0
5324
Газета Интернет-версия

31.07.2014 00:01:00

Сдержанность и немногословность

Тэги: интервью, поэзия, переводы, немецкая литература, бертольд брехт, генрих гейне, иоганн вольфганг гете


интервью, поэзия, переводы, немецкая литература, бертольд брехт, генрих гейне, иоганн вольфганг гете Вальдемар Вебер – путешественник из одной культуры в другую. Фото Надежды Рунде

В преддверии юбилея Вальдемар ВЕБЕР выпустил новую книгу «Продержаться до конца ноября» (М.: Русский Гулливер), что и дало повод Дарье ДАНИЛОВОЙ поговорить с автором.

– Вальдемар, вы человек двух культур – русской и немецкой, и вы пишете стихи-верлибры. В чем разница между немецким и русским верлибром? Или же верлибр – это нечто интернациональное, и все зависит только от личности автора, но не от языка и культуры?

– Мне не очень нравится само понятие «верлибр». Лучше говорить «свободный стих». В этом обозначении нет претензии на новый литературный жанр. Отсутствие рифмы и метра относится к стилистическим методам. В Германии никто не удивляется, когда поэт, писавший в основном свободным стихом, создает вдруг венок сонетов. Жанр произведения избирается автором в зависимости от поставленной задачи. Мне тоже не хочется называться верлибристом, в этом слове по-русски есть что-то уродливое. Оставляю за собой право обращаться к традиционному стиху, что порою и делаю. Явление свободного стиха – еще дописьменное, продолжавшееся затем в ранней и классической литературе большинства народов.

– А в немецкой литературе?

– В немецкой литературе начиная с XVIII века практически не было авторов, у которых бы отсутствовал свободный стих или не было бы произведений с его  элементами и вкраплениями. Правда, здесь надо учесть одну немецкую специфику: в Германии в XVIII веке и долгое время после свободный стих назывался «свободными ритмами». Пример – многие произведения Фридриха Готлоба Клопштока, свободные ритмы мы находим у Гете, Гельдерлина, Гейне и дальше у Ницше, у экспрессионистов, а в англоязычной литературе – у Уитмена и Элиота. От свободного стиха (верлибра) модернистской и постмодернистской эпохи свободные ритмы отличает возвышенный, а порой экстатический тон, а также большая регулярность строфики и большее количество ритмических ударений. Но они сыграли свою важную роль. Способствовали тому, что, когда под влиянием французской и английской поэзии новый тип свободного стиха стал в Германии распространяться, его восприняли как нечто совершенно естественное. Современный свободный стих (верлибр) антипафосен, подчеркнуто интеллектуален. На меня стилистически мало повлияла немецкая традиция свободных ритмов, я воспринял скорее влияния более поздней немецкой поэзии, впитавшей не только национальный опыт, но и веяния новой европейской поэзии конца XIX – начала XX веков. Прежде всего – французской. C 1945 года свободный стих доминировал в странах немецкого языка, включая ГДР.

– У вас очень лаконичные стихи и сдержанные.

– Да, я учился у тех, кто немногословность и сдержанность сделал принципом своей поэтики. Конечно, у каждого языка своя специфика. Есть вещи, которые совершенно непереводимы. И этот барьер непреодолим, но я путешественник из одной культуры в другую и назад, и верлибр, конечно же, интернациональней конвенционального стиха, но не потому, что упрощает выполнение творческой задачи, а потому что позволяет дать в том случае, если что-то непереводимо, не перевод, а русский или немецкий вариант произведения, позволяет – в отличие от конвенционального стиха, уводящего постоянно в сторону или соблазняющего порой говорить совсем не то, что хотел, – предельно воплотить замысел, наиболее точно выразить поэтическую мысль.

Верлибр позволяет преодолеть барьеры, и он, конечно же, более рационален, более медитативен. Но мнения, что верлибр не свойственен русской традиции и русскому менталитету, я не разделяю. Серебряный век явил нам прекрасные образцы русского свободного стиха. Позднее, в советские времена, ему как явлению якобы декадентскому ходу не дали.

– А когда вы начали переводить поэзию?

– С 1970-х до начала 1990-х годов перевод был моей профессией. Произошло это довольно случайно. Стихи мои не печатали, а заниматься мне хотелось только литературой, немецкую поэзию я знал неплохо и постоянно ею интересовался, кое-что переводил, но лишь для себя. И тут Евгений Витковский предложил сотрудничать с ним, свел меня с редакторами. Вначале я исполнял заказы издательств, потом составлял антологии и сборники.

– С кем из немецких авторов вам было особенно приятно работать?

