Петит

ЧУЖИЕ СРЕДИ ЧУЖИХ

Кирилл Туровский. Каждый сам себе дурак. – М.: Гелеос, 2008. – 320 с.

Прозаик Кирилл Туровский продолжает разрабатывать тему молодежной философии, начатую им в дебютном романе «Никто никому ничего никогда» (см. «НГ-EL» от 11.10.07). Новая книга «Каждый сам себе дурак» имеет с предыдущей немало общего – и некоторых персонажей (например, студента Родиона – эдакое новое воплощение героя Достоевского, его подругу Соню), и весьма экспрессивную лексику («Язык на грани фола», – сообщает задняя обложка), и, конечно, мучительные поиски смысла жизни племенем младым и незнакомым, именуемым «порослью».

Главный герой романа Северин приезжает из Самого Западного Города (подразумевается Калининград) в Большой Город (Москву). Нельзя сказать, что столица обходится с новоприбывшим слишком сурово: Северин приехал в качестве студента Академии философии, в которую прошел благодаря эссе «Шоковое столкновение «я» и чужих» – единственно возможный путь продолжения существования». Появляются и приятели – собутыльники и сотаблеточники (или как назвать людей, занимающихся совместным принятием «колес»?), и своя «клава» (девушка) – дочка «большого человека из префектуры ЦАО», которой Северин помогает тратить папашины денежки.

Но, несмотря на то что «все было прям расчудеснейше» и счастье так возможно, герой чувствует себя чужим и непонятым. Особенно явственно ощущается это во время таких «одновременных оргазмов», как юбилей Большого Города: «Зеваки глупо таращились на все подряд с разинутыми ртами и щелкали во все стороны фотиками. С ними, ясно, девчонка-экскурсовод, страшная, как мои отходы. Было заметно, что ее уже все достало до чертиков┘ Минут через сорок я узнал, что старинные здания с огромными желтыми крышками и перекладинами, как у древних кораблей, – церкви... Церкви, говорит, это места такие особые, где посредством молитв и материальных жертвоприношений можно пообщаться с Творцом и вывалить на него свои горести...»

Постоянное столкновение с миром «шести миллиардов бесспорных «чужих» порождает тоскливую злобу – чувство, знакомое многим (герой ставит себе диагноз «экзистенциальный пи┘ц»). Однако Северин не только произносит речи о торжестве повального отупения и оскотинивания, но от слов переходит к делу – оставляет в общественном транспорте несколько взрывпакетов. «Не замышлял я ничего особо плохого, просто так вышло┘ Пора наводить порядок». Но таким путем достичь идеала – и мира без «чужих» – все равно нереально, и герой отправляется в заграничную клинику и оплачивает несколько лет «заморозки» в расчете «проснуться и вылечиться». Но в хеппи-энд как-то не верится┘

Хотя, возможно, доживем и до хеппи-энда – наверняка это не последний роман Туровского. А для пущего «эффекта на грани нокаута» (снова цитата с обложки) можно посоветовать автору что-нибудь еще более радикальное. Скажем, перейти с молодежного новояза на язык древнерусских летописей – может быть, читателя это «вставит» и «торкнет» гораздо сильнее.

О.Р.

СМЕРТЬ С ПРИВКУСОМ ЖАСМИНА

«Своевременные сказки»: Сборник. – Рига: SIA «S-Kom», 2008. – 336 с.

Во вступлении к сборнику заявлена высокая планка для сказочников – они должны быть настоящими волшебниками и призваны сделать мир светлее, а от сказок должно веять силой, любовью и жасмином. Очень романтично про жасмин┘ И сразу воображение рисует замки, принцесс и рыцарей на белых конях, всепобеждающее добро.

Сказки в этом сборнике не по-детски актуальны и действительно скорее своевременные, чем вне времени. И большая часть будет понятна взрослым, хотя дети в наше время достаточно продвинуты. В некоторых историях присутствует смерть и другие трагедии и правда жизни. Вот сказка Сергея Чекмаева про судьбу родильного дома. Следующая Константина Арбенина про нелегкую жизнь двух клоунов, закончившаяся похоронами обоих. Опять же произведение Максима Макаренкова «Я и Лешка» повествуется от имени Смерти, которая любит своего подопечного с самого рождения страстно, но безответно. У Дмитрия Горчева в «Скрепках»: «Когда пришла комиссия┘человек уже умер. Он лежал на полу, весь занесенный снегом». А в «За что нас так не любят женщины» про густейший настой «из запахов от ста пятидесяти не мытых три недели мужских тел». И вот уже добравшись до предпоследней сказки под названием «Новый год» Павла Гросса и Екатерины Счастливцевой, не теряя надежды на аромат жасмина, встречаешься с небезызвестным Оле-Лукойе – богом не только сна, но и смерти. Поэтому завершается сюжет вдалеке от хеппи-энда.

На контрасте сыграли смешные сказки и фантастические истории. Блестящий рассказ Фрумича «Величие в веках», короткие притчи и единственное в сборнике стихотворение Андрея Щербака-Жукова «о непримиримой борьбе черного и белого», «тихая сапа», которая оказалась зверьком благодаря трудоспособности и фантазии Дмитрия Быкова и Ирины Лукьяновой. А Ольга Лукас сделала открытие, что Алиса из Страны чудес и Лиса из «Колобка» – одна и та же личность, изменившаяся до неузнаваемости от слишком часто поедаемых без разбору пирожков. Не обошлось и без умильных Солнечного Ежонка и Голубого Зайчонка у Антона Голубчика, Котенка и Змеенка у Дмитрия Коваленина. Подражание русским сказаниям с темницами, князьями и дружинами в «Счастливой невесте» Николая Романецкого и сказе Игоря Белого про менеджеров, которые жили «в некотором благоденстве в сетевом агентстве, на бизнес-просторе, в одной конторе┘»

А треть книжки занимает, как и полагается этому жанру, обширное повествование-фэнтези Василия Мидянина «Московские големы» со множеством героев, именами типа Кани и Ика и хитросплетениями сюжетной линии.

На неоспоримом первом месте в сборнике – сказка братьев Стругацких «Бедные злые люди», написанная в 1964 году. Стругацким можно давно не бояться проверки временем, о творчестве других своевременных сказочников судите сами.

Елена Потемкина