Любимец правительства

Его лечили, берегли, а он вырывался. Сергей Есенин. Фото 1922 года

Из милицейского протокола: «20-го января с.г. гр-н Есенин, явившись в кафе «Домино», начал придираться без всякого повода к посетителям и кричал: «Бей жидов»... Милиционер... Громов предложил гр. Есенину следовать в милицию, на что он ответил отказом и стал оказывать сопротивление, нанося удары милиционеру, и лишь с помощью дворников был доставлен в отделение милиции. Дорогой в милицию гр-н Есенин продолжал буйствовать и кричать «бей жидов» и т.д.».

Вот что удивительно – как удавалось Есенину, в хмельном буйстве кричавшему на всех углах «Бей жидов и коммунистов!», отделываться лишь составлением таких протоколов? По словам Андрея Соболя, «так крыть большевиков, как это публично делал Есенин, не могло и в голову прийти никому в советской России. Всякий, сказавший десятую долю того, что говорил Есенин, давно был бы расстрелян». Это подтверждает и Федор Раскольников: «Как скандалист и дебошир он (Есенин) был известен всем милиционерам Центрального района Москвы, но его не трогали».

Между тем в стране действовал декрет, подписанный Лениным 25 июля 1918 года, в котором говорилось: «Совет Народных Комиссаров объявляет антисемитское движение и погромы евреев гибелью для дела рабочей и крестьянской революции и призывает трудовой народ Социалистической России всеми средствами бороться с этим злом. Совнарком предписывает всем Совдепам принять решительные меры к пресечению в корне антисемитского движения. Погромщиков и ведущих погромную агитацию предписывается ставить вне закона». Декрет действовал, и многие понесли по нему суровое (вплоть до расстрела) наказание.

В книге «Алмазный мой венец» Катаев утверждает: «Королевич (так Валентин Петрович называет Есенина) был любимцем правительства. Его лечили. Делали все возможное. Отправляли неоднократно в санатории. Его берегли как национальную ценность. Но он отовсюду вырывался». Действительно, поэта охотно печатали, хорошо оплачивали, выпускали за границу, пытались лечить, вытаскивали из различных переделок. Организовали в конце концов помпезные похороны и издали посмертное собрание сочинений.

Заботу «правительства» о Есенине подтверждает и письмо Христиана Раковского Дзержинскому от 25 октября 1925 года: «Дорогой Феликс Эдмундович! Прошу Вас оказать нам содействие – Воронскому и мне – чтобы спасти жизнь известного поэта Есенина – несомненно самого талантливого в нашем Союзе. Он находится в очень развитой стадии туберкулеза (захвачены и оба легкие, температура по вечерам и пр.). Найти куда его послать на лечение нетрудно. Ему уже предоставлено было место в Надеждинском санаториуме под Москвой, но несчастье в том, что он, к несчастью его хулиганского характера и пьянства, не поддается никакому врачебному воздействию. Мы решили, что единственное еще остается средство заставить его лечиться – это Вы. Пригласите его к себе, проборите хорошо и отправьте вместе с ним в санаториум товарища из ГПУ, который не давал бы ему пьянствовать... Жаль парня, жаль его таланта, молодости...». Косноязычие письма объясняется тем, что автор его – болгарин по национальности.

На письме Раковского Дзержинский написал резолюцию своему секретарю: «т. Герсону. М (ожет) б (ыть) Вы могли бы заняться. Ф.Д.». Герсон делал попытку разыскать поэта, о чем свидетельствует его пометка: «Звонил… найти Есенина». Однако встреча Сергея Александровича с Феликсом Эдмундовичем так и не состоялась.

Письмо искреннее. Смущает, правда, зловещее предложение приставить к Есенину «товарища из ГПУ, который не давал бы ему пьянствовать». С другой стороны, кого еще мог посоветовать Раковский на эту незавидную роль – Демьяна Бедного? Артема Веселого? Михаила Голодного? Ивана Приблудного? Петрова-Водкина?

