Кораблик плывет

Поэзия может быть такой же зримой, как живопись. Камиль Писсарро. Руан. Эффект тумана. Частная коллекция. 1888 

В этом году в жизни и творчестве поэта Евгения Чигрина произошло много знаменательных событий. Вышла новая книга, появились переводы на самые разные языки. Он много путешествовал. Но самое главное – поэт был удостоен престижной Горьковской премии. Обо всем этом с Евгением ЧИГРИНЫМ беседует Андрей ЩЕРБАК-ЖУКОВ.

– Евгений, мы с вами беседовали три года назад, когда только готовилась к печати ваша книжка стихов «Погонщик». По сути, это была только вторая ваша книга, причем вышедшая после длительного, почти 10-летнего перерыва. Хотя вы уже давно в большой поэзии и имеете значительный авторитет… То есть это был отчет за длительный период. Сейчас у вас вышла третья книга. Чем отличаются эти книги? По составу, по тому, каким образом вы подбирали стихотворения…

– Ну, однозначных ответов нет, но в главном вы правы: две последние книги существенны для меня. Они, как мне кажется, правильно составлены и, безусловно, прицельно названы. Название для поэтической книги – дело далеко не последнее… Это как яхта или корабль вашего имени – как назовешь, так и поплывет. Даже названия разделов, главок – уже поэзия… В самом прямом смысле.

– В этом году вы получили престижную Горьковскую премию, ранее – Премию имени Тарковских… Что для вас эти награды? И вообще что для вас значат литературные награды?

– Ага, теперь вы смягчили ваш давний вопрос. Помнится, в упомянутой беседе вы сформулировали иначе, а именно: «Ваше поколение – поколение родившихся в 60-е – не гиблое ли? Не пропавшее? Не самое ли несчастное? Потому что те, кто старше, могучие и бронзовые – и крепкие шестидесятники и семидесяхнутые, – они вырвались и победили. И нынешние – они тоже все получили и всюду выбились, а ваши...» Посему будем считать, что три мои премии – Премия Центрального федерального округа России в номинации «Литература и искусство» (2012), Международная премия имени Арсения и Андрея Тарковских (2013) плюс Горьковская – мой ответ вам на вчерашний и нынешний вопросы. Да, еще были диплом и медаль имени Николая Гоголя от Украины за книжку на украинском языке. Это стихи из книги «Погонщик» в переводе замечательного поэта и прозаика Игоря Павлюка. А вообще премии – это еще и часть удачи… не более того. Не стоит придавать этому основополагающее значение.

– А какие еще были переводы?

– Были опубликованы подборки в журналах и альманахах на польском, английском… На украинском только в журнале «Всесвiт», аналоге нашей «Иностранной литературы», было опубликовано 25 стишков. Кстати, журналу в конце января исполняется 90 лет. Пользуясь случаем, поздравляю наших коллег. Да, вот только что вышла подборка в чешском журнале. Вообще я переведен на 12 языков. Думаю, что лучше всего на польский, украинский, французский, турецкий, хинди…

– В Европе сейчас в основном пишут белым стихом – без рифмы… И считают это передовым и прогрессивным. Как вы к этому относитесь?

– Не знаю. Если это оригинально, то почему нет? Но русская просодия – это совсем другое дело… Вообще-то прогресс в искусстве это фигня. Разве музыкальные сочинения Доуленда или Вивальди менее современны, чем сочинения верлибристов? «Прогресса нет, и хорошо, что нет…» – написал один наш современник. Стихотворение Блока о том, что у поэта «всемирный запой и мало ему конституций!», актуально всегда. Все дело во вкусе и таланте. В русской поэзии рифма, виртуозность, интонация, ритмика (а главное – поэтический слух!) значили и значат очень много. Рискую выглядеть ретроградом, но искусство – это свод правил, свод заповедей. Все должно быть барочно, непременно хорошо написано, завинчено, зарифмовано… Вот так.

– Ваши стихи живописны и музыкальны, это отмечают почти все, кто писал о них. Какое искусство вдохновляет вас больше?

