Без лейки, но с блокнотом

Ну, братцы, подымайся!.. Фото 1914 года. Библиотека Конгресса США

Художник и писатель Виктор Муйжель (1880–1924), работавший военным корреспондентом от газеты «Биржевые ведомости» на Восточном фронте, не зря озаглавил свою книгу «С железом в руках, с крестом в сердце». Эти слова, взятые из Манифеста последнего государя, провозглашавшего начало войны, были перифразой Манифеста войны 1812 года: «Соединитесь все, с крестом в сердце и с оружием в руках, – никакие силы человеческие вас не одолеют». Если учитывать, что в России Первую мировую войну называли Второй Отечественной (в Европе ее чаще именуют Великой), то подобная параллель была вполне уместна и логична.

Особенно если вспомнить связанный с ней первоначальный патриотический подъем. Книга Муйжеля вышла в 1915-м, когда вера в скорую победу еще не обернулась усталостью от войны. В то время многие литераторы пошли на фронт или военнослужащими (Николай Гумилев, Владимир Палей), или корреспондентами (Валерий Брюсов, Илья Эренбург). Просились даже такие политически неблагонадежные, как Владимир Маяковский (ему отказали). В принципе могли отказать и Муйжелю, имевшему за плечами два года ссылки. Его натуралистическая проза, нередко осуждающая власть, с такими говорящими названиями, как «Мужичья смерть», «Кошмар», «Грех», вызывала протесты даже у не лишенного оппозиционных настроений писателя Михаила Кузмина: «Страна, где все воры, развратники и пьяницы, слабые дурачки или злые звери, где царят тупость, косность и жестокость. Эта страна – Россия, и народ этот – русские. Так уверяет г. Муйжель».

Виктор Муйжель. … С железом в руках, с крестом в сердце: На Восточно-Прусском фронте. – М.: Государственная публичная историческая библиотека, 2014. – 272 с.

Впрочем, во фронтовых корреспонденциях такой чернухи нет. Муйжель был вполне лоялен власти. Восхищался солдатами. При этом взгляд на них достаточно правдив. Писатель приводит слова одного из офицеров: «Удивительный народ эти наши солдаты!.. Скажешь: атака! Вышибить его надо! Подымается, чистит винтовку, лицо сонное, глаза еле смотрят. Лезет из окопа – так ей-же-ей медведь в берлогу ловчей влезает. Вылез – приник. Говоришь: перебежать надо, ну, братцы, подымайся!.. Перебежали. Опять легли. Ну, думаешь, теперь ни за что не поднять будет... Потому – голову только подыми, смерть тут же тебе сразу! Думаешь – эх, зря велел лечь, не поднять теперь! А скомандуешь – тихо так скажешь, вроде того, что, мол, что ж делать, надо подыматься – давай на «ура»!.. И вдруг видишь – поплевал в руки, перехватил винтовку и разом, словно его за шиворот кто встряхнул – вскочил и пошел орудовать... Вот и смотрите на него».

Также Муйжель был искренне благодарен любой помощи, которую гражданские лица оказывают армии. Писатель описывал своего польского коллегу Сигизмунда Барткевича, который с риском для жизни укрывал у себя раненых русских военнослужащих, оказавшихся на занятой неприятелем территории.

Правда, атмосфера патриотического подъема временами оборачивалась у корреспондента недооценкой противника, хотя он и понимал, что война продлится долго. Немцы у Муйжеля жестоки. Они все делают «методично и тупо». Или, как «принципиально жертвующий собой офицер», «дорожащий Железным крестом», оказавшись в плену, разочаровываются в войне.

Вместе с тем ошибочно считать, что Муйжель идеализировал или эстетизировал войну. Он говорил и о трагедии гражданских лиц, ставших жертвами войны. Вот отец и дочь, чья мать оказалась убитой в ходе немецкого артобстрела. Писатель застал их в состоянии «почти летаргического ужаса». Касаясь собственно войны, он отмечает, что ее суровость повышает «законы жизни до карикатуры».

Также Муйжель правдиво описывал бытие полевых лазаретов, ночные атаки и штыковые схватки.

Почти как в стихах другого писателя и военного корреспондента Константина Симонова: «С лейкой и блокнотом,/ А то и с пулеметом/ Сквозь огонь и стужу мы прошли». Разве что с одной поправкой – фотоаппарата лейки тогда не было. Он появился лишь в 1925 году.