литературы, где представлены большая и малая проза, поэзия, документальная проза, драматургия. Кстати, в советское время журналы стремились расширять литературную географию. Сегодня превалирует коммерческая политика, издатели исходят из того, что если средний читатель вошел в книжный магазин и увидел новый американский роман, а рядом сборник финской поэзии, то нетрудно догадаться, какую из двух книг он купит. Мы же стараемся сохранить многоликость. Сейчас у нас на выходе португальский номер. Там есть имена, каких мы раньше и сами не знали. А недавно мы перешли Рубикон: включили в нашу обойму литературу ближнего зарубежья: выпустили литовский номер «Рассеяние и собирание» – речь идет о судьбе литовцев за последние 70 лет. Номер оказался очень интересным и востребованным. Собираемся выпустить дополнительный тираж.

– А собственно тематические?

– Их делаем реже. В прошлом году был номер к юбилею Шекспира. За пару лет до него выпустили «Парадоксы литературного перевода». Потом «Как наше слово продается» – о том, что происходит с книгой после ее публикации. В апрельском или майском номере обычно звучит военная тема. Были номера, посвященные современной семье, литературным мистификациям и даже… смерти. В основе этого номера была автобиографическая повесть известного венгерского писателя Петера Надаша.

– Но большинство выпусков у вас все же свободные?

– Да. Мы их называем «регулярные». В них есть маленькие тематические уголки. Когда-то у нас была рубрика «Портрет в зеркалах», где давались отрывки из произведений писателя, его биография и статьи о нем наших критиков. Эту рубрику придумал и делал покойный Борис Дубин.

– Какая для вас главная публикаторская удача последних лет?

– Не так давно мы напечатали отличный чилийский роман Эрнана Ривера Летельера «Фата-моргана любви с оркестром». Латиноамериканская проза продолжает радовать.

– Открывает ли журнал новые имена?

– Молодые иностранные авторы очень хотят сотрудничать с нами, но мы ориентируемся на имена громкие. Впрочем, новые авторы возникают почти в каждом номере…

– В смысле будущего – какие ваши опасения?

– Журнал делают немолодые люди, и когда наше поколение отойдет в сторону, «новые хозяева вишневого сада» будут делать другой журнал. Стоит разменять содержание журнала эротическим рассказом, или фэнтези, или детективом – пути назад не будет. Поэтому есть опасность, что тогда это будет журнал другой иностранной литературы – общедоступной, легковесной. А ведь сегодня у нас есть свой читатель. Наш тираж – 3200 экземпляров – скромный, но он больше, чем у многих толстых журналов. Тенденция к падению тиражей связана с недостатками в книгораспространении. Во многих российских библиотеках нашего журнала, да и других «толстяков» нет. Компьютеризация библиотек – вещь прекрасная, но бьет по толстым журналам.

– Кто ваш читатель?

– Мы «флиртуем» с двумя категориями. Во-первых, это провинциальный немолодой читатель с консервативными представлениями. Он не любит постмодернизм, хочет большой прозы, психологической, любовной, статей по истории литературы. Вторая категория совсем другая – это студенчество больших городов. Роман они листают лениво, им подавай вторую половину журнала: нон-фикшн, путевой очерк, дневник, эпистолярную литературу. Идя на поводу у этой категории, мы часто меняем наше «меню». Продолжу метафору: мы начинаем с десерта, а не с основного блюда, не с романа, а с переписки, дневников, путевых очерков.

– Кому досталась последняя премия «Мастер» за перевод поэзии и за прозу?

– Премия дается за лучшую переводческую работу года, однако учитываются заслуги переводчика в целом. В 2014 году прозаическую премию разделили Михаил Рудницкий (он, кстати, недавно перевел для нас отрывок из книги нынешнего посла Германии в России, вывозившего своих родственников из ГДР по подложным паспортам) и Ольга Дробот за перевод детской книги с норвежского. За перевод поэзии премию получил Роман Дубровкин.

– Журнал ведет еще какую-то «внеклассную» работу?

– Многие наши авторы и редакторы ведут семинары по художественному переводу: в Литературном институте (Евгений Солонович, Анна Ямпольская, Наталия Мавлевич, Виктор Голышев, Владимир Бабков и другие); на филфаке МГУ (Анна Борисенко, Виктор Сонькин); мой семинар уже много лет проходит в РГГУ; в редакции журнала Ксения Старосельская ведет семинар по переводу с польского.

– Ваши предшественники на посту главреда были журналисты, литературоведы, критики, один писатель, но ни разу – переводчик! Вы – первый. С чем это связано?

– В советское время главным редактором журнала должен был быть генерал от литературы или от журналистики, известный литературовед, а переводчик до этого статуса не дотягивал. Хотя мой прямой предшественник Сергей Михеев был и критик, и переводчик с польского. Что же касается дела, то главный редактор – лишь отчасти творческая единица, много времени уходит на нетворческие вопросы. В былые, сытые времена обязательной штатной единицей был зам главного редактора, он-то и занимался творческими вопросами или, наоборот, брал на себя менеджмент. Сейчас моим замом является наш коммерческий директор. Нам не до жиру – у нас меньше 10 человек в штате.

– Какая ваша мечта как издателя?

– Хорошо было бы вернуть нашу книжную серию. Она выходила в 70–80-е годы и пользовалась колоссальным успехом. Там мы могли бы издавать публицистику, нон-фикшн. Но надо покупать права на книжное издание, а ведь часто книгу издают буквально через пару месяцев после нашей публикации. Так что это мечта довольно несбыточная.

– А ваша мечта как переводчика?

– Сейчас у меня не переводы на уме: я пристрастился писать литературные биографии. Только что сдал книгу о Генри Миллере для серии ЖЗЛ.