– Когда рынок рухнул и на перевод стало невозможно существовать, я стал переводить от случая к случаю, выборочно, как бы для себя, и только то, что доставляет удовольствие. Почти ничего из того, что перевел таким способом, кроме стихотворений Готфрида Бенна, пока еще не напечатал. Но и в советские времена, переводя по заказу, я старался брать для перевода в основном то, что мне нравилось, авторов, которые мне были близки: Готфрид Бенн, Георг Тракль, Гуго фон Гофмансталь, Иван Голль, немецкие романтики, современные немецкие поэты Петер Хухель, Мария Луиза Кашнитц, Кристоф Меккель, Рихард Питрасс…

Переводил в последние годы снова Тракля, а также Фридриха Гёльдерлина, Пауля Целана, молодых немецких поэтов, но пока переводы эти не печатал. Надеюсь, опубликую их в будущих сборниках вместе со своими стихами.

– Как раз один из таких сборников уже вышел. Там, насколько я знаю, и стихи, и переводы…

– Называется он «Продержаться до конца ноября». В нем собраны стихотворные тексты за много лет, некоторые из них написаны в 1960-е годы и печатаются впервые. Меня десятилетиями не печатали. Поэтому обязательно ставлю под стихами даты. Они – часть текста. Но в основном книга  составлена из стихотворений, написанных после «Черепков» (2000), то есть в последнее десятилетие. Вошли в нее и некоторые переводы, и стихотворения, написанные в духе поэтов, которых я переводил, –  например, в подражание Ивану Голлю, двуязычному немецко-французскому поэту. Цикл этот в книге назван по-немецки и по-русски Verwandlungen – «Превращения». Многое в 60-е годы я записывал как прозаические миниатюры, лишь позднее понял, что написаны они не по принципу прозы, что внутренняя интонация в них – поэтическая. Их, в отличие от многих рифмованных стихов, я сохранил.

– В этой связи задам вопрос для молодых ценителей поэзии. Как уловить эту внутреннюю поэтическую интонацию, о которой вы упомянули и которая превращает просто запись из блокнота в стихи? Понимаю, что теоретизировать бесполезно. Вы могли бы без ложной скромности привести примеры из своих стихов и прозаических миниатюр, сравнив их?

– Я имел в виду совсем ранние свои тексты в книге, которые лишь теперь публикую. Это были отрывочные записи из записных книжек. Вот это стихотворение, например, было записью на полях дневника, многословной, но со своей интонацией, и я выстроил его графически, сократил, сжал:

На контрольной

Твои колени цвета 

подснежников,

исписанные шпаргалками,

которые ты под партой

высоко заголяла,

давая списать теорему...

Голова кружилась,

глаза туманились,

цифры и буквы сливались,

превращались в иероглифы.

Приходилось просить 

позволенья

еще и еще раз

взглянуть на те чертовы 

знаки,

и ты позволяла

с притворною неохотой.

1962–2011

А вот эта миниатюра тоже была в записной книжке, но так и осталась прозаической миниатюрой, в ней присутствует описательность, которой я в верлибре стараюсь избегать.

Картинка в пути

Остановка поезда  на полустанке. Молодые женщины, 

лимита, сидят под солнцем  на шпалах у полотна дороги,

едят консервы, запивают кефиром, курят. Потом снова

орудуют ломами и кувалдами. С высоты вагонной

площадки я мысленно их раздеваю, не стесняясь

присутствия бригадира, хмуро наблюдающего

за их работой, представляю себе, как вон у той,

чернобровой, по спине под спецовкой стекают теплые

струйки пота… Женщины мне подмигивают, отпускают

соленые шутки, хохочут. Поезд трогается, на минуту они

расправляют спины и уже без улыбки смотрят ему вослед.

1966

Но в большинстве случаев стихи рождались из поэтической мысли, интонация приходила сама собой в лад содержанию. На начальной стадии мысль обрастает большим количеством слов, потом шаг за шагом убирается все лишнее, порой от двадцати строк остается пять. Но они сохраняют интонацию, заложенную изначально. Я пишу свободным стихом, потому что он соответствует моей внутренней интонации, моему языковому чувству, моему способу говорения, моему чувству современности. Верлибры – стихи для чтения, не для декламации. Но это не значит, что верлибр нельзя декламировать. Рифмованный ритмизованный стих тоже ведь можно читать глазами. И у поэта, пишущего верлибром, должна быть своя узнаваемая интонация, своя образность. 


Комментарии для элемента не найдены.

Читайте также


Правительство донастраивает налоговую систему перед реформой

Правительство донастраивает налоговую систему перед реформой

Ольга Соловьева

Бюджет оплатит закупку лекарств от разных форм гепатита

0
536
Путин собрал голоса 76 миллионов избирателей из 112 миллионов

Путин собрал голоса 76 миллионов избирателей из 112 миллионов

Дарья Гармоненко

Иван Родин

Партийные кандидаты показали патриотические чувства и локальные успехи

0
542
Россияне подолгу хранят верность своим старым машинам

Россияне подолгу хранят верность своим старым машинам

Анастасия Башкатова

Автовладельцы ищут способы сэкономить на запчастях и ремонте

0
485
Гастарбайтеров можно и штрафовать, и выдворять

Гастарбайтеров можно и штрафовать, и выдворять

Екатерина Трифонова

Нелегальный мигрант попытался найти защиту у Конституционного суда РФ

0
481

Другие новости