Бессмертие эмиграции

– М.: Водолей, 2012. – т. 1–452 с.т. 2–428 с.

Издание представляет собой наиболее полное собрание художественной прозы и публицистики писателя Юрия Фельзена (Николая Бернардовича Фрейденштейна). Юрий Фельзен (1894–1943) принадлежал к «младшему» поколению первой волны эмиграции, то есть к литераторам, начавшим свой творческий путь уже в изгнании. Наследие Фельзена небольшое. Это обусловлено не тем, что автор «Писем о Лермонтове» был малопишущим, а трагическим концом писателя – он стал одной из жертв Холокоста, его архив пропал в годы войны. Поэтому все произведения в данном собрании печатаются по последним прижизненным публикациям, а не по рукописям.

По справедливому утверждению исследователя Фельзена, составителя настоящего собрания Леонида Ливака, у писателя «в творчестве эстетические и философские предпосылки романа Марселя Пруста «В поисках утраченного времени» оригинально сплелись с наследием русской классической литературы». От книг создателя «Памяти убитых церквей» Фельзен перенял напряженный психологизм и дискретность сюжета. Также его повесть «Обман» и романы «Счастье» и «Письма о Лермонтове» образуют единство, как и семь томов знаменитой эпопеи.

От отечественной традиции остался в числе прочего мотив жалости. Нередко прозаик одним штрихом описывает всю трагедию отечественной эмиграции. Вот фрагмент из «Обмана»: «У Вильчевских бывает по вечерам одна молодая дама, Ида Ивановна З., кажется, рижская немка, долго жившая – по-беженски – в Москве, потом в Берлине и Париже и настолько во всем запутавшаяся, что уже не определить ее происхождения и последовательности скитаний, как будто она лишена своей национальности – случай нередкий у заграничных русских, особенно у женщин».

Чрезвычайно интересны мемуарные очерки Фельзена. Он входил в состав знаменитой «Зеленой лампы», кружка, организованного Зинаидой Гиппиус и Дмитрием Мережковским для помощи молодым литераторам. Прозаик оставил яркие зарисовки-портреты участников собраний.

Гостей встречает секретарь Владимир Злобин. «Он любезно и крайне умело исполняет обязанности хозяйки дома и никому не доверяет секрет, где можно купить такие вкусные булочки и пирожные». Вскоре появляется Мережковский, «в бесшумных домашних туфлях, подавая руку, низко кланяется с какой-то намеренно старомодной вежливостью».

А вот портреты гостей: Ирина Одоевцева «очаровательно-изящная, устремив к лампе свои «зеленоватые глаза», воспетые Гумилевым, и чуть-чуть хрипло картавя», читает нараспев стихи. Марк Алданов «в литературном кругу известен тактичностью и деликатностью. Он всегда спрашивает, перед тем как войти, не мешает ли, нет ли каких-нибудь секретов». Или Надежда Тэффи. От литератора, пишущего на юмористические темы, «ожидают словечек и острот. Но она серьезна и приводит к случаю церковные средневековые тексты, которых никто из нас не помнит». Неудивительно, что председатель «Зеленой лампы» «собутыльник Гумилева» Георгий Иванов шутил: «Никогда не думал, что именно мне придется быть председателем религиозно-философского общества».

Когда-то один халиф сказал, что поэт, воспев человека, дарует ему бессмертие, ибо тот живет вечно в его стихах. Георгий Иванов или Алданов (хоть и не писавший стихов) обессмертили себя и других. А Фельзен обессмертил простых людей, таких как Ида Ивановна. И это замечательно.