Михаил Бойко
Алина и два медведя.
Рисунок Кирилла Волкова
В последнее время радикализм вновь стал моден. Разумеется, не «экзистенциальный радикализм», который определяется внутренней системой координат, мировоззрением и самостью человека. А тщательно дозированный, просчитанный, респектабельный, ориентированный на публику «имиджевый радикализм». О моде на «имиджевый радикализм» с поэтессой-либертарианкой Алиной Витухновской беседуют Елена Бехчанова и Михаил Бойко.
– Алина, в последнее время многие литературные и арт-премии стали давать персонам с радикальным или псевдорадикальным имиджем. Спрос на радикалов?
– Я не считаю, что существует какой-то особенный спрос на радикалов. Премии – это вообще не показатель. Дали премию, и хорошо. Хорошо, что людям дали денег. Я только за. Люди что-то пишут, рисуют, работают, да еще и деньги за это получают. Это очень мило. Хотя для меня и запредельно.
– Работают? В смысле попивают коньячок и что-то лениво выстукивают на клавиатуре?
– Я не знаю, как можно писать книги, попивая коньячок. Значит, мы разные книги имеем в виду. Если вы спрашиваете меня о спросе на радикалов, то я полагаю, что так называемые радикалы предназначаются на роль политического тарана, который должен привести к сугубо внешней, формальной либерализации. Существуют они на всякий случай, которого, может быть, никогда не будет. Но этот случай заранее проплачивается. Это не запредельные деньги – запредельными они кажутся только нищим. Это копейки, которых на это не жалко.
– Появилось такое количество производителей текстов с радикальным имиджем┘
– Я нахожусь за пределами навязанных смыслов. А они нет. Они с детства читали книжки, жили, как сказал один радиоведущий, «в норах с книжками, где капает на лысину живых свидетелей геноцида черт знает что». Им странно: «Как же так?! Мы столько всего прочитали и ничего с этого не имеем!» Я, конечно, упрощаю ситуацию, но на каком-то глубинном уровне она именно такова.
Настоящие персонажи, экзистенциальные существа, не живут в мире навязанных смыслов. А эти живут. Для них, например, говорят о противостоянии между либералами и, грубо говоря, красно-коричневыми. Это противопоставление может возникнуть только в мозгу интеллигентного вырожденца. Он может быть талантливым, никто с этим не спорит, но он вырожденец.
– Существует либеральная среда, которая в своей массе трусливо боится открыто выступать против порядков, которые ей откровенно не нравятся┘
– Но и красно-коричневая среда боится выступать против порядков, которые ей откровенно не нравятся. Поэтому вместо того, чтобы сообща выступать против порядка, который им откровенно не нравится, они набрасываются друг на друга. Борются друг с другом, позволяют себя использовать. Позволяют манипулировать собой государству, которое сегодня и является их настоящим врагом. Все это говорит о недостатке у них адекватного самосознания┘
– То есть вся надежда на третью силу?
– Сразу перебью. Третья сила – это и есть государство, которое использует либеральную и ультрапатриотическую среду, играя на их противостоянии и комплексах.
– Но зачем либералы дают премии псевдорадикалам?
– По традиции условные либералы поддерживают то, что пропиарено и существует в массмедийном пространстве. Они до сих пор живут в формате газет и телевидения, так же как и народ, который, как правило, именуют чернью. На самом деле они такая же чернь. Книжек они больше прочитали и больше ничего.
– Мы считаем, что настоящий протест должен быть глубже сиюминутной политики. Ты же не подписала в Интернете письмо с призывом к отставке премьера, под которым уже несколько тысяч подписей?
– Там есть подписи вполне пристойных людей. Это и Гейдар Джемаль, которого я уважаю как интеллектуала (не как исламского лидера), и Владимир Буковский. Тем не менее нет, не думаю. Ну, во-первых, мне это письмо никто не предлагал подписывать. Я не считаю себя сетевым планктоном, который, случайно увидев какое-то письмо на вдруг появившемся интернет-сайте, неизвестно кем на самом деле написанное, неизвестно какую цель преследующее, бросится его тут же подписывать. Поскольку такого предложения не было, то обсуждать тут нечего – естественно, не подписала бы. Мне проще написать свое открытое письмо, чем подписывать чужое.
Как я отношусь вообще к этому письму? Оно возникло как нельзя «своевременно». На удивление. Где же все эти люди были? Сколько Путин у нас? Лет десять? И что делали эти люди? Что произошло в данный момент такого, что их сподвигло к тому, чтобы они подписали это письмо? Один ответ лежит на поверхности. В стране происходит имитация оттепели, имитация перестройки. Имя ей, как всем известно, модернизация. Вполне возможно, что люди с неудовлетворенными амбициями почувствовали социальный заказ и оживились.
