Историк вместо литературоведа

Рой Медведев. «Тихий Дон». Загадки и открытия великого романа.
– М.: АИРО-ХХI. 2011. – 228 с.

Взгляд литературоведа на произведение всегда предсказуем. Несмотря на множество школ и подходов в филологии. История возникновения текста, его анализ в контексте выбранной исследователем методологии и выводы – классическая трехходовка, как в шахматах. Чрезвычайно важная, необходимая в науке. Но в силу собственной предсказуемости таящая опасности, когда касается «неформатных» или излишне мифологизированных текстов, не укладывающихся в привычные рамки. К таковым можно отнести роман «Тихий Дон», который с момента появления вызывал непрекращающиеся споры.

Поэтому взгляд на проблему историка, тем более занимающегося той же эпохой, что описана в романе, как минимум интересен. А Рой Медведев ранее уже писал об известном герое Гражданской войны, командующем 2-й конной армии донском казаке Филиппе Миронове.

Историк разрешает ряд вопросов, которые поставили в тупик литературоведов. Так, противники авторства Михаила Шолохова выражали недоумение: как довольно молодой человек смог досконально изучить историю Первой мировой и Гражданской? Да и сам Шолохов давал пищу для подобных подозрений, довольно скупо рассказывая об источниках романа. Медведев рассматривает исторические документы и свидетельства, которые использовал автор «Тихого Дона». Подавляющую их часть составляют мемуары белогвардейцев и периодика, выходившая на занятых белыми территориях или в зарубежье. Вот и ответ сомневающимся. Когда писался роман, советская цензура еще формировалась и была возможность доступа к альтернативным источникам информации. Выходила даже серия «Мемуары белогвардейцев». В дальнейшем цензура ужесточилась, и подобная литература попала под запрет. Естественно, ставший при жизни советским классиком Михаил Шолохов не мог говорить, что использовал в работе над романом мемуары атамана Петра Краснова «Всевеликое войско донское», опубликованные в берлинском «Архиве русской революции», подшивки «Приазовского края», выходившего в «белом» Ростове, или венскую «Донскую летопись». А для описания событий Первого Кубанского (Ледяного) похода привлекались воспоминания генерала Антона Деникина – второй том его «Очерков русской смуты». Да и о некоторых советских источниках не стоило распространяться. Только при Хрущеве был реабилитирован глава политуправления Реввоенсовета республики Владимир Антонов-Овсеенко, чья книга «Записки о гражданской войне» лежала на столе писателя во время работы над романом.

То же и с прототипами героев романа. Шолохов вспоминал, что для написания «военной» биографии Григория Мелехова использовал факты жизни одного из руководителей Вешенского восстания против большевиков Харлампия Ермакова. Смелое признание, если учесть, что Ермаков был арестован и расстрелян в 1927-м и реабилитирован лишь в 1989-м. Но, даже несмотря на признание самого писателя, при его жизни исследования поэтики романа в контексте судьбы главы вешенских повстанцев были невозможны из-за тех же цензурных ограничений. Да и о противоположной стороне, например, «комиссаре арестов и обысков» Иване Малкине (выведен в романе под своим именем), с которым Шолохов вместе избирался в 1937 году в Верховный Совет СССР, распространяться не стоило: Малкин был арестован и расстрелян как враг народа.

Разумеется, «Тихий Дон» не лишен погрешностей, связанных с описанием реалий прошлого. На это Медведев справедливо замечает, что ставить их в вину можно автору исторического исследования, но не писателю. Правда, книга Медведева все-таки не отвечает на все вопросы сомневающихся в авторстве Шолохова. Смысловые ошибки рукописи – «на площади» вместо «на пол-лошади», «ответственность перед замком» вместо «перед Зимним», «снег доходил лошадям до пояса» вместо «снег доходил лошадям до пуза» – нуждаются в дополнительном анализе. Представляется, без их разрешения вопрос об авторстве «Тихого Дона» будет открытым.