Если бы я был Виктором Топоровым

Премий много, а альтернативы нет...
Игорь Ролдугин. Счастливое путешествие

Писать о премиях противно, хотя и не о всех. Скажем, о «Звездном фаллосе» (см. подборку материалов на стр. 4) писать не противно. Во-первых, потому что победители получают по резиновому фаллосу, то есть, как верно заметил один из лауреатов, ни х...я не получают (при всей нелюбви к печатному сквернословию следует называть вещи своими именами). Во-вторых, потому что это изощренное глумление «в грубой, циничной и детсадовской форме», но не над награжденными писателями, а над самой премиальной процедурой и церемонией.

Однако разговор о серьезных премиях необходим, потому что, сколь бы ни был порочен сам принцип премиальной раздачи бабла, другие способы поддержки литературы (гранты, госзаказ и т.д.) еще менее эффективны.

Почему проваливаются любые попытки учредить авторитетную альтернативу Букеру? Почему почивший Антибукер оказался Букером-2, «Нацбест» – Букером-3, «Большая книга» – Букером-4? А недавно состоялось вручение премии «Новая словесность» (НОС). Лауреатом стала Лена Элтанг, финалистка «Нацбеста-2007». Очень хорошо. Кажется, у нас появился Букер-5.

Как мы видим, учреждение новых премий ведет не к появлению альтернативы (в этом легко убедиться, проанализировав шорт-листы), а всего лишь к увеличению пропускной способности премиального процесса. Иными словами, из одной и той же колоды каждый год вытягивается не одна карта, а пять или шесть.

В этот раз хочется обойтись без метафор и абстрактных рассуждений о вреде премий. Высказаться сухо и по существу. Какие практические рекомендации по реформированию премий мы можем предложить? И желательно на примере конкретной премии.

Возьмем «Нацбест». Хорошая премия. Продуманная. А вот лауреатский список последних лет: Быков – Бояшов – Прилепин – Геласимов. За одним исключением премированные книги – это, как сказал один мой знакомый, отменная, высококачественная дрянь. Безотрадная картина. Что-то не так. Что-то надо менять.

Если бы я был Виктором Топоровым, то┘

┘первым делом покончил с идиотской традицией включать в жюри прошлогоднего лауреата. Так повелось в Антибукере. Потом в «Нацбесте». Ничего курьезнее, бредовее придумать невозможно. Сначала хороший человек из жюри голосует за очень хорошего человека, и тот побеждает. На следующий год очень хороший оказывается в жюри и «возвращает долг» просто хорошему человеку. А потом кто-то бубнит про «премиальную карусель». То есть нагло клевещет.

Итак, первое: лауреатам должно быть запрещено входить в жюри следующего года. И не только следующего. А лет на десять. Если не выполнено это элементарное требование, говорить о чем-то еще просто бессмысленно.

Идем дальше. А кого следует включать в жюри следующего года? Мой ответ может показаться парадоксальным: проигравшую сторону. Например, участника шорт-листа, набравшего наименьшее число голосов Малого жюри.

Вы спросите: с какого перепуга? Объясняю. Всякий выбор по своей сути – это крен в какую-то сторону. Включая лауреата в жюри следующего года, мы этот крен закрепляем, вместо того чтобы его компенсировать. Чтобы запустить механизм компенсации, нужно, наоборот, допускать в состав жюри проигравшую сторону.

Перейдем на технический язык. «Нацбест» работает как система с положительной обратной связью, тогда для премии оптимален режим с отрицательной обратной связью.

Мне странно, что Виктор Топоров этого не понимает. Странно, что это вообще приходится объяснять.

Это второе.

Третье: участие в жюри должно быть связано не только с определенными преимуществами, но и с определенными издержками. Человек должен давать свое согласие войти в состав жюри не автоматически, а тщательно взвесив плюсы и минусы. Только тогда его выбор будет по-настоящему ответственным.

Как это осуществить практически? Очень просто. Скажем, прописать в уставе, что участник жюри какого-либо года на десять лет лишается возможности номинироваться на эту премию, какой бы супергипермегароман он бы ни написал.

Таким образом, писатель имеющий хотя бы минимальные шансы (или иллюзии по этому поводу) претендовать на данную премию в ближайшие годы, десять раз подумает, входить ли ему в состав жюри.

Четвертое.

В составе жюри следует увеличивать долю людей, не связанных напрямую с литературой. Предпочтение следует отдавать, с одной стороны, специалистам в области аудиовизуальных искусств (арт-критикам, кинокритикам etc), а с другой стороны – людям, имеющим дело с левополушарным дискурсом (философам, культурологам, социологам).

Для чего это нужно? В первую очередь чтобы воспрепятствовать доминированию в литературе тупого нарратива, которое наблюдается все нулевые годы. Это доминирование – реакция на многоцветие и полифонию 90-х годов, время противоборствующих альтернатив, рискованных экспериментов и эпатажных практик. Разумеется, кого-то устраивает сегодняшняя литературная ситуация. Кому-то по душе господство тупого нарратива в его двух изводах: чисто коммерческом и толстожурнальном. Кто-то сражался за него на протяжении всех 90-х и победил. Кто-то радуется: сколько у нас замечательных писателей и как все они одинаково хорошо пишут.

А мы будем твердить свою правду:

ВСЕ ПЛОХО. ОЧЕНЬ ПЛОХО.

Пятое.

В жюри премий ни в коем случае не должны допускаться представители крупных литературных изданий, особенно толстых журналов. Это имеет отношение и к литературным критикам, работающим в этих изданиях.

Кого же приглашать?

Свободных радикалов. Так называлась одна статья. Статья-то глупая, и примеры в ней смехотворные, а выражение хорошее.

Хороший критик – всегда свободный радикал.

Сегодня принято считать, что критик – это человек, который пишет скучные невразумительные тексты, которые, в свою очередь, охотно печатают толстые журналы.

А мы считаем, что критик – это тот, кто любит, как сказал бы Маяковский, «огненные сковороды лизать». Впрочем, те критики, которых нам навязывают крупные литературные издания, тоже любят лизать. Но не сковороды.

А существуют ли эти свободные радикалы в природе?

Я полагаю, существуют. Более того: их до фига. И, кажется, становится все больше. Фамилий называть не буду.

Но даже если их и нет, это все равно ничего не меняет. Это всего лишь ставит другой вопрос: как сделать, чтобы они появились?

Я уже предлагал клонировать лямпортышей (в статье «Человек человеку – траблмейкер», см. «НГ-EL» от 27.08.09). Не нравится вам Лямпорт, вспомним Буренина. Нам нужны десятки, много десятков бурениных.

Вы спросите: а где ж мы на них надсонов наберемся?

Смешной вопрос. Вон их сколько развелось, если верить лонг-листам. В кого ни ткнешь, каждый считает себя раз в сто гениальнее Надсона.

И последнее, менее важное предложение.

Часто говорят, что хотя не всегда премия достается самому достойному, зато шорт-листы – это да! Шорт-листы – это более объективная картина. Допустим. Но раз так, то надо сокращать разницу в премиальном вознаграждении финалистов и победителя, а не увеличивать ее, как все делают. Это паллиативная мера, но и она будет иметь положительную отдачу.