Так жил поэт

Михаил Аронов. Александр Галич. Полная биография.
– М.: Новое литературное обозрение, 2012. – 880 с.

Его первые стихотворные опыты высоко оценил Эдуард Багрицкий. Сам же поэт мыслил свое творчество как продолжение традиции Серебряного века и первой волны эмиграции. Что же, устремление вполне похвальное. Да и взгляд Багрицкого дорогого стоит: как бы ни относиться к автору набившей оскомину не одному поколению советских школьников «Смерти пионерки», чувство слова и ритма у него было очень высоким.

Книга историка литературы Михаила Аронова об Александре Галиче (1918–1977) является одной из первых попыток воссоздать максимально подробно жизнь замечательного поэта, создать «академическую биографию», как сказал сам исследователь на презентации своего труда в Москве. Для этого Аронов привлекает как можно больше мемуарных источников и документов, в том числе и архивных. Он пишет о детстве и юности Галича. Первоначально поэт хотел стать артистом, но в итоге будущего автора «Поколения обреченных» ждала успешная карьера драматурга и сценариста. И здесь хочется вспомнить другую оценку-аванс, сделанную актером и педагогом Леонидом Леонидовым, которого, кстати, Константин Станиславский считал единственным русским трагическим актером: «Этого принять обязательно! Актера не выйдет, но что-нибудь получится!»

В дальнейшем искренний интерес и поддержка диссидентского движения, поэзия, далекая от канонов соцреализма, вынужденная эмиграция. Биограф приводит один из разговоров, происшедших в «дорогих органах», как Галич именовал Комитет государственной безопасности: «Что, Александр Аркадьевич? Севера и Дальнего Востока вам не выдержать. Про сердце свое помните? Давайте на юг и Ближний Восток». Какое-то время поэт жил в Осло, Мюнхене, затем перебрался в Париж, где погиб от несчастного случая (есть версия, что имело место убийство, организованное советскими спецслужбами, но, по мнению автора настоящей рецензии, она слаба с точки зрения логистики).

Аронов прав, когда указывает на концептуальную связь между «официальным» и диссидентским периодами Галича. Многие темы (маленький человек, предательство) сформировались на раннем этапе его творчества. Но период «Облаков» и «Красного треугольника» все-таки был качественно иным. Не буду приводить оценки галичевской поэзии из книги – их читатель может прочесть самостоятельно. Вот слова кинорежиссера Евгения Цымбала, которые он произнес на уже упомянутой презентации:

Возвращается вечером ветер на круги своя... Аркадий Рылов. Свежий ветер. 1918. Государственный Русский музей

– Песня «Памяти Пастернака» вернула нам украденный воздух.

Как здесь не вспомнить конец Серебряного века, к вершинам которого стремился Галич, и слова Александра Блока о Пушкине (а на самом деле о себе): «Его убило отсутствие воздуха». Как там у Галича: «Возвращается боль, потому что ей некуда деться. Возвращается вечером ветер на круги своя».

К сожалению, книга Аронова не лишена недостатков. Представляется, что значительное количество фактологического материала элементарно «завалило» ученого. Он не всегда критически относится к приводимым свидетельствам, среди которых наряду с ценными архивными находками (впрочем, тоже предполагающими взвешенный подход) есть и обычные слухи. Иными словами, возникает опасность превращения труда в аналог биографий Пушкина и Гоголя Викентия Вересаева, которого исследователи не без оснований обвиняли в трансляции недостоверных фактов. Удивили и некоторые оценки. Так, слова Аронова, что Владислав Ходасевич был поэтом «второго ранга», кажутся странными и нуждаются в дополнительной аргументации, разъяснении. Кстати, сам Галич (и об этом пишет ученый) Ходасевича любил, что и неудивительно, если учесть его желание наследовать высокой традиции русского зарубежья, сохранить ее «мудрую речь». Что в итоге и получилось. «Так и надо жить поэту», – писал Арсений Тарковский. «Так жили поэты», – отвечал Галич. Остается только описывать их жизни.