Невозможный диалог

Ирина Евдокимова читает Бродского.
Фото Романа Екимова

В Доме-музее Щепкина показали моноспектакль Ирины Евдокимовой «Посвящается Я…», режиссер – Алексей Злобин. В основе постановки – стихи Бродского. Премьера была 3 ноября прошлого года на фестивале «Шолом» в Вильнюсе, теперь спектакль увидели и москвичи.

Внешние признаки театра не подыгрывают, но и не отвлекают от игры: черный куб сцены, черная подчеркнуто удобная одежда и – как единственное «излишество» – корабль-фонарик «Колхида», появляющийся на руках актрисы, в какой-то момент ставшей морем. Минимум декораций, максимум человека.

В поэме Бродского «Посвящается Ялте» расследуется убийство шахматиста. Детектив – форма, утверждающая логичность мира. Мир изначально гармоничен, преступление погружает его в хаос, но раскрытие причинно-следственных связей приводит к выяснению истины и восстановлению гармонии. Так Бродский показывает абсурдность мира.

Моноспектакль «Посвящается Я…» не хочет быть монологом, стремясь к невозможному диалогу. Человек один, голосов – множество. Персонажи разные, но одновременно одинаковые в нереализованности своих устремлений и в зависимости от случайностей жизни. Причинно-следственную связь ищет следователь. В действе спектакля он сливается с залом: к зрителям обращаются подозреваемые, зрители непроизвольно проговаривают про себя вопросы, на которые те отвечают. В финале взгляд логика-следователя на мир развенчивается, вызывая у зрителей сомнение, что сами они знают правила и сущность игры-жизни, в которую играют. В программке-либретто незримый убитый назван «хором» и дается ссылка на слова Бродского: «В настоящей трагедии гибнет не герой – гибнет хор». Разговор идет о смерти человека вообще и касается каждого.

Жизнь повторяет шахматный ход убитого, который его друг комментирует так: «Нелепый, странный ход,/ не изменявший ничего, но этим/ на нет сводивший самый смысл этюда./ В любой игре существенен итог:/ победа, пораженье, пусть ничейный,/ но все же – результат. А этот ход –/ он как бы вызывал у тех фигур/ сомнение в своем существованье». Однако действие не по правилам часто бывает действием по другим правилам, менее очевидным, но столь же строгим. Отсутствие детективной логики уравновешивается логикой художественной. Литературная игра Бродского поддержана театральной интертекстуальностью: например, введением образа чайки – жертвы «первотекста новой драмы».

Эмоциональный отзыв вызывает не столько финал, который внутри мировоззрения Бродского и ХХ века не просто логичен, но единственно возможен, сколько нюансы исполнения. Происходит слияние голосов: автора, актрисы, зрителя, когда чувствуешь себя частью корабля, плывущего в темноту, частью мира, в котором душно, частью хора, каждый человек в котором («я») не похож на другого.