Есенинская библия

Загораются, как зори, в синем небе купола...
Фото Евгения Никитина

Сергей Есенин – один из самых тонких лирических поэтов России. Многие его стихи стали настоящими народными песнями, что говорит о многом. Но почему-то мало кто пишет о том, что до определенного времени Есенин был православным поэтом. Но по-другому и быть не могло, ведь Есенин родился в русской деревне, в семье с глубокими православными традициями.

Православная тематика пронизывает творчество Есенина с 1910 по 1918 год:
И под плачь панихид, кадильный канон,
Все мне чудится тихий раскованный звон. (Подражанье песни)
Роща синим мраком
Кроет голытьбу┘
Помолюсь украдкой
За твою судьбу. («Дымом половодье...»)

У церквей пред затворами древними
Поклонялись пречистому Спасу. («Калики»)
Задымился вечер, дремлет кот на брусе.
Кто-то помолился: «Господи Исусе». («Задымился вечер...»)

Загораются, как зори,
В синем небе купола┘
На престоле светит зорче
В алых ризах кроткий Спас;
«Миколае-чудотворче,
Помолись ему за нас». («Микола»)

Колокол дремавший
Разбудил поля,
Улыбнулась солнцу
Сонная земля. («Колокол дремавший...»)

Троицыно утро, утренний канон,
В роще по березам белый перезвон. («Троицыно утро┘»)

И это лишь немногое из того, что можно процитировать у Есенина, когда он еще себя ощущал в лоне православной Церкви. У Есенина было все, чтобы стать выдающимся русским православным поэтом, но он им не стал. Вмешалась история. Пришел 1917 год, а вместе с ним революция, вероотступничество и богоборничество.

Удивительно, но факт остается фактом, певец православной Руси в одночасье превращается в воинствующего атеиста, и его стихи уже – это грязные богохульства, которые и цитировать-то противно.

Об этом периоде в творчестве Есенина написано уже немало. Укажем только, что переломным моментом стало написание им поэмы «Инония» в 1918 году, где уже совсем другие строчки:

Лай колоколов над Русью грозный –
Это плачут стены Кремля┘
Даже богу я выщиплю бороду┘
Всех задушит вас веры мох┘

И так далее. С уверенностью можно сказать, что в своем желании уничтожить веру Есенин превзошел очень и очень многих.

Сам поэт в черновых набросках автобиографии так написал об этом: «В начале 1918 года я твердо почувствовал, что связь со старым миром порвана, и┘ написал поэму «Инония». Но и этого Есенину показалось мало. Он замахнулся на создание своей собственной «есенинской библии», решив из самого себя сотворить пророка. В частности, об этом пишет, вспоминая встречи с Есениным в зимние месяцы 1917–1918 годов, Владимир Чернявский: «В эти месяцы были написаны одна за другой все его богоборческие┘ поэмы┘ Он был весь во власти образов своей «есенинской библии». О том, что Есенин осознанно встал на путь богоборчества, говорит и то, что свои антирелигиозные стихи он читал публично, в частности, в 1920 году в Харькове. Тогда только заступничество революционных матросов спасло поэта от расправы оскорбленных слушателей.

При этом о его политической принадлежности гадать не приходится:
Небо – как колокол,
Месяц – язык,
Мать моя – родина,
Я – большевик. («Иорданская голубица»)

Но вот через несколько лет, казалось бы, пришло прозрение. В 1923 году Есенин написал стихотворение «Мне осталась одна забава», где есть и такие строчки:

Вот за это веселие мути,
Отправляясь с ней в край иной,
Я хочу при последней минуте
Попросить тех, кто будет со мной
Чтоб за все за грехи мои тяжкие,
За неверие в благодать
Положили меня в русской рубашке
Под иконами умирать.
А в 1924 году он пишет:
Конечно, мне и Ленин не икона... («Возвращение на Родину»)

Но, видимо, метастазы вероотступничества уже глубоко проникли в душу поэта. В том же 1924 году он пишет свое знаменитое стихотворение «Письмо матери», где Есенин окончательно порывает с верой своих предков:

И молиться не учи меня. Не надо!
К старому возврата больше нет.

И случилось то, что случилось, механизм самоуничтожения был уже Есениным запущен. Похоже, и сам поэт понимал, что все зашло слишком далеко и добром уже не кончится, и был уже готов к этому:

Мы теперь уходим понемногу
В ту страну, где тишь и благодать.
Может быть, и скоро мне в дорогу
Бренные пожитки собирать. («Мы теперь уходим понемногу...»)

Эти строчки написаны всего за полтора года до трагической развязки. И хотя будут еще такие шедевры, как: «Дай, Джим, на счастье лапу мне», «В этом мире я только прохожий...», «Клен ты мой опавший...», «До свиданья, друг мой, до свиданья...», но обратный отсчет уже пошел. И по-другому не могло и быть, когда Божий дар тратится на борьбу с Богом.

Хорошо известно, чем все закончилось. 23 декабря 1925 года Есенин в спешке уехал из Москвы в Ленинград, где остановился в № 5 гостиницы «Англетер». А утром 28-го Есенина нашли в его номере повесившимся на трубе парового отопления... Ему было всего 30 лет.