– По поводу живописи в моих стихах писали разные авторы, например Игорь Белов, Кирилл Анкудинов, в Сети легко найти эти тексты, в Википедии например… Если говорить о музыке, то да, я обожаю барочную музыку: Маре, Сент-Коломб, Лоус, Берд, Перселл, Корелли, Абель, Куперен, Тартини, Букстехуде, Бах, Телеман, Холборн и еще много имен. Разумеется, я люблю и Моцарта, Гайдна, Сальери… и, конечно, с юности до сегодняшнего дня старый рок: Хендрикс, «Лед Зеппелин», «Блэк Саббат», «Эмерсон, Лейк и Палмер», «Пинк Флойд»… Венгерские рок-команды: «Омега», «Локомотив ГТ», «Пирамиш»… Да, еще люблю замечательного польского мультиинструменталиста и композитора Чеслава Немена.

– В этом году вы были в нескольких странах Европы, общались с поэтами разных народов… Поделитесь впечатлениями – в какой стране лучше всего относятся в поэтам и поэзии?

– Да, побывал в разных местах: Оренбург, Крым, Черногория, Хорватия, Сербия, Чехия… Где лучше относятся к поэтам, я не знаю. Для того чтобы знать наверняка, нужно быть внутри ситуации. В России традиционно уважают сочинителей, но теплого отношения, конечно, не хватает. Не хватает и серьезных литературных проектов. Вот, 2015-й объявлен Годом литературы. Это, конечно, замечательно. Хотя в такой стране, как наша, каждый год должен быть Годом культуры… Ведь красота, как известно, не прихоть полубога, а хищный глазомер простого столяра, как сказал поэт. Да и не одной нефтью, как выяснилось… Духовная составляющая не менее важна, чем экономика, которой не было и тогда, когда лился нефтяной долларовый дождь, и сейчас…

– Сегодня в России довольно много поэтов, причем немало и весьма хороших… О чем это говорит? И вообще, должно ли быть много поэтов или лучше, когда их несколько, но они бесспорно талантливы и всеми почитаемы, как, скажем было в 

60-е, когда на поэтические выступления собирались стадионы, но таких поэтов-трибунов было только четверо?

– Ну, я не тот человек, который все это объяснит и приведет примеры. Наверняка на эту тему существуют литературоведческие расклады апостериори. Хотя недавно в Праге мы сидели в пивной напротив монастыря Кирилла и Мефодия с Игорем Сабировым, это философ, музыкант, знаток и преподаватель не только китайского, но и древнекитайского языка… и он мне рассказывал, как читал огромные поэтические антологии Китая. И растолковал, зачем туда помещены многие банальные тексты. То есть составители хотели показать «здание»: вот один слой китайской поэзии, вот другой… вот авторы дошли до такого уровня… вот второй, третий уровень… и вот, наконец – гений! Короче, каждый поэтический «кирпичик» был важен не только для того, чтоб появлялись гении, но и для того, чтоб были видны поэтические «дворцы» каждого столетия.

– Что вы больше всего цените в поэзии?

– Новизну в каноне. Музыку. Мастерство. Оригинальность подачи. Незатертость – но и не крикливость! – метафоры. Свой голос. Некую суггестивную сумасшедшинку.

– Может быть, закончим эту беседу каким-нибудь стихотворением? Таким, которое как можно точнее охарактеризовало бы ваше нынешнее поэтическое состояние…

– Пожалуйста:

Батискаф

В окне пейзаж – 

припомнишь Писсарро –

Перешагнешь в стихи, 

держа руками

Видение в сиреневом: тепло

Под серыми, в изломах, 

облаками.

Держу в руках видение – 

тебя…

Весь в мареве художника 

ландшафтик,

В котором ветер, в дудочки 

трубя,

Прохожего закутал в мягкий 

шарфик,

Одел в пальто и – спрятал 

за углом,

Опять Камиль-художник 

«вынул дождик»,

Который – раз и – сделался 

прудом,

Где рядышком лопух 

и подорожник,

Где туча в тучу переходит, 

как

Видение в виденье – 

раз и – сплыло.

Я так один. Любой 

ужастик-страх

По барабану! По фигу! 

Квартира

Меняет облик: тянет тень 

крылом,

Над шкафом, подрезая 

привиденье,

Штормит за шторой 

шумовым дождем…

Как в батискафе, я – 

в стихотворенье…

– Спасибо.