Но почему Катаев выбрал такую странную и уклончивую формулировку – «любимец правительства»? Бухарин, например, тоже был «правительством», но Есенина на дух переносить не мог. Так чьим же любимцем в действительности был Есенин?

Известны приятельские отношения поэта с Яковом Блюмкиным. По воспоминаниям Владислава Ходасевича, Есенин однажды предложил понравившейся ему девушке: «А хотите поглядеть, как расстреливают в ЧК? Я это вам через Блюмкина в одну минуту устрою». В 1920 году, когда Есенина арестовала ЧК, Блюмкин оказал помощь поэту, обратившись с ходатайством отпустить его на поруки.

Вот краткий послужной список Блюмкина к моменту гибели Есенина: левый эсер, заведующий отделом контрразведки ВЧК, убийца германского посла Мирбаха, начальник личной охраны Троцкого во время Гражданской войны, создатель иранской Коммунистической партии, командир 79-й и 61-й бригад, член ВКП(б) с 1920 года, слушатель Академии Генштаба РККА, адъютант Троцкого, сотрудник Иностранного отдела ОГПУ, резидент разведки в Палестине, член коллегии Закавказской ЧК.

Блюмкин был человеком Троцкого и Дзержинского. Именно Троцкий спас Блюмкина от расстрела за участие в мятеже левых эсеров. Именно Дзержинский рекомендовал Блюмкина к вступлению в ВКП(б) и работе в ОГПУ. И именно Блюмкин устроил встречу Есенина с Троцким.

А кем был Христиан Раковский? Идеолог «левой оппозиции», он, занимая пост председателя Совнаркома Украины, выступил с резкой критикой национальной политики Сталина. В ответ Сталин обвинил Раковского в конфедерализме и национальном сепаратизме. Спустя месяц Раковский был снят с должности и отправлен послом в Англию, где и пробыл до осени 1925 года. Интересно, что Христиан Раковский получил медицинское образование в Женеве, и в 1913 году лечил Троцкого. Он же был организатором финансирования газеты «Наше слово», которую в Париже издавали Мартов и Троцкий в 1914–1916 годах. В феврале 1928 года, находясь в астраханской ссылке, Раковский пишет дружественное письмо Троцкому, который к этому времени уже был сослан в Алма-Ату. Несомненно, Раковский был близок Троцкому.

Значительное место в жизни Есенина занимал Александр Воронский, ставший в начале 20-х годов одним из ведущих идеологов советской литературы. С 1917 по 1920 год Воронский был членом ВЦИКа. В 1923 году примкнул к «левой оппозиции» и подписал (с некоторыми оговорками) «Заявление 46-ти». Дело в том, что 8 октября этого года Троцкий направил в ЦК РКП(б) письмо, в котором выражал свои опасения в связи с недостатком внутрипартийной демократии. Через неделю после этого появилось «Заявление 46-ти», подписанное авторитетными партийцами и адресованное Политбюро ЦК РКП(б).  «Заявление» поддерживало и развивало идеи Троцкого и послужило идеологическим фундаментом «левой оппозиции».

С 1921 года Воронский редактировал журнал «Красная новь», при котором создал писательскую группу «Перевал». Есенин познакомился с Воронским в октябре 1923 года и с тех пор регулярно печатался в «Красной нови». Воронский неоднократной помогал поэту выпутываться из различных скандалов и неприятных ситуаций. Есенин не остался в долгу: когда осенью 1924 года над Воронским сгустились тучи, поэт заявил что прекратит публиковать свои произведения, если тот лишится поста главного редактора журнала. Идеологически и политически Воронский стоял рядом с Троцким, полностью разделял неприязненное отношение Троцкого к РАППу, который поддерживал Сталина. Уже после смерти Есенина члены РАППа объявили его «знаменем кулацкой контрреволюции». Особо неистовствовал Бухарин, придумавший термин «есенинщина». На это Воронский с достоинством ответил, что Госиздат «поступил бы очень правильно, напечатав работы этого великого и оригинального поэта».

