Человек с изнанки

Алексей А. Шепелёв. Maxximum еxxtremum.
– М.: Кислород, 2011. – 448 с.

Книга Алексея А. Шепелёва Maxximum еxxtremum для определенного круга читателей стала событием, которого ждали с момента выхода в свет в 2003 году другого его романа Есhо. Однако Maxximum еxxtremum может порадовать не только радикально настроенную аудиторию, провозгласившую Шепелёва культовым писателем. Роман получился жестким, современным и очень русским. Экстрим на черноземной почве – это сама жизнь во всех ее проявлениях. Здесь все по максимуму: любовь и ненависть, взлеты и падения, прозрение и умопомешательство.

Несмотря на изощренную архитектонику, изумительный по экспрессивности и колориту язык, Maxximum exxtremum принадлежит к типу произведений, оценить достоинство которых, в том числе и эстетическое, помогает не интеллект, не безупречный литературный вкус и даже не художественная проницательность, а исключительно опыт страдания. И это сближает Шепелёва с почитаемым им Достоевским, который, живи он в наше время, наверняка писал бы что-нибудь подобное. Наверное, для того, чтобы понять произведение в полной мере, нужно родиться в черноземной глубинке, пожить в «берлаге», измучиться неразделенными мыслями и ощутить собственную отверженность как печать избранности.

ОШ (Алексей Шепелёв, герой романа) страдает, любит, ненавидит, пьет от безысходности, философствует, творит, болеет, бездельничает, тоскует┘ Живет. И для него помойное ведро у двери и грязные половики – самая что ни на есть подлинная реальность. А еще – голод и холод, одиночество, мрачные мысли, ощущение «сил необъятных» внутри и замкнутого пространства снаружи. Тяжелый опыт, повседневные испытания, самую однообразность которых выдержать сложнее, чем пройти через какую-нибудь экстремальную ситуацию.

И много эротики... Жан Луи Андре Теодор Жерико. Поцелуй. 1822. Музей Тиссен-Борнемиса, Мадрид

Это литература из тех, про которую можно сказать: не нравится – не читай! Ну да, весь этот надрыв вроде бы ни к чему. Познав, «как ужасна любовь», герой не становится ни лучше, ни хуже. Подобный опыт повседневности тоже ничем не обогащает, ничему не учит. Кроме, пожалуй, одного – умения не осуждать. Впрочем, это дорогого стоит.

В Maxximum exxtremum, как ни странно, можно увидеть что-то подобное так называемому «бытовому православию», с той разницей, что быт рассказчика демонстрирует не укорененность в христианской культуре, а сознание того, что мы все блудные дети. Человек конца ХХ века в вопросах веры – словно заблудившийся ребенок, которого увели от Отца и не показали дорогу обратно. Шепелёв принадлежит к поколению, чье отрочество совпало с годами жесткой мировоззренческой ломки в масштабах целой страны. Жизнь тогда хватала за горло и, выбив почву из-под ног, настойчиво требовала ответа (как в тексте романа): да или нет. Не исключено, что его радикализм – как раз оттуда.

И он предпочитает не притворяться послушным, раз уж таковым не является. ОШ отдает себе отчет, что сама его жизнь – отклонение от нормы, и не желает оправдываться. Между тем, что он делает, и тем, что является духовным идеалом, он сознательно и четко проводит грань – дабы не осквернить. Вот это: нательный крестик, повешенный над кроватью во время плотских наслаждений; «не введи нас в искушение» – перед первым героиновым «причастием»; «Господи, помоги!» – вытаскивая с того света не рассчитавшего дозу наркомана.

Божественное присутствие ощущается повсеместно. Скорее уж герои стараются забыть о нем, не чувствовать. «И я не держал изображений Господа ни в одном из своих жилищ скромных┘» – исполненные то ли мармеладовского смирения, то ли собственного стыда. Скорее удивляет то, что Он еще их не оставил и они могут, хотя бы через страдание – именно через страдание! – приблизиться к «высокому».

Шепелёв делает то, что давно пора бы сделать: противопоставляет литературной фрейдовщине свой собственный взгляд на человека «с изнанки». И в его освещении все несколько иначе: половые отношения определяются инстинктом куда более мощным, хотя и более невинным, чем сексуальное влечение. В любовных или близких к ним отношениях на первом месте – «сокровенное единение», атрибут физической (не сексуальной!) близости, подтверждение того, что близкий человек рядом, что до него можно дотронуться, почувствовать себя защищенным и┘ нужным. Игры (взрослые) в постели – всего лишь замена (слабая) этого единения.

Откровенно эротические сцены, коими изобилует роман, имеют, оказывается, один-единственный подтекст: «Чувствуя ее вес, ее тепло, как она дышит, как у нее бьется сердце... я должен почувствовать, что она есть, что все есть, что я не один и мир не просто моя иллюзия┘»

Что есть роман Maxximum exxtremum? История о любви–дружбе–неверности? Пожалуй. Но мне он в большей степени кажется поэмой страдания и одиночества. Умирает бабушка, бабаня – единственный человек, которого любил ОШ. По воле обстоятельств уходит Саша Фролов – единственный человек, который любит его. Но и помимо конкретики в романе масса свидетельств того, что человек человеку – волк, хотя бы и из одной стаи. И здесь не нужно искать подтекст, читать между строк и пытаться увидеть подводные течения. Здесь все отрефлексировано до конца. Почти.

Почти – потому что надо оставить пространство, крохотный зазор – хотя бы между автором и героем. Пусть будет место для маневра, отступления, ухода, игры по другим правилам. И хотя писатель добровольно снимает красные флажки, отграничивающие запретную зону, злоупотреблять этим не стоит.