Евангелие от Докинза

Раз что-то не желает играть по правилам науки – то оно не достойно существования.
Сальвадор Дали. Останки. 1928. Мадрид, Национальный музей

Ричард Докинз. Бог как иллюзия. – М.: Колибри, 2008. – 558 с.

Ричарда Докинза – британского профессора, биолога-эволюциониста – не зря называют «апостолом атеизма». Он готовит антирелигиозные передачи на телевидении, читает лекции, на которых громит «религиозные суеверия», а недавно на его средства было оплачено размещение рекламного слогана на лондонских автобусах: «Возможно, Бога нет. Не волнуйтесь и наслаждайтесь жизнью». Всякий апостол должен написать свое евангелие. В 2006 году в Англии вышла книга Докинза The god dellusion, в которой он обобщил обвинения в адрес религии, разбросанные по его статьям, интервью и ранее опубликованным книгам (их около двадцати, в основном научно-популярного характера). Этой осенью появился и русский ее перевод, озаглавленный «Бог как иллюзия».

Использование религиозной лексики при описании деятельности Докинза напрашивается само собой. Например, в этой книге в числе прочего Докинз говорит о необходимости создания «атеистической церкви»: сплоченной организации, которая могла бы также активно защищать права и ценности атеистов и агностиков, как защищают церковные организации интересы христиан.

Но тратить немало сил и средств на пропаганду отсутствия Бога – все равно что рекламировать пустой магазин, в котором продаются дырки от бубликов. Пустота в рекламе не нуждается. Зато нуждается в ней «атеистическая религия». Докинз в конце своей книги признается, что «зияющее пустое место», оставшееся после изгнания Бога, он заполнил наукой. Если науке отводится место Бога (как будто у нее нет своего собственного) – это означает лишь, что сменился объект поклонения, а религия осталась, пусть и «научная». Хайдеггер называл эту ситуацию «неполным нигилизмом», когда «прежние ценности заменяются иными, но по-прежнему их ставят на старое место». Такое уже не раз было в истории. Докинз, рассуждая о взрывах, устроенных исламистами в лондонской подземке, утверждает, что будто бы только религиозная вера может подвигнуть добропорядочного человека «взорвать себя и вместе с собой множество невинных людей». Но народовольцы и революционеры, в Бога не веровавшие (но веровавшие в народ или коммунизм вместо Бога), устроили взрывов не меньше, чем исламисты. А если в умах восторжествует «атеистическая религия», люди начнут сражаться за «чистоту» атеизма и взрывать во имя науки. Вовсе не избавление от религии сделает мир лучше, как считает Докинз. Его сделает лучше терпимость к тем, кто почему-то не спешит соглашаться с твоими идеями.

К сожалению, в самой книге Докинза терпимости мало. Неприятно удивляют безапелляционные претензии Докинза на монопольное обладание истиной. Там он издевательски проходится по догмату о Непорочном Зачатии, тут он голосом человека, свято уверенного в своей правоте, обзывает чепухой веру аборигенов в ведьм, потому что с «точки зрения науки» всякому зачатию должно предшествовать совокупление, а ведьме летать на метле помешает сила тяжести. Но кто сказал, что все (и даже чудеса) должно рассматриваться с точки зрения науки? Тут мы подходим к главному логическому дефекту книги «Бог как иллюзия». Докинз убедительно показал, что Бог не может служить гипотезой развития жизни, потому что сам творящий Бог является еще более сложной системой, чем живая клетка, происхождение которой Он должен объяснить. Но из того, что Бог не удовлетворяет требованиям, предъявляемым к научной гипотезе, Докинз делает вывод, что Бога не существует вовсе. Возможно, он надеется, что читатель проглядит этот логический скачок, потому что, так же как и автор, свято уверен в монопольном праве науки на истину.

Для Докинза наука подобна Богу, поэтому он требует абсолютного повиновения ей: раз что-то не желает играть по правилам науки – то оно и вовсе не достойно существования. Докинза возмущает слепая религиозная вера, внушаемая с детства. Но разве не со школьной скамьи нам внушают веру в то, что наука является единственным способом добывать истину? Пусть Докинз не задумывался (возможно, в силу воспитания) о границах научного мышления, то хотя бы добродетель терпимости могла бы ему подсказать, что если с точки зрения науки ведьма не может летать, то это не значит, что она не может летать вообще. Потому что нет «единственно истинных точек зрения», а где они появляются, там люди со временем начинают поджаривать друг друга на кострах.

Книга Докинза не отличается глубиной и критичностью мышления, которая, стоит напомнить, начинается не с критики в чужой адрес, а с критического анализа собственных предпосылок. Но книга все равно достойна внимания. Она интересна с культурологической точки зрения. Докинз пишет о проблемах, весьма экзотичных для нашей постсоветской действительности, а всякая экзотика вызывает любопытство: неужели за океаном так много людей, помешанных на религии? Мало кто в России может похвастаться тем, что был с детства воспитан в верующей семье, в то время как именно к таким людям обращается Докинз. У нас сложно вообразить, что отсутствие веры в Бога может стать проблемой в семейных отношениях (а у Докинза описан случай, когда от юноши, утратившего веру, отворачивается даже его собственная девушка). Если представить себе неистовствующих христианских фундаменталистов, о которых пишет Докинз, – запальчивость его книги объяснима. Но все же едва ли можно пожелать, чтобы на смену библейскому фундаментализму пришел фундаментализм научный и чтобы все, кто имеет «наглость» верить в Непорочное Зачатие вопреки «законам науки», так же безапелляционно осмеивались бы, как осмеиваются они на страницах книги Докинза.