При этом ситуация далеко не однозначна и даже не двухзначна. Это может быть как борьба с Путиным, так и имитация борьбы. Я больше склоняюсь ко второй версии. Как имитация борьбы эта ситуация особенно отвратительна. Во-первых, всем понятно, что какие-либо резкие жесты без санкции сверху здесь не совершаются. Во-вторых, возможно, этим письмом проверяются народные настроения (хотя странно – в общем-то, они и так ясны) и выявляются политические пассионарии, потерявшие свое политическое влияние за эти десять лет или никогда его не имевшие, но мечтающие заполучить. Более всего мне странно, что это письмо подписал уважаемый мной господин Буковский, который сам говорил о том, что Медведев и Путин – это игра в доброго и злого следователей. Что же он теперь играет с ними в одну игру?
А всяким борзыкиным и им подобным я глубоко не верю. Где они были на протяжении последних десяти лет? Вспомним перестройку, вспомним питерский рок-клуб, который курировался комитетом комсомола – и в результате все подлинные протестные настроения были слиты под видом «русского рока». Сейчас нет русского рока. Есть так называемый «говнорок» и масса новых людей с новыми проектами, которым не дают пробиться. А то, что мы видим, это замена Аллы Пугачевой на Кристину Орбакайте. Образно говоря, зловещие мертвецы сменили декорации. Вот и все.
– Мы все говорим про имитацию протеста. А что является критерием подлинности протеста?
– Когда нечто не является имитацией, тогда не нужен и критерий. А когда мы сидим и полчаса думаем, зачем написано это письмо, это и является критерием фальшивости. Критерий – это регионы. Калининград. Владивосток. Там люди выходят на улицу сами. А здесь они выходят под руководством организаторов, пытающихся монополизировать протест.
– Но письмо дает информационный повод для высказывания своей позиции. Если у человека есть подлинные убеждения, ему должно быть неважно, по какому поводу их высказывать┘
– Мне действительно неважно, по какому поводу их высказывать, но почему я должна при этом подписываться под письмом людей сомнительных взглядов, многие из которых совсем недавно говорили обратное?
– Как, по-твоему, следовало бы действовать?
– Родина – это мы. Мы участвуем в истории ровно с того момента, когда можем призвать к ответственности определенных персон. Персон 17-го года мы призвать к ответственности не можем по определению. Персоны, которые живут сейчас, действуют не на основании тех прав, которые они получили от предшественников, – они действуют на основании тех прав, которые получили от нас с вами. И не надо валить ответственность на предшественников. Я призываю к тотальной исторической ответственности на коротком промежутке времени.
– Либерализация часто служит трамплином для взлета разного рода популистов. В результате устанавливается опять же авторитарный режим, и подчас гораздо худший.
– Именно это и желательно предотвратить. За два-три года наблюдений за оппозиционными ресурсами, оппозиционными людьми, оппозиционными тусовками, оппозиционными настроениями – от самых радикальных и внесистемных до самых порядочных, системных, культурных – я поняла только одно. Все эти люди не настроены ни на какое изменение системы в общем и целом, все эти люди – дети совка, плоть от плоти системы. И все, что они хотят, – это присосаться к кормушке и ходить в пиджачках, как пингвины, по Думе. Говорить они при этом могут все что угодно.
Я хочу сказать этим людям: господа! В 90-е годы вы были молоды и гораздо более честны, кто-то из вас получил политический либо финансовый бонус, вы приняли участие в событиях 91-го, 93-го, но и тогда вас киданули! Вам осталось только вспоминать о том, как это было круто. И вот теперь новое веяние, модернизация, так на вас дохнула, что вы глотаете этот воздух как наркотик. Вы подсели на него, вы подсели на свои собственные иллюзии. В этот раз вас киданут так, что мало не покажется. И надо быть бесконечно умным, бесконечно изощренным, бесконечно обособленным и бесконечно независимым, чтобы участвовать в политической деятельности, подписывать какие-либо не вами инициированные письма при отсутствии точной инсайдерской информации, вступать в коалиции невесть с кем только на основании общих символов или знакомых слов. Сейчас такое не прокатит. Я считаю, что мы находимся в такой ситуации, которая требует как никогда чудовищной внимательности.
– То есть ты считаешь, что деятелям искусства следует просто помалкивать?
– Деятели искусства, подписавшие письмо, на мой взгляд, вообще не являются политическими субъектами. Мне гораздо интереснее, что собирается делать Буковский, например. Но в любом случае Борзыкин и ему подобные действуют не на руку революции, а против. Они повторяют то, что было в 90-х. А в 90-е была разводка, а не революция. Более того, в эпоху «конца идеологий» мы вполне обойдемся без деятелей искусства на фейковых баррикадах.
Дарья Гармоненко 