Алхимия XXI века

В алхимии все аллегорично. Мифические животные символизируют химические вещества.
Лукас Йенский. Гравюра из книги "Философский камень", 1625

В возрасте 13 лет Глеб Бутузов увлекся работами Шри Рамакришны Парамахамсы и Свами Вивекананды; в старших классах средней школы изучил Иммануила Канта и Георга Гегеля. Основным философским влиянием в период занятий в Киевском политехническом институте (1980–1986) был Фридрих Ницше. В 1995 году, повинуясь внутреннему импульсу, начал изучать тексты средневековых и ренессансных алхимиков, в результате чего занятия герметической философией обрели основное место в жизни. С философом-герметиком Глебом БУТУЗОВЫМ беседует Алексей НИЛОГОВ.

– Глеб Александрович, могли бы вы популярно объяснить, что такое алхимическая философия? Ведь многие люди, услышав об алхимии, отказывают ей не только в научности, но и в какой бы то ни было философичности.

– Вы употребили не совсем правильный термин: есть герметическая философия, а есть алхимия как ее практическое приложение – подобно тому как в сфере профанных наук есть теоретические и прикладные, с той разницей, что герметическая философия не является специальным знанием в современном понимании (это знание космологического и отчасти метафизического характера), а алхимия как практическая деятельность, с одной стороны, является искусством, а с другой – неотделима от герметической философии как своей теоретической основы, поскольку в конечном итоге представляет собой путь освобождения через познание, то есть выступает как западный эквивалент джняна-марга.

Алхимия и герметизм – две стороны одной медали, коя в зависимости от положения воспринимается наблюдателем то как практическое учение, то как философия; этот феномен может быть условно назван «алхимическим герметизмом». Что касается популярных объяснений, то здесь имеет место contradictio in adjecto, поскольку герметизм и алхимия – эзотерические (внутренние) учения, кои никогда не предназначались для широкой публики. Этот viridarium chemicum, то есть «химический сад», как его часто называют, обнесен высоким каменным забором с очень прочными воротами; о нем немецкий герметический философ XVII века Михаэль Майер сказал в одной из своих эпиграмм: «Сад Мудрых полон роз цветущих,/ Но накрепко всегда ворота заперты;/ И вещь неназываемая – ключ единый./ А без него не сделаешь ни шагу, как без ног:/ Вершин Парнаса глупо добиваться/ Тому, кто на земле стоит с трудом» (Atalanta Fugiens, epigramma XXVII).

Любой подлинный герметический текст предназначен исключительно для тех, кто находится внутри этого сада. Если такой трактат читает человек, находящийся снаружи (то есть pro phanes, «на свету»), в результате этого чтения он в лучшем случае откажет ему в научности и философичности (и займется каким-нибудь другим, менее опасным для современного ума делом), а в худшем – окажется среди тех, о ком арабский алхимик XII века Артефий сказал следующее: «Я могу заверить всех, кто пытается понять писания Философов в обыденном смысле слов, что они блуждают в лабиринте, из которого им никогда не выбраться» (Liber Secretus). Тем не менее есть люди, кои в силу внутренней предрасположенности в результате философских размышлений или под влиянием иных обстоятельств подошли достаточно близко к упомянутым выше воротам; им могли бы помочь некоторые в буквальном смысле вводные работы, коих существует очень мало, но две наиболее полезные и понятные современному человеку я перевел на русский язык и опубликовал в издательстве Terra Foliata – «Герметическую Традицию» Юлиуса Эволы (2010) и «Эту неизвестную Алхимию» Джаммарии (2011). Кроме того, сборник моих статей под общим названием «Приношение Гермесу», который в данный момент готовится к выходу в упомянутом издательстве, содержит текст Orsa Alchemica, призванный выполнять аналогичную задачу.

– Алхимическая традиция «благополучно» растворилась в академической истории философии, окаменев, но отнюдь не в философский камень. Каким образом можно оживить алхимию в современном мире нанотехнологий?

– Алхимия – наука точная, и ваша метафора с точки зрения этой науки содержит кардинальную ошибку: растворение (dissolutio) и окаменение (congelatio) – процессы противоположные. Однако если рассматривать их как последовательность метаморфоз, я бы сказал, что скорее академическая философия вместе со своей историей растворились в суете университетских зачетов, диссертаций, конференций, школ, направлений и трендов, породив в результате комок интеллектуальной жвачки, которая может развлечь в свободную минуту или обеспечить некий (мизерный, признаем честно) рент, но ни в коей мере не решает экзистенциальные проблемы субъекта, не объясняет ни причины возникновения мира, ни причины появления человека; она не способна привести к познанию себя, что есть конечная цель всякого интеллектуального дискурса.

Эта так называемая философия ныне представляет собой скорлупу, в которой не осталось ничего ни от любви, ни от мудрости, каковые некогда составляли ее сущность (что в некотором смысле роднит ее с современным масонством). Почему философ, алхимик и врач Авиценна написал трактат о любви? Почему маг и философ Джордано Бруно написал трактат о любви? Почему на эту тему писали Боэций, Платон и Аристотель? И что сколь-нибудь ценное было написано на эту тему современными философами? Хотя тошнота, надо признать, как тема гораздо более актуальна в данный период истории, любовь – sine qua non любого по-настоящему глубокого знания (инициатического, эзотерического или трансцендентного) и, как ключевой элемент анамнезиса, должна постоянно «оживляться», перерождаться в новой временной репрезентации, но академическая философия уже давно не выполняет этой функции.

