Вяз на улице Воровского

Не бояться нисколечко ни друзей, ни врагов. Становясь потихонечку частью трав и цветов. Фото Екатерины Богдановой

* * *

Жизнь моя спонтанная,

Где грехов не счесть.

Улица Ростанная

В Петрограде есть.

Я случайно с Лиговки

На нее свернул

И, как после выпивки,

Взял да и уснул.

В тополином дворике,

Где вороний гвалт,

Где друзья-соколики

Под веселый мат

Забивают, в сущности,

Вечного «козла»,

Позабыв о скудости

Духа и стола…

Сколько спал? – Не помнится.

Час, а может, пять,

Лютая бессонница

Отступила вспять.

Отдала позиции,

Взятые с трудом,

Ах, как сладко спится мне

В месте проходном,

В городе – где ренессанс

Шпилей и колонн,

И который в целом сам

Весь, как явный сон.

* * *

Я не был нерукопожатным,

Поскольку был до фени всем,

И тем, что чем-то был 

запятнан,

И не запятнанным ничем.

В автоматическом режиме

Я коротал свою судьбу

При сногсшибательном 

режиме,

Что чудом вылетел в трубу.

Ходило ходуном сознанье,

Ломало душу от тоски,

Когда пускались в православье

Отпетые большевики.

И, стройные ряды покинув,

Чтоб только быть у пирога, –

Ленкомсомольские богини

Лепили из меня врага.

А гласность всех подряд косила,

Картошкой молодой цвела,

И, может быть, одна Россия

Рукопожатною была.

* * *

Вяз на улице Воровского –

Снова ставшей Поварской, –

Я им был, как будто 

«Оскаром»,

Награжден судьбой самой.

Шумно я его приветствовал

Каждый раз входя во двор,

В том углу, где он 

главенствовал,

Свой расположив шатер.

Был он просто частью 

юности,

Частью детства моего,

И, конечно же, по дурости

Мало я ценил его.

А теперь, когда случается

Мимо проходить порой…

О! Как сердце обрывается

В унисон с его листвой.

* * *

Мечусь тоскою меченный,

Затурканный в толпе.

Мне делать больше нечего,

Как думать о тебе.

В каком бы состоянии

Ты ни была порой –

Готов на все заранее,

Лишь только быть с тобой.

На рынок, или к дочери,

Иль к черту на рога.

Мне быть с тобою хочется

На миг и на века.

Кому-то улыбаешься,

Являешься во сне,

А вот не приедаешься,

Пожалуй, только мне.

* * *

Передай по цепочке,

Ну а там, как пойдет,

Что доходит до точки

Мой несносный народ.

То смиренный, то гордый,

Нищий из богачей.

Сочиняющий оды

В честь своих палачей.

Деловой и растяпа.

Видный всем за версту.

С неисторгнутым кляпом

Лжи и правды во рту.

* * *

Хотя мне не так уж и плохо

Живется по нынешним дням,

Я с той еще связан эпохой,

Присутствую все еще там.

Где страсти мои и мордасти

Военно-детдомовских дней,

Где я под опекою власти

Не знал еще слова «еврей»,

Где вдруг, просыпаясь ночами,

Безумно рыдал в темноту

И где на меня не кричали –

Жалели, видать, сироту.

* * *

В кругу застарелых болезней,

Одною ногою в гробу,

Живешь безо всяких 

претензий,

Верней, доживаешь судьбу.

Не очень тоскуешь о прошлом,

Грядущим не слишком томясь.

И в мире, по-прежнему 

сложном,

Судить никого не берясь.

К чему там куда-то соваться,

Кому-то вставать поперек,

Когда и с собой разобраться

Ты так до конца и не смог.

* * *

Приди к соловецкому камню

И скорбным молчаньем 

почти

Всех тех, кто трагически 

канул

Во время земного пути.

Кто притчею стал во языцех,

Клейменный позорным 

клеймом,

Застигнутый быть очевидцем

Насквозь вероломных времен.

Пусть даже себе в наказанье,

Не зная, что ждет впереди,

На это святое свиданье

Хотя бы однажды приди.

* * *

А тебе уже мало что надо

От друзей, от семьи и от книг,

Остается одна лишь отрада –

Созерцать этот мир каждый

миг.

Страх за жизнь, уходящую

прочь,

За страну, что сползает 

в пучину,

И никто ей не в силах помочь.

* * *

Привилегия старости –

Никуда не спешить

И выслушивать гадости

Начинающих жить.

Не бояться нисколечко

Ни друзей, ни врагов.

Становясь потихонечку

Частью трав и цветов.