И наконец, Вольф Эрлих. Конечно, он не идет ни в какое сравнение с влиятельными Раковским, Блюмкиным и Воронским. В данном случае нам интересны взгляды близкого Есенину человека. Есенин познакомился с Эрлихом в апреле 1924 года, когда тот уже состоял в ленинградском «Ордене воинствующих имажинистов». Надо отметить, что все члены «Ордена» (включая и Эрлиха) были поклонниками Троцкого. Впоследствии Эрлиху не раз пришлось публично каяться в «грехах молодости» и отрекаться от троцкизма. В открытом письме 1931 года он объяснял свои «политические ошибки» влиянием «буржуазно-кулацкой богемы первых годов НЭПа» (по-видимому, подразумевая Есенина и его окружение). Далее Эрлих добавлял «крутизны»: «до сих пор не установлена и не разоблачена связь этой богемы с троцкизмом, а между тем именно она была воинствующим отрядом троцкизма в советской литературе». Яснее некуда. Кстати, прощальный листок Есенина со стихами, сунутый им в карман Эрлиху, в 1930 году передал в Пушкинский дом Георгий Ефимович Горбачев. Он был активным членом троцкистско-зиновьевской оппозиции и одним из организаторов «Литфронта», выражавшего взгляды Троцкого на современную литературу.

Теперь мы можем ответить на поставленный вопрос – Есенин был любимцем людей из окружения Троцкого. Упрощая ситуацию, можно сказать и так – покровителем Есенина в правительстве был Троцкий. Недаром же бытовало мнение, что именно Троцкий отдал неофициальный приказ «не трогать» Есенина. 29 августа 1923 года поэт писал Айседоре Дункан: «Был у Троцкого. Он отнесся ко мне изумительно».

В книге «Литература и революция», вышедшей в 1923 году, Троцкий посвятил творчеству Есенина немало проницательных и приязненных строк. На смерть поэта Троцкий незамедлительно отозвался замечательной статьей в газете «Правда». Не зря Горький заметил: «Лучшее о Есенине написано Троцким».

А что же сам Есенин?

Как он относился к своему могущественному покровителю?

Судить об искренности Есенина довольно сложно. Покровительство власть имущих всегда было для него одним из путей достижения известности (вспомним хотя бы о чтении стихов членам императорской семьи). Говоря о гипотетической «ненависти» Есенина к Троцкому, обычно ссылаются на поэму «Страна негодяев». Мол, в образе презирающего Россию Чекистова поэт изобразил Льва Давидовича. Дело в том, что в поэме настоящая фамилия Чекистова – Лейбман, тогда как настоящее имя Льва Троцкого – Лейба Бронштейн. И еще – и Троцкий, и Чекистов жили в Веймаре. Широко цитируемы слова Чекистова:

Я ругаюсь и буду упорно

Проклинать вас хоть тысячи 

лет,

Потому что...

Потому что хочу в уборную,

А уборных в России нет.

Странный и смешной вы народ!

Жили весь век свой нищими

И строили храмы Божии...

Да я б их давным-давно

Перестроил в места отхожие.

Судить о подлинном отношении Есенина к Троцкому, руководствуясь лишь поэмой, неправомерно. И «русские» персонажи «Страны негодяев» (вдумайтесь в название) изображены сатирически: Рассветов, «ушибленный» Америкой, красноармеец Замарашкин... Самый симпатичный герой поэмы – бандит Номах (анаграмма Махно). К тому же, надо учитывать, что «Страна негодяев» писалась во время пребывания Есенина в Америке, и многое в поэме – результат отталкивания-притяжения поэта и этой страны. Чекистов – образ собирательный и, конечно же, какие-то черты Троцкого в нем вполне могли отразиться. Но вот цитата из статьи Есенина «Железный Миргород»: «Убирайтесь к чертовой матери с Вашим Богом и с Вашими церквями. Постройте лучше из них сортиры, чтоб мужик не ходил «до ветру» в чужой огород».

Так чьи же это размышления о храмах, сортирах и отхожих местах – самого поэта или Чекистова-Троцкого?

Известно также сказанное Есениным в Берлине: «Не поеду в Москву... пока Россией правит Лейба Бронштейн. Он не должен править». Но и эти слова (сказанные, вероятно, в подпитии) вряд ли направлены против Троцкого лично, скорее – против его национальности. Еврей-де не должен править Россией.

Не надо забывать, что существуют и совсем другие высказывания Сергея Александровича о Льве Давидовиче. И их больше. Вот как в стихотворении «Русь бесприютная» поэт говорит о беспризорниках:

...В них Пушкин,

Лермонтов,

Кольцов,

И наш Некрасов в них,

В них я,

В них даже Троцкий,

Ленин и Бухарин...

Троцкий поставлен впереди Ленина и Бухарина. А вот фрагмент «Песни о великом походе»:

Ой, ты атамане!

Не вожак, а соцкий.

А на что у коммунаров

Есть товарищ Троцкий!

Он без слезной речи

И лихого звона

Обещал коней нам наших

Напоить из Дона.

В уже упомянутом очерке «Железный Миргород» Есенин пишет о Троцком: «Мне нравится гений этого человека». В книге «Право на песнь» (случайно ли ее название кажется цитатой из статьи Троцкого о Есенине?) Вольф Эрлих приводит слова Сергея Александровича: «Знаешь, есть один человек... Тот, если захочет высечь меня, так я сам штаны сниму и сам лягу! Ей-Богу, лягу! Знаешь, кто? – Он снижает голос до шепота: – Троцкий...». Родственник Есенина Василий Наседкин в первом издании своей книги воспоминаний пишет: «Идеальным законченным типом человека Есенин считал Троцкого». А вот выдержка из дневника (июль 1924 года) Иннокентия Оксёнова: «Троцкого... Сергей любит, потому что Троцкий «национальный», и когда Троцкий сказал Есенину: «Жалкий вы человек, националист», – Есенин якобы ответил ему: «И вы такой же!»

Неужели современники поэта кривили душой?

Кстати, современники в один голос твердили и о мании преследования, и беспочвенных (на их взгляд) страхах, одолевавших поэта. Была ли эта боязнь, помимо психического расстройства, чем-то еще обусловлена? Оказывается – была.

Мы знаем четыре автобиографии Есенина – 1922, 1923, 1924 и 1925 годов. Но лишь в одной из них (написанной в 1924 году) поэт заявляет: «В революцию... работал с эсерами не как партийный, а как поэт. При расколе партии пошел с левой группой и в октябре был в их боевой дружине». Если вдуматься, второе предложение процитированного пассажа противоречит первому. Что, в боевую дружину Есенин записался тоже в качестве поэта?

На самом деле в 1918 году он действительно вступил в «боевую дружину» эсеров, но не в октябре, а в феврале этого года. Он выступал на вечерах вместе с виднейшей эсеркой Марией Спиридоновой и сотрудничал в газетах эсеров «Знамя труда» и «Дело народа». Первая жена Есенина Зинаида Райх работала в редакции газеты «Дело народа». Там Есенин с ней и познакомился. Блюмкин, Спиридонова, Камков, Штейнберг, Черепанов, Каховская, Карелин, Трутовский – вот неполный перечень видных левоэсеров, с которыми был знаком Сергей Александрович. Гронский (до 1918 года бывший членом Союза эсеров-максималистов) писал о том, что «глубже Блока и Белого понял и принял Октябрь Сергей Есенин». Гронский вспоминал: «Положим, Сергей и политически был активнее их. Поначалу он вступил в партию эсеров, потом порвал с нею и по совету Иванова-Разумника и своей первой жены Зинаиды Райх вошел в партию левых эсеров».

4 июля 1918 года Мария Спиридонова приказала Блюмкину и Андрееву устранить германского посла Мирбаха. 6 июля приказ был выполнен. В Москве начался «мятеж левых эсеров». Захватив Главпочтамт и Центральный телеграф, мятежники начали рассылать воззвания о низложении правительства большевиков. Верными Кремлю остались лишь части латышских стрелков. Но и их сил хватило на подавление мятежа. 7 июля 13 эсеров были расстреляны, многие (в том числе и Спиридонова) заключены в тюрьму.

Вот почему Есенин допустил «ошибку» в своей автобиографии, перенеся дату вступления в «боевую дружину» с февраля на октябрь. Ведь в октябре он уже не мог участвовать в мятежных действиях.

Вот чего на самом деле Есенин панически боялся – быть заподозренным в активных боевых действиях эсеров.

И вот где корни его дружбы с Яковом Блюмкиным – в их общем эсеровском прошлом.

Своим звериным природным чутьем Есенин чуял – наступает время, которое не простит ему ни участия в делах эсеров, ни близости к Троцкому и его людям. Начиная с 1925 года Троцкий стремительно терял былое могущество, и началось это еще при жизни Есенина.

Добавим еще один штрих – проследим посмертную судьбу поэта и его сочинений.

Похороны Есенина были отнесены на государственный счет и прошли с большими почестями. «Тело великого национального русского поэта Сергея Есенина покоится здесь» – такова была надпись на траурном полотнище. Незамедлительно был издан сборник «Памяти Есенина» со вступительной статьей Троцкого.

12 января 1926 года в газете «Известия» была опубликована заметка под названием «Полное собрание стихотворений Сергея Есенина». В ней говорилось: «По предложению Государственного Издательства... Сергей Есенин собрал и подготовил к печати три тома своих стихотворений... В целях увековечения памяти Сергея Есенина Государственное Издательство решило развернуть это... издание в «полное собрание сочинений» Есенина, включая и прозу... Сейчас уже приступлено к составлению четвертого тома, в который должны войти все произведения поэта, оставшиеся в рукописях, а также не вошедшие в предыдущие три тома. В этом томе впервые будет опубликована большая поэма «Страна негодяев». Всему «Собранию стихотворений» предпослана вступительная статья А.К. Воронского и автобиография поэта, написанная им в октябре 1925 года».

Но в 1926 году Троцкий был выведен из состава Политбюро, потом исключен из партии, и ситуация резко меняется. В газете «Правда» появляется статья Николая Бухарина «Злые заметки»: «...есенинщина – это самое вредное, заслуживающее настоящего бичевания явление нашего литературного дня. Есенинщина – это отвратительная, напудренная и нагло раскрашенная российская матерщина, обильно смоченная пьяными слезами и оттого еще более гнусная». Воронский, пытавшийся защитить память Есенина от этих оголтелых нападок, был снят с поста редактора «Красной нови».

Ярлык «есенинщина» был приклеен, и на покойного поэта полились ушаты грязи. Сборник «Памяти Есенина» был изъят из библиотек, поскольку содержал статью Троцкого – тогдашнего главного «врага народа». Вплоть до самой войны не было в Советском Союзе худшего обвинения, чем обвинение в «троцкизме». Очевидно, что при жизни Сталина тень подозрения в троцкизме витала и над Есениным. Его произведения перестали широко издаваться и стали если не запрещенными, то полузапрещенными. И лишь после смерти Сталина, в 1955 году, был напечатан двухтомник сочинений Сергея Есенина «Стихотворения и поэмы».

По словам Мариенгофа:

«…есенинская трагедия чрезвычайно проста. Врачи это назвали «клиникой». Он и сам в «Черном человеке» сказал откровенно:

Осыпает мозги алкоголь.

Вот проклятый алкоголь и осыпал мозги, осыпал жизнь».

Я бы добавил к его словам и более широкое понимание трагедии поэта Ивановым-Разумником: «Гибель Есенина тесно связана не только с его болезнью... ведь и сама болезнь была следствием невозможности писать и жить в мертвой атмосфере советского рая».