Сказанное, быть может, выглядит как отступление, но это не так, речь идет о сути: алхимию – как, впрочем, любой феномен – нельзя понять вполне, не полюбив. Однако подразумеваемое в данном случае значение слова «любовь» (а именно amor verum) давно уже недоступно читателям, чье понимание в этом вопросе ограничивается сексуальным и родительским инстинктами с наслоением мещанской морали; было бы неплохо оживить эту часть нашего знания о мире. В свою очередь, алхимия в оживлении не нуждается, поскольку наш сад цветет вечно.

Будучи формой Philosophiae Perennis, алхимия знала периоды частичного сокрытия (например, конец XVIII – вторая половина XIX века), но, скажем, ХХ век вполне может быть назван периодом ее публичного расцвета – достаточно вспомнить франко-швейцарскую школу («круг Фулканелли»), итальянские академии Вергилия, Братство Мириам, Институт Парацельса, франко-американское объединение Les Philosophes de la Nature, наконец, международную гильдию алхимиков (http://www.alchemyguild.org), в которой состоят сотни людей. Ежегодно публикуются новые книги (часто некоммерческим тиражом), переводятся и комментируются древние трактаты, люди проводят время в лабораториях (и среди этих людей значительный процент ученых со степенями). Однако все это лишь «круги на поверхности», внешнее убранство древнего учения, каковое, как сказал Евгений Головин, есть «удел одиноких мужчин».

Алхимик – всегда одиночка. Герметизм в силу своей природы обращен вовнутрь, в сердце индивидуума, это «личная битва» философа, и карликовые технологии современности в лучшем случае могут сыграть для него роль оруженосца или роль пейзажа, но они не могут изменить экзистенциальный статус субъекта ни в малейшей мере.

– Используют ли алхимическое знание современные так называемые народные целители? Насколько алхимия профанирована среди неспециалистов?

– Алхимия как учение являет собой метод par excellence (об этом я более-менее подробно написал в упомянутой Orsa Alchemica). Он с успехом применяется в области, смежной с химией и фармакологией, и алхимические препараты обладают огромной эффективностью. Я уже не раз упоминал в разных местах, что некоторые фармакологические фирмы в середине XX века привлекали к работе алхимиков с поразительными результатами, однако эта программа была прекращена по этическим причинам – стоимость унции препарата выражалась пятизначной цифрой, и сократить ее невозможно.

Что касается «целителей», то они не употребляют алхимические препараты в силу незнания алхимии. Однако существуют алхимические лаборатории, которые предлагают свою продукцию на продажу, в том числе и через Интернет. К этому следует относиться с осторожностью, потому что эффективность таких препаратов зависит от технологии изготовления, и на потоке их быть не может по определению. «За разумную цену» нельзя купить ничего подлинно алхимического, подобно тому как в мебельном магазине нельзя купить подлинник Микеланджело. Вообще Парацельс считал, что врач, который пользуется покупными лекарствами или доверяет их изготовление третьему лицу, врачом называться не может. А по поводу профанации самой алхимии могу сказать, что в герметическом мире, безусловно, наблюдается море разливанное «академиков Петриков», от которых, как мы знаем, не свободна даже современная наука.

– Редуцирована ли сегодня алхимия исключительно к герменевтической практике – по преимуществу ностальгирующей, чем футурологирующей?

– Ни в коей мере. Как я уже сказал, алхимия – живая традиция, и, как форма Philosophiae Perennis, она всегда обращена к Вечности, из коей с равной ясностью наблюдает и прошлое, и будущее, не отождествляясь с ними. Герменевтическая часть алхимии относится к области репрезентаций, и нет учения более свободного в средствах выражения, чем алхимический герметизм. Герметические сюжеты присутствуют в народных сказках, любовной лирике, романах, поэмах, анекдотах, игральных картах и скульптурных группах. Все эти мультимедийные и полистилистические высказывания призваны подтолкнуть тех, у кого есть глаза и уши, к пониманию герметической тайны, они буквально вкладывают ключ им в руки и приглашают в сад, где находится фонтан Жизни. И не вина алхимиков, что слепых и глухих подавляющее большинство.

– Согласны ли вы с утверждением участника сайта http://www.drugie.ru Андрея Чердынцева о том, что «алхимики – это как бы остывающий пепел философии, взгляд на природу со стороны, исходная позиция – раздельность, а затем мучительная, необычайно трудолюбивая попытка склеить разлом»?

– Если отбросить образ «остывающего пепла» (зола – важное понятие в алхимии, которое имеет совершенно иные коннотации), то это в некотором приближении верное замечание. Точнее сказать, верное замечание в искаженном контексте. Разлом, как сломанный меч рыцарской традиции, или утерянная жемчужина гностиков, есть экзистенциальная данность в этом воплощении; алхимики действительно пытаются излечить этот разлом и обрести свою жемчужину (один алхимический трактат XVI века называется, кстати, Pretiosa Margarita Novella) – подобно тому как йоги, даосы, сиддхи, дзенские монахи и суфийские дервиши. И если другие люди, считающие себя философами, предпочитают его игнорировать, то это их личный выбор, но не выбор философии как таковой.

– Какой мини-некролог вы можете представить на смерть отечественного алхимика Евгения Головина? Какое влияние оказало его творчество на вашу философию?

– Масштаб некролога определяется не столько желанием автора, сколько очертаниями фигуры умершего. Если для многих наших «выдающихся» современников вполне достаточно абзаца в утренней газете, мини-некролог Евгению Всеволодовичу должен содержать хотя бы несколько страниц, дабы не выглядеть пошло. Я написал такой по просьбе наших общих друзей для журнала «Волшебная гора», и его можно прочитать в Живом Журнале: http://gleb-butuzov.livejournal.com